Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

— Сейчас, — сказал я Барфилду, как будто только что вспомнил его вопрос, — подожди минутку.

Я поставил крестик на пятнадцать миль западнее и чуть севернее нашею истинного местонахождения и порвал листок с вычислениями. Завтра в полдень надо будет «скостить» еще десять миль, и дело сделано. Баркли ничего не заподозрит. Мы будем на двадцать пять миль восточнее, чем думает Баркли, на мелководье Северных шельфов, а он будет считать, что мы в пятидесяти милях от рифа Скорпион в направлении норд-норд-ост от него, то есть в месте, указанном Маколи. К тому же по дороге туда мы пройдем это место, так что наши шансы отыскать отмель увеличиваются вдвое.

Я замерил расстояние циркулем.

— Так… Сегодня у нас среда. Если ветер удержится, будем на месте во второй половине дня в пятницу.

Он кивнул и потопал на палубу докладывать Баркли. Шэннон посмотрела на меня.

— Значит, если мы ничего не найдем, в субботу вечером или в воскресенье эти нелюди начнут звереть.

Я собирался рассказать ей, что намерен сделать, но вовремя прикусил язык. Смысл моего плана заключался в том, чтобы удалить ее с яхты. Если она узнает, зачем мне это нужно, она не согласится. Еще решит, что нельзя бросить меня одного, и всякое такое. И мне ни за что не удастся объяснить ей, что, только когда я останусь один, у нас будет хоть какой-то шанс.

Я взглянул на карту.

— Может, нам удастся найти отмель, — говорю.

— Если не найдем, я прыгну за борт. И не пытайся меня спасти.

Надо было что-то сказать:

— Ни в коем случае, когда они начнут, кидайся на Барфилда, повисни на нем, кусай его. Все, что угодно. Я постараюсь добраться до Баркли. Оба пистолета у него.

Я сказал это только для отвода глаз. Прежде чем приняться за нее, они меня оглушат и свяжут. Но, может быть, она этого еще не понимает? Надо, чтобы у нее была хоть какая-то надежда.

Я замерил положение звезд, как только стемнело, потом еще раз, на рассвете в четверг, проверяя, на сколько мы уклонились в подветренную сторону, старался как можно точнее определить наше местонахождение. В полдень я скостил еще десять миль из пройденного расстояния.

Баркли, по-видимому, ничего не заподозрил. Он только кивнул, видимо, довольный моими усилиями.

В пятницу утро опять выдалось ясное, ветер стал понемногу слабеть. На рассвете я прикинул положение звезд и принялся производить вычисления. Баркли взял руль. Барфилд курил и следил за мной, злой, что его разбудили, чтобы я мог спуститься в каюту.

Разброс в вычислениях составил всего одну милю. Мы шли точно намеченным курсом и находились в сорока пяти милях к северо-востоку от рифа Скорпион. Я сделал отметку на карте — двадцать миль к северо-востоку — и вышел на палубу.

— Мы забираем достаточно далеко на юг, — сказал я. — Но слишком сильно отклоняемся к западу. Надо взять чуть северо-восточнее.

— Сомневаюсь, что яхта пойдет под таким углом к ветру, — ответил Баркли. — Придется вести ее галсами.

Я сменил его на руле и положил яхту в правый галс. «Как удачно все получилось, — подумал я. — Эдак мы весь район прошарим. Только бы направление ветра не изменилось». Всходило солнце. Баркли ушел вниз, и я услышал, как он сказал Барфилду, чтобы тот сварил кофе.

Утро было великолепное. Мягкий ветерок гнал легкие волны без пенистых «шапок». Палуба была мокра от росы. Я закурил и стал глядеть на горизонт в надежде увидеть буруны. Но, насколько хватало глаз, вода была синяя, без всяких признаков сопутствующей отмелям зелени. Но ничего страшного, я позаботился о том, чтобы у нас было два шанса вместо одного. К тому же я и не ожидал здесь что-нибудь найти. Маколи явно что-то напутал. К вечеру, когда, по их мнению, мы достигнем указанного Маколи места, мы на самом деле приблизимся к краю Северных шельфов, где гораздо мельче. Вот там, вполне возможно, мы и наткнемся на буруны. И тогда наши шансы спастись пусть немного, но возрастут.

Шэннон вышла из каюты с двумя чашками кофе. Она была бледна и очень молчалива. Я подумал: «Ей было бы еще хуже, если бы она узнала, что бескрайние просторы темно-синей воды, которые мы проходим, и есть то место, которое указал ей Маколи».

Мы медленно продвигались на восток. В полдень я снова снял показания приборов. Мы уже прошли район, где, по мнению Маколи, произошло крушение. На карте я поставил крестик в двадцати милях к западу от нашего действительного местонахождения.

— Сегодня во второй половине дня, — сказал я Баркли, — или вечером. В зависимости от ветра.

Он кивнул, и все. Он становился все молчаливее, еще холоднее, чем обычно, еще недоступней. Напряжение росло. Необходимо было что-то найти, причем быстро.

Ветер был носовой. Он грозил совсем стихнуть, но не стихал. Мы шли галсами. Когда за мной никто не следил, я экспериментировал, чтобы проверить, каков у «Балерины» минимальный угол к ветру. Не яхта, а мечта. Но я переводил ее обратно в галсы: нужно охватить как можно большую площадь воды по обеим сторонам от основного курса.

Наступил вечер, запылал закат, а мы так ничего и не увидели. Барфилд бросал на Шэннон злобные взгляды. Несколько раз я замечал, что он вопросительно смотрит на Баркли. Мы все сидели на кокпите. Я был на руле.

— Послушайте, вы оба, — резко сказал я. — Постарайтесь усвоить, что мы ищем не угол Третьей улицы и Мэйн-стрит. Тут нет указателей. Мы в западном районе. Но Маколи мог ошибиться миль на десять. Мои расчеты тоже имеют погрешность плюс-минус две — пять миль. Погрешности могут накладываться одна на другую.

Баркли слушал без всякого выражения на лице. Я продолжал говорить. Было важно, чтобы они поняли.

— Когда Маколи потерпел аварию, была большая волна. Теперь же волны почти нет. Тогда буруны, наверное, были такие, что за пять миль видно, а теперь их почти не заметно. Нам придется прошарить весь район. На это может уйти дня два, даже больше.

Баркли внимательно посмотрел на меня, и лицо его приняло задумчивое выражение.

— Будет лучше, если это не займет слишком много времени.

Спускались сумерки. Мы развернули яхту и пошли на север. Через три часа мы вновь повернули на восток, прошли в этом направлении примерно час и повернули на юг. Никто не говорил ни слова. Мы все время напрягали слух, надеясь расслышать шум бурунов, и изо всех сил вглядывались в темноту.

Я был близок к отчаянию. Единственный наш шанс на спасение — заставить их поверить, что мы нашли нужное место. Тогда их бдительность немного притупится. Если мы найдем риф, все равно какой, и я начну нырять, то могу потребовать помощи. У нас два акваланга. Если со мной пойдет Барфилд, я могу вернуться под каким-нибудь предлогом, и тогда у меня будет только один противник — Баркли. Если пойдет Шэннон, можно будет попытаться завладеть одним из пистолетов, пока ее нет на яхте. Главное, чтобы мы не были на борту все вчетвером.

До полуночи мы шли на юг, потом повернули и прошли несколько миль на восток, затем опять повернули — на север. Так продолжалось всю ночь, но мы так и не услышали желанного шума и не увидели белой пены бурунов. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалось все то же темно-синее море.

Ветер совсем стих. Яхта остановилась, паруса провисли. Мы спустили их.

— Заводите мотор, — приказал Баркли.

— Бензин нам понадобится, когда найдем риф, — возразил я.

— Позвольте вам заметить, что никакого рифа мы пока не нашли, — сказал он ледяным тоном. — Заводите мотор.

Я завел мотор. Солнце встало. Мы двинулись дальше. Напряжение возросло до предела. Казалось, что даже воздух на кокпите наэлектризован, вот-вот ударит разряд.

Баркли взял бинокль, встал и осмотрел горизонт со всех сторон. Потом сказал:

— Свари-ка кофе, Джордж.

Барфилд хмыкнул и спустился в каюту. Через несколько минут Баркли присоединился к нему. Из каюты доносился приглушенный звук их голосов. Шэннон сидела напротив меня на кокпите. Вид у нее был усталый. Она увидела, что я смотрю на нее, и попыталась улыбнуться.

Голоса в каюте стихли. Я закрепил руль и тихо прошел в переднюю часть кокпита. Оттуда мне было видно, чем они занимаются. И я понял, что времени у нас не осталось.

Барфилд достал из-под кушетки моток линя и отрезал кусок перочинным ножом. Потом отрезал еще один, покороче. Баркли передал ему один из пистолетов.

Как ни странно, теперь, когда это вот-вот должно было случиться, я не испытывал никакого страха. Вместо этого меня охватила ярость — странная, ужасная, безнадежная. Я такого в жизни не испытывал. Я посмотрел на Шэннон, подумал, как все могло бы быть, если бы они только оставили нас в покое. Мне ничего в жизни не надо, кроме нее, с той самой минуты как я впервые ее увидел. Разве я так уж много прошу? А ей нужен только шанс выжить. И вот теперь они хотят все отнять. Меня трясло.

Я метнулся к ней.

— Ступай на нос, — сказал я. — Ложись на палубу вдоль передней стенки каюты и лежи, не двигайся. Если со мной что-нибудь случится, кливер ты сможешь поднять сама. Разверни яхту кормой к ветру и иди по прямой. Так ты доберешься до побережья Мексики или Техаса…