Хараламб Зинкэ - Современный румынский детектив
Морару встал и быстро вышел.
Андрееску вызвал коммутатор и попросил найти Ирину, где бы она ни находилась. Через пять минут его соединили с Ириной, и он передал ей просьбу майора Морару.
Немного спустя она уже сидела в кресле и внимательно рассматривала майора. Она была очень спокойна или только делала вид, во всяком случае, она казалась чрезвычайно спокойной.
— Я надеюсь, вам уже известно, что здесь произошло.
— Нет.
— Как же так? Вы же были в этом кабинете час на зад.
— Я вам говорила, зачем меня послали.
— И это вас не удивило? Разве вы не знаете, что я опечатал отдел спецхранения?
— Сейчас уже все об этом знают. И я тоже очень удивлена. Но почему опечатали — никто не говорит.
— Так-так… Тогда скажу я. Вам известно дело 10-В-А?
— Конечно.
— Оно исчезло. Инженер Андрееску утверждает, что вчера вручил Ончу папку с двумя экземплярами своей работы. Вот вкратце и все. Я хотел бы знать, когда вы видели эту работу в последний раз.
— В окончательном виде?
— Совершенно верно.
— Никогда. Вчера утром инженер Андрееску попросил у меня новую папку. Я дала ее. Он сказал, что хочет положить в нее окончательный вариант работы в двух экземплярах. Но видеть я ее не видела.
— Но все-таки вы его ассистентка… Вы принимали участие в этой работе. Вы ее знаете.
— Я принимала участие, но я ее не знаю. Видите ли, подобная работа — это весьма сложный механизм. Он состоит из сотен, даже тысяч слагаемых. Можно прекрасно знать десять-двадцать, даже сто из этих слагаемых, но не знать всю работу в целом. Я проектировала многие элементы этой ЭВМ, я придавала им окончательную форму, но и только. Я не могу и не смогла бы вообразить ее всю целиком. Для этого нужна высшая квалификация.
— Так-так… Понимаю. Очень хорошо понимаю… Вы давно работаете с инженером Андрееску?
— Уже четыре года.
— И что он за человек?
Ирина улыбнулась, что случалось не часто.
— Я должна вас предупредить, что мой муж и инженер Андрееску давние друзья, еще со школьной или студенческой скамьи. Четыре года назад они встретились здесь снова, и мы подружились, так что он для меня хоть и начальство, но просто-напросто Виктор. После этого следует ли мне отвечать на ваш вопрос?
— Да. Я жду.
— Хотите получить устный отзыв?
— Нет. Скорее я хотел бы услышать личное мнение, которое для меня тем важнее, что оно будет исходить от умной и красивой женщины.
— Благодарю. Это комплимент?
— Нет. Простая констатация факта. Прошу вас.
— Что он за человек… Ответить и легко и трудно. Я бы сказала, что он превосходный человек. Почему? — спросите вы меня, но тут я не знаю, что вам сказать, и причин для этого много. Человека характеризуют самые различные вещи: и то, что он делает, и то, чего не делает, что принимает и что отвергает, во что он верит и во что не верит, чего он хочет и чего не хочет…
— Так что же делает он?
— Только добро… Он работает самоотверженно, и не только над тем, что его увлекает.
— А чего он не делает?
— Не жульличает.
— Что он принимает?
— Откровенность.
— Что отвергает?
— Злонамеренность.
— Во что он верит?
— В то, что человек рожден быть счастливым и что он поможет в этом и другим.
— А во что не верит?
— В то, что наступит день, когда он сможет сказать, что счастлив.
— Чего он хочет?
— Не умереть в одиночестве. Его пугает подобная мысль.
— Чего он не хочет?
— Чтобы было известно, о чем он думает. Но это всегда известно.
Майор Морару посмотрел на Ирину с особым интересом. Его пленила эта женщина. Ему бы хотелось узнать ее получше, он чувствовал, что она далеко не банальный человек. Он хотел было встать, но раздумал.
— Пожалуйста, не сердитесь, — вновь заговорил он, — но я хотел бы задать вам еще одни вопрос, который, возможно, покажется вам весьма странным.
— Мне ничто не покажется странным, смею вас уверить. И я честно отвечу.
— Вы любите жизнь? Жить вам нравится?
Ирина нисколько не смутилась и не замешкалась с ответом.
— С того момента, как я существую, всем кажется, что я жизнелюб. Однако я солгу, если скажу вам, что от своей жизни я получаю особое удовольствие… На самом деле — никакого удовольствия. Это течение, развитие, иногда сдержанное, порой более бурное, но всегда скучное… Никаких водопадов, никаких скал, сквозь которые нужно пробиться, никаких наводнений — ничего. Знаете, один очень умный человек сказал, что основная проблема состоит в том, чтобы ответить на вопрос: достойна жизнь того, чтобы ее прожить, или нет? Несколько лет назад он погиб в автомобильной катастрофе, и я одна из тех, кто не верит, что он нашел ответ… Вы полагаете, именно я смогу его найти? Ведь поэтому вы задали мне такой вопрос…
Скорее из желания не показаться невежливым майор некоторое время еще поддерживал разговор на второстепенные темы. В тот момент он узнал все, что ему хотелось бы знать.
Прошло уже четыре часа.
Лейтенант Черкез и его группа закончили фотографирование. Майор Морару продолжал вести опрос. Ночной сторож, которого вызвали из дому, заявил, что никто не смог бы проникнуть в здание. Проверили систему сигнализации — она работала отлично. Ключ, с помощью которого включалась и выключалась эта система, находился у дежурного.
При вторичном разговоре с Ончу выяснилось, что шифр сейфа меняется каждый месяц и известен только ему и генеральному директору. Вот и все.
После этого Морару заперся один в кабинете и сделал несколько телефонных звонков, один из них — в Бухарест. Откинувшись на спинку стула, он стал ждать ответа, сквозь полуприкрытые веки глядя в потолок. Так он просидел около часа, пока телефон не зазвонил. Майор внимательно выслушал, сделал несколько пометок в запис-ной книжке, поблагодарил и снова надолго задумался. В четырнадцать часов он вызвал капитана Насту.
— Грузимся! Вызывай машину.
— Куда-нибудь едем?
— Естественно. Нельзя же вечно сидеть у людей на голове.
— Но… куда же мы едем? Если можно, конечно, узнать.
— Можно, можно. Едем домой! Но мы едем вместе, а ото значит, что я не еду к себе домой, а ты не едешь к себе… Но все-таки мы едем домой. Понял?
— Понял. Можно еще вопрос?
— Господи боже мой, еще вопрос!
— Как вы думаете, к пяти часам… уже…
— Исключено! Вызывай машину. Я пойду к генеральному директору. Через пять минут встречаемся во дворе. Ончу тоже поедет с нами… О господи, никакого намека на тучку. Даже дуновения ветерка не чувствуется. Сдохнем мы к черту от этой жары…
V
Ему было известно, что майор Морару перед отъездом зашел к генеральному директору и несколько минут разговаривал с ним. Однако ему об этом никто не сказал, как будто его вовсе не существовало, как будто его работа никуда не исчезала. Неужели никто не считает своей простейшей обязанностью поставить его в известность? Что делать? Через полчаса он сможет спокойно отправляться домой. Обычный день, как и любой другой, несмотря на то, что это вовсе не обычный день. Случайно ли это безразличие к нему, хотя его можно было бы считать героем дня? Или это сознательно занятая позиция? Ладно, мол, оставим его в покое, не будем ничего говорить, посмотрим, что он будет делать, куда пойдет, с кем будет встречаться, с кем говорить по телефону… Возможно, с их точки зрения, это лучший метод. Значит, нужно вести себя как можно естественнее. Но как это — естественнее? До трех часов оставалось еще двадцать минут. Естественным было бы сейчас пойти к директору и спросить, что же слышно. Он здесь начальник, он должен понимать, что все это меня интересует.
Разговор с Григоре Попэ ничего не прояснил. Майор Морару сказал ему, что едет домой, что слишком жарко, что больше работать он не может, что, возможно, бог даст дождя после обеда и тогда можно будет жить… Казалось, что Григоре Попэ уже успокоился, потому что закатил длиннейшую речь о том, кто будет участвовать в лондонском конгрессе по автоматике. Виктор слушал его вполуха, больше из вежливости и думал, что для него Лондон никогда не был так далек, как сейчас. Около четырех часов он почувствовал, что умирает от голода.
— Ты будешь дома после обеда? — вскользь спросил директор, когда Андрееску собирался уже уходить из кабинета.
Итак, возможно, меня будут разыскивать, это значит, что я прав — они хотят меня оставить на свободе только для того, чтобы лучше за мной следить. В конце концов, ничего необычного в этом нет. Мне остается только ждать.
Андрееску сел в машину и через десять минут остановился возле дома. Уже четыре года он жил в квартире на пятом этаже современного многоэтажного дома. В том же подъезде двумя этажами ниже жили его друзья, адвокат Серджиу Вэляну и его жена Ирина. Он посмотрел вверх: на балконе у Вэляну никого не было видно. Отдыхают, наверно, в такую жару, подумал он. Заперев машину, Андрееску вошел в подъезд, нажал на кнопку лифта и, пока тот спускался вниз, отпер почтовый ящик. Все это были привычные действия, которые повторялись изо дня в день. В ящике лежал обыкновенный белый конверт, без марки, на котором была написана только его фамилия. Больше ничего — ни адреса, ни фамилии отправителя. Виктора охватило беспокойство. У него было такое ощущение, что где-то далеко-далеко от него, но именно для него прозвучал большой колокол и тяжелые волны звука, которые он чувствовал почти физически, окружили его со всех сторон. Он пощупал конверт. В нем явно всего лишь один листок бумаги. А больше и не нужно…
