Владимир Дугин - Кровавый алмаз (сборник)
Словом, добравшись почти до шестнадцатой параллели, мы повернули к берегу.
"Кукабарра" нашла приют в укромном уголке небольшого порта Кэрнс, причем, весьма кстати оказалось предъявленное Гришей удостоверение сотрудника Интерпола, а мы, взяв напрокат лендровер, углубились в поросший колючим кустарником буш восточного Квинсленда. Провизии у нас было достаточно, так что советы Лесса Хиггинса, специалиста по выживанию, нам не пригодились, хотя я замечал по пути и саговую пальму, и хлебное дерево Лейхарда с его небольшими, не больше средней величины яблока, «булочками», имеющими — по отзывам, ибо пробовать их я не стал, — вкус ржаного хлеба. Потом растительность стала гуще, появились фикусы с их мясистыми листьями, сосна Лейхарда — могучее дерево с растущими перпендикулярно стволу сучьями и похожими на грязные теннисные мячи плодами.
За все это время нам не встречались люди, правда, мы сами старались избегать больших дорог и населенных пунктов. Но даже бродячие туристы-одиночки, похоже, обходили эти места стороной.
Километров за тридцать до предполагаемого местонахождения «интерната» мы оставили лендровер, замаскировали его в чаще, хотя в этих безлюдных краях вряд ли нужно было опасаться угонщиков автомобилей, и двинулись дальше пешком, ежеминутно опасаясь наткнуться на охрану.
Мне как-то приходилось пролетать над этими местами, и я помнил, что с высоты огромный кратер древнего, миллионы лет назад потухшего вулкана выглядел в сплошной массе зелени как аккуратная воронка, склоны которой, тоже густо поросшие деревьями и кустарником, были заметны лишь в косых лучах солнца.
Мы долго петляли, и только на третий день путешествия обнаружили кратер, буквально наткнувшись на него.
Сам по себе он не являлся нашей целью. Но зато теперь мы поняли, что находимся на верном пути.
Миллионы лет назад, когда эта мирная, едва заметная сейчас впадина в земной коре представляла собой дьявольское жерло, изрыгающее пламя и дым, расплавленная магма текла по наружным склонам и, выбирая наиболее удобные пути, устремлялась вдоль русел рек. В результате борьбы двух разнородных и враждебных по своей природе стихий — огня и воды — сформировались очень своеобразные геологические образования, так называемые лавовые трубы. Входы в них со стороны кратера были закупорены застывшей лавой и осадочными породами, смытыми дождем со склонов, но проникнуть в эти трубы все же представлялось возможным. Дело в том, что в некоторых местах их «кровля» обрушилась, края провалов сгладились, и сквозь них открывались вполне доступные даже для таких посредственных альпинистов, как мы с Гришей, проходы.
Я помнил приметы, по которым можно было найти нужную нам «трубу», их мне сообщил в припадке искусственно вызванной болтливости Джордж. Но прежде, чем рискнуть углубиться в подземелье, ведущее к «интернату», мы решили потренироваться и освоиться в одной из пустующих труб.
Вход в нее начинался на довольно обширной прогалине, по краям которой росли сосны и фикусы, середина же была свободной и ярко освещалась полуденным солнцем, стоявшим почти в зените.
Черную дыру пещеры украшали два больших остроконечных обломка лавы, торчавшие из земли подобно зубам дракона. Вооружившись фонариками, мы углубились в трубу, стараясь не споткнуться о многочисленные мелкие обломки камней, обрушившиеся с кровли.
Потом почва под ногами у нас стала ровнее, камни почти совсем перестали попадаться. Зато возникло другое препятствие — повсюду змеились похожие на мощные электрокабели корни, состоящие из туго свитых в жгут отдельных волокон, толщиной в палец.
Я срезал ножом кору с одного такого волокна, и выступивший густой сок белесоватого цвета подтвердил мою догадку — это были корни фикусов, росших на кровле лавовой трубы. Они проникли сквозь трещины в лаве и расползались по земле в поисках влаги.
Внутри труба напоминала туннель метро — почти правильный полукруглый свод, образованный застывшей лавой, а под ногами — плотно слежавшаяся песчаная почва. Высота «потолка» над нашими головами составляла, как мне показалось, метров десять-пятнадцать.
— Как далеко тянется эта пещера? — спросил Гриша.
Мы прошли уже приблизительно метров триста, и дневной свет за нашими спинами превратился в неясное серое пятно.
— Говорят, на сотни километров, но, думаю, что это преувеличение. Во всяком случае, достаточно далеко. — Я хлопнул в ладони, чтобы услыхать эхо.
— Удобное укрытие для тех, кто…
Гриша не успел закончить фразу. На нас обрушился какой-то вихрь, лавина трепещущих мягких крыльев, маленьких, покрытых шерстью телец, издававших пронзительный писк. Из глубины трубы вырвалась стая летучих мышей, их тут были десятки тысяч, и наше неожиданное вторжение, свет и голоса вспугнули мирно дремавших обычным своим дневным сном зверьков.
Пришлось, заслонив руками лица, спешно ретироваться к выходу, спотыкаясь на бегу о корни фикусов и камни.
Когда мы вышли наружу, ветки сосен были усеяны целыми гроздями летучих мышей, сотни их с тревожным писком кружились в небе над нашими головами, осыпая нас и окрестные кусты пометом. Кустам такое удобрение было только на пользу, но нам совершенно ни к чему.
— Очень неуместное приветствие, — мрачно заметил мой друг. — Приятно, конечно, когда тебя встречают такими радостными криками, но если наши друзья заметят весь этот переполох…
— Они могут приписать его тому, что в пещеру забежало какое-нибудь животное, скажем, дикий кабан, или заползла змея.
— Конечно, конечно… — Тон Гриши свидетельствовал о том, что он не очень рассчитывает на такую беспечность охраны «интерната».
Мы вернулись в свой лагерь, состоящий из маленькой палатки и замаскированного среди обломков скал кострища. Нужно было переждать некоторое время, прежде чем отправляться на поиски самого «интерната».
Я включил рацию, которую мы купили в Кэрнсе, и прослушал новости. Опять ничего для нас интересного, если не считать сообщения о надвигающемся на Восточное побережье урагане.
— Мы вовремя прервали наше плаванье, — заметил Гриша. — Похоже, что иначе нам пришлось бы туго.
Кажется, его задним числом одолевали сомнения, правильно ли мы поступили, не доведя до конца наш первоначальный план.
— Да, хотя «Кукабарра» и славное суденышко, ей не под силу тягаться со штормом в этих опасных водах, да еще с таким капитаном, как я. Не такой уж я опытный мореход, чтобы идти навстречу буре, подальше от земли и коралловых рифов, как рекомендуется в подобных ситуациях.
— Сейчас мы подходили бы к Торресову проливу…
— Да, а это — одно из самых неприятных мест на земном шаре, в котором может очутиться парусное судно во время бури. Хуже, говорят, чем даже мыс Горн.
— Ты там бывал?
— У мыса Горн? Ни разу. У меня, как видишь, нет серьги в левом ухе, ее положено носить тем, кто обогнул этот мыс под парусами.
— А здесь? Если пойдут сильные дожди, что будет здесь? Наводнение?
— Развезет дороги, только и всего. Лендровер оборудован лебедкой для самовытягивания, так что не пропадем.
— Ты думаешь, нам придется возвращаться?
— Будущее покрыто неизвестным мраком, — процитировал я его же любимую шуточку. — Ладно, давай поедим, а потом — спать.
"Интернат" мы нашли на следующий день. Обнаружив приметы, указанные Джорджем, мы повели наблюдение за подступами ко входу. Гриша бесшумно, как умел только он, обследовал окрестности, пытаясь выяснить, нет ли здесь скрытно расположенных постов или каких-нибудь замаскированных ловушек.
Но все было спокойно, лес оказался безлюдным, поляна, точно такая же, как та, на которой мы недавно провели предварительную тренировку проникновения в лавовую трубу, не сохранила никаких следов пребывания здесь бандитов или вообще кого-нибудь.
Наконец, под вечер, когда солнце закатилось за верхушки деревьев, росших на гребне кратера, и густая тень сделала черное отверстие пещеры почти неотличимым от соседних скал, мы решились подобраться ко входу вплотную.
Я первым шагнул во мрак, держа наизготовку «Узи», который мы получили в качестве трофея, разгромив группу захвата. Гриша остался снаружи, прикрывая меня, готовый в любой момент поддержать мое отступление огнем.
Из глубины пещеры не доносилось ни звука, сколько я не прислушивался. Это показалось мне странным — ведь где-то там должны были находиться дети: несколько десятков, если не сотен, детей. Пусть они истощены, пусть даже напичканы наркотиками, в чем, впрочем, я сомневался, так как такой метод поддержания спокойствия среди заложников или пленников, широко практикуемый террористами, в данном случае не годился, ибо мог повлиять на качество «товара», все равно — хоть слабый стон, плач или сонное бормотание должны изредка исходить из черной дыры. Но тут было тихо, как на кладбище…
