Сергей Валяев - Тарантул
Ширка[18] приготовлена, остается только дождаться обусловленного часа Z, чтобы процесс, как говорят выдающиеся выблядки нашей современности, пошел, понимашь.
Я кинул лимузин на пустой привокзальной площади, мокнущей под сырым со снежными хлопьями ветром. Погода словно помогала мне, затушевывая все ночное пространство. Я прошел через полисадничек — от перрона отходила электричка. Мелькали окна, залитые восковым светом с редкими силуэтами тех, кто пытался уехать от самого себя. От света прожекторов рельсы серебрились и убегали в никуда. Недвижно стояли грузовые составы. Все эти ж/д окрестности я знал с детства прекрасно и без проблем проник в их загадочный, пропахший мазутными шпалами, мир.
У кладбища паровозов заметил новообразование, похожее на армейский ангар, куда, как правило, затягивают боевую технику. По всему периметру клубилась проволока, тоже высеребренная от воды и света прожекторов.
По охраняемой территории зябли солдатики с автоматическим оружием. По всему видимому, здесь находился вход в подземку. О чем свидетельствовали и рельсы, исчезающие за воротами ангара.
Проскользнув вдоль заграждения, Чеченец заметил, что между вагонами, стоящими по эту и ту сторону есть благоприятная пропасть, через которую способна перемахнуть только тень человека, но не он сам.
Понял, мне предоставлялась последняя возможность остаться на этой стороне. Я глубоко вздохнул, лизнул падающий снег, как мороженое, вспомнив Ю, и взялся за металлическую вагонную скобу, уходящую в обложное небо небытия.
Первая задача перед Чеченцем была не обнаружить свое присутствие, и чем дольше по времени, тем лучше. Ему помогали два обстоятельства: погода и расп… дяйство тех, кто нес службу по охране объекта. Солдатики относились к танковым войскам и не были приучены к охранным функциям. Было такое впечатление, что они спали на ходу, но с открытыми глазами. Резать своих и таких беспомощных — упаси Боже! Чеченец сквознячком пронесся мимо них в служебное помещение. В его коридорах пахло подвалом и могильным холодом. Обнаружив лестницу, начал скорый спуск…
Маленькая дощатая дверь выводила в туннель, похожий на метростроевский, с ребристыми перекрытиями и сигнальными фонарями. Рельсы одноколейки убегали в неведомую глубину планеты.
Я прыгнул на шпалы и начал десантный марш-бросок.
Вперед-вперед, «тарантул», не ведающий страха и упрека!Вперед-вперед, «тарантул», и победа будет за нами!Вперед-вперед, «тарантул» — смертью смерть поправ!
Безусловно, поступал сумасбродно, без тщательной предварительной подготовки. Какая подготовка — если рядом со мной трусил час Z.
Первая кровь пролилась на блок-посте, где дежурили нукеры. Они выполняли боевую задачу плохо. Двое играли в нарды, а третий дрых на топчанчике. Игра закончилась ничейным результатом, поскольку не кому было метать кости из-за двух колких ударов финки. Третий со сна и по природе своей был упрям и дерзок, попытался оказать сопротивление, пришлось Чеченцу отправить упрямца вслед за товарищами.
Пополнив боезапас двумя автоматами Калашникова и рожками к нему, я продолжил путь, решив, что этот блок-пост был промежуточным. И не ошибся: основной находился у въезда в спецзону «А». Это были две платформы, плотно зажимающие железнодорожный путь. По ним передвигались люди, одеждой и обличьем подчеркивающих свою принадлежность к иному от православия вероисповеданию. Бесшумный скок здесь не проходил — все пространство отслеживалось телеметрическими камерами. Да, и желающих отправиться к Аллаху было слишком много.
К моей удаче, возникла производственная суета: передовой блок-пост не отвечал на контрольные запросы. Со смехом и орлиным клекотом на рельсы была поставлена дрезина на моторчике. На неё запрыгнули мужичок-с-ноготок с рязанской конопатой рожей и двое мужественных нукеров. Дрезина затюхала моторчиком и покатила по рельсам.
Припрятав автоматы и пистолеты, Чеченец отступил в глубину туннеля. Проявляя чудеса воздушной гимнастики, успел зависнуть между двумя ребрами перекрытия и, когда дрезина проходила под ним, обрушился на её беспечных пассажиров. Один был прирезан сразу, как баран. Второй успел увернуться и сделал попытку атаковать тень кинжалом, скалясь как волк. Невозмутимый мужичок-с-ноготок неожиданно, быть может, и для самого себя саданул врага по голове. Разводным ключом, похожим на детскую лопатку.
— Спасибо, отец, — хекнул я. — Как бы мне в зону?
— А наху…?
Я ответил тоже емкими словами, смысл которых заключался в следующем: все подорвать к такой-то еб… ной матери! Мужичок-с-ноготок, пропахший шпалами, начал давать советы, как это лучше сделать. Я его поблагодарил за доброе отношение к моим проблемам. При этом дрезина медленно ползла обратно — к основному блок-посту.
— Так вот, — учил меня мужичок, — как к воротАм, плыгай, и улево, токо макаков хватает тама…
— Разберемся, отец, — сказал я и попросил остановить механизм. Прихватил оружие, снял с АКМ предохранители.
— Да, сурьезные дела, вроде у кино, — покачал головой. — Тебя как кличут, сынок?
— Лехой.
— Вот, Леха, ставлю подпорку на педальку и кати с Богом!..
— Спасибо.
— А я за тебя свечку… таво… поставлю, ей-ей.
— За здравие, батя!
— Это как водится, сынок!..
Внезапность была главным оружием Чеченца. Внезапность и веселый кураж: выкатившая из туннельной прорехи дрезина изрыгала смертоносный огонь, не давая возможности противной стороне осмыслить случившие и дать отпор. Пули пробивали зазевавшиеся фигуры и они падали точно картонные. Взвыла сирена тревоги. Однако было поздно — Чеченец, совершив невероятный кульбит, прыгнул с механизма, который через несколько мгновений влепился в цельнометаллические ворота.
Слава Богу, что ещё встречаются мужички-с-ноготки на родной стороне. Чеченец успел закатиться в дверцу служебного помещения, когда началась дикая и беспорядочная пальба.
По металлическим ступенькам загремел вниз — я чувствовал: время Z мчится за мной, клацая своей безобразной вставной челюстью, готовой перемолоть миллионы жизней.
Лестница вывела в длинный коридор с дверьми, где угадывались технические мастерские и системы жизнедеятельности всей спецзоны.
Я помчался по этому коридору, как когда-то по малиновой гаревой дорожке стадиона. Это был только первый уровень зоны «А», и я стремился помочь Чеченцу заскочить на второй. С меньшими потерями, сохраняя темп и натиск наступления.
На повороте вывалились две борцовские туши охранников — пришлось вести огонь из пистолетов навскидку, по-македонски. Как говорится, не до изысков — туши сползли по стене жировыми отбросами, а мне вспомнилась песенка с припевом: «Что ж ты родина-мать, своих сыновей предала, блядь». Родина нас не может предать, как мать не может предать своих детей, это вы, господа, продаете её оптом и в розницу… По бросовым ценам… Надеясь, повторяю, прикупить кус бессмертной жизни… Ну-ну…
Ощутив опасность, Чеченец ударом ноги сбил декоративную решетку с воздуховода. Потом нырнул в спасительную темноту желоба, успев аккуратно приставить заграждение к стеночке. Медленно заскользил вниз, точно по снежной горке. Эх, где ты Лешка Иванов, обожающий гонять на салазках!.. Был. Был Алешка, да весь вышел…
Спуск скоро закончился, пришлось передвигаться по-пластунски к слабо рассеивающему свету. Выяснилось, что это тоже решетка, но алюминиевая, через её клетки увидел огромный, освещенный зал, плавающий как бы в легкой дымке. В нем находились странные люди — они были в униформе мышиного цвета, а вместо лиц — рыла. Потом понял — респираторы, а легкое марево от героина и прочей дури, которую расфасовывали на всевозможных столах с лабораторными приборами. Этакие ударные трудовые будни…
Показалось, нахожусь не в российской глубинке, а где-то в Гонконге. Не поверил бы собственным глазам, да как тут не верить.
Пока размышлял о своих дальнейших действиях, в зале появились знакомые мне ниндьзя из общества «Красная стрелы» с арбалетами в руках. Строго и энергично передвигались, готовые к бою. И я понял, почему они используют такой экзотический вид оружия. Видимо, в этих дистиллированных условиях нельзя применять огнестрельное. У меня появилось страстное желание шмальнуть по колбам и мензуркам, однако сдержал свои чувства — рано.
Ниндьзя отдавали короткие команды, коллектив сбивался в группки и поспешно покидал спецлабораторию.
Я почувствовал подозрительную горечь на губах и во рту. Проклятье весь этот дурманящий смог втягивался в трубу воздуховода. Прекрасное местечко для обдолбленного — лежи и балдей в грезах. Никаких проблем.
Проблемы были у меня — находиться между землей и небом (в буквальном смысле этих слов) не входили в мои ближайшие планы. Вперед-вперед, «тарантул», уничтожь врага, а после думай о спасении своей души.
