Есть что скрывать - Элизабет Джордж

безумно влюблены? Понимаете, о чем я? Вы доходили до такого состояния, когда не можете ясно мыслить, потому что все мысли в вашей голове начинаются и заканчиваются ею? Все остальное стирается из вашего сознания, и остается только она.

– Нет, – ответил Линли. – Конечно, я был влюблен. И сильно кого-то хотел. Но не сходил из-за этого с ума.

– Вам повезло. Но, я подозреваю, все дело в том, что ваша жизнь идет по накатанной колее. Нет необходимости сходить с ума, если ваши потребности и желания совпадают с потребностями и желаниями другого.

Линли не стал просвещать его насчет накатанной колеи своей жизни. Никакой колеи у него не было уже с шестнадцати лет. И нет.

– Вы перевели ее на юг Лондона, но не порвали с ней.

– Только текстовые сообщения. И звонки. Тео была раной, которую я не мог перестать зализывать. Хотел, поверьте мне. Я хотел стереть все из моей памяти и жить своей жизнью. Если б существовала таблетка, которая позволила бы стереть Тео из памяти, я с радостью ею воспользовался бы. Но я все время уговаривал себя, что это в последний раз: всего одно сообщение, всего один телефонный звонок, всего один разговор… Что угодно. Кусочек. Крошка. Но она не хотела. И кто будет ее в этом винить?

– Как вы понимаете, мы должны допросить вашу жену.

– Она бы и пальцем ее не тронула.

– Возможно. Но давала волю фантазии. Когда люди находятся в такой ситуации, они часто делают всё что угодно, чтобы сохранить то, что имеют.

Мейвилл-Эстейт Долстон Северо-восток Лондона

Нката постучал, и дверь открыл муж Монифы Банколе. Ко лбу он прижимал кусок фланелевой ткани, а его белая рубашка и брюки защитного цвета была забрызганы кровью. Нката держал в руке удостоверение, и хотя в данный момент в этом не было нужды, он все равно показал его.

– Столичная полиция.

– Ага, значит, вернулись? – сказал Банколе. – Она вам звонила, так? Да. Вижу. Что еще она сделала, чтобы разрушить нашу жизнь?

– Мне она не звонила, – ответил Нката, – но, похоже, следовало бы. – За спиной мужчины Нката разглядел полутемную гостиную со сдвинутой со своих мест мебелью. – Я пришел поговорить с миссис Банколе.

– Ее нет. – Абео хотел закрыть дверь.

Нката не дал ему это сделать, прижав ладонь к деревянной панели.

– Простите, мистер Банколе. Возможно, вы лжете. Так что мне нужно убедиться самому.

Абео отвернулся от двери, оставив ее открытой. Когда Нката переступил порог квартиры, Банколе крикнул:

– Монифа! К тебе пришли. Здесь коп.

Ни ответа, ни какого-либо другого звука, но это не значило, что в квартире никого нет.

– Как я сказал, мне нужно убедиться, – повторил Нката и заглянул сначала в кухню, а потом в две спальни и ванную. Похоже, Банколе его не обманывал. Он в квартире один.

Но он не мог сам перевернуть мебель и ударить себя по лбу утюгом, который валялся на полу рядом с креслом. Вопрос в том, чья кровь на его одежде: его, жены или кого-то еще?

– Куда она пошла? – спросил Нката.

– Не знаю.

– Что здесь произошло?

– На меня напал мой никчемный сын. Сын. На отца. Если б не я, этого сына шлюхи вообще на свете не было бы.

– Похоже, он может за себя постоять, да? – Нката указал на кровь, которой был забрызган Банколе.

– Он думает, что уже вырос и может меня не слушаться. Он ошибается. Вы видели, что тут никого нет, так что оставьте меня в покое.

– Вы ударили свою жену, мистер Банколе? Это ее кровь?

– Я здесь хозяин. Не женщина. Ни одна женщина не будет здесь командовать, пока я жив.

– И чем это для вас закончится? – не удержался Нката.

– Уходите, – сказал Банколе.

Делать тут больше было нечего. Нката вышел и принялся просматривать входящие сообщения на своем телефоне – он оставлял Монифе Банколе свою визитную карточку, – когда услышал, что кто-то его зовет:

– Эй! Полицейский! Эй!

Он оторвал взгляд от телефона. Рядом никого не было. Оглянувшись, Уинстон увидел, что из открытого окна на третьем этаже Бронте-хаус над квартирой Банколе ему машет какая-то женщина. Он вернулся, остановился под окном и вскинул руки вверх, как бы спрашивая: «В чем дело?»

Она подняла указательный палец в универсальном жесте: минутку. Нката ждал, и секунд через тридцать она вернулась. В руке у нее был какой-то предмет, который она бросила ему. Сержант поймал его и увидел, что это листок бумаги, обернутый вокруг щетки для волос. Развернув листок, он прочел записку. Там было имя: «Халима Тиджани» – и еще два слова: «Лидгейт-хаус». Внизу номер из трех цифр. Нката махнул рукой в знак благодарности и положил щетку для волос на ступеньку лестницы, чтобы потом хозяйка могла забрать ее.

На карте квартала Мейвилл-Эстейт он отыскал Лидгейт-хаус и направился туда, в квартиру 501. На громкий стук в дверь никто не отозвался.

– Миссис Банколе? Это Уинстон Нката. Мы с вами говорили. Столичная полиция, – громко сказал Уинстон, после чего услышал приглушенный звук голосов.

Щелкнул замок, дверь открылась, и он увидел женщину – вероятно, Халиму Тиджани. Она жестом пригласила его войти и заглянула ему за спину, словно боялась, что за ним следят. В квартире было невыносимо жарко и душно – закрытые окна не впускали воздух с улицы, если не прохладный, то хотя бы свежий.

Монифа Банколе сидела на мягкой оттоманке перед креслом. У Нкаты перехватило дыхание, когда он увидел ее распухшее лицо и синяки под глазами. Она встала, но движения ее были осторожными и неуверенными, и Нката подумал, что у нее сломаны пара ребер. Она ничего не сказала, только посмотрела на него и опустила голову.

– Он сказал, что избил вашего сына.

– Да. Избил… А сначала меня.

– Тогда вы должны пойти со мной.

– Я не могу. Я не знаю, что теперь Абео сделает с Тани. Но Симисолу он увезет в Нигерию, если я его не остановлю.

– Давайте по порядку, миссис Банколе, – сказал Нката. Потом повернулся к Халиме. – Она пойдет со мной. Туда никто не вернется. Понятно?

Халима кивнула.

– А ее вещи? Одежда? – спросила она. – Что еще, Монифа? Твои лекарства?

– Я не могу, – сказала Монифа. – Тани вернется с другим ордером, а меня тут нет, и тогда я не буду знать, где он и где Симисола. Пожалуйста, поймите.

– Пока я понимаю только то, что тот парень собирается кого-то из вас убить. Я видел, что кто-то ударил его по голове. И заметил на полу утюг. Это вы?

Она отвела взгляд, но ничего не ответила.

– Понятно, – сказал Нката. Потом повернулся к Халиме. – Оставите нас на минутку?

Халима, кивнув, вышла в коридор, оттуда – в другую комнату, вероятно спальню, и закрыла за собой дверь.

Нката достал из кармана то, что заставило его еще раз прийти к Монифе: копию страницы из журнала записей клиентов. Развернул ее,