Герт Нюгордсхауг - Норвежский детектив
— Не Пэка, а твою кузину!
В голове у него как будто произошло короткое замыкание. В этот день, 29 сентября, Гуннар Грам окончательно сошел сума.
— Что? Ты сжег Бибби? — мягко спросила Ригмур.
— Не Бибби, а фрекен Хермансен! Понимаешь, она заболела корью!
— Корью?
— Да. Пришлось повязать ей повязку Пэка, ведь эльфы никогда не болеют подолгу. Ясно?
Ригмур с удивлением уставилась на него. Потом начала смеяться. Он тоже засмеялся, весело, с облегчением. Целую минуту они стояли друг перед другом и хохотали. Такого сердечного смеха в этом доме уже давно не было слышно.
Но вот Гуннар взял себя в руки. Он опомнился и опустил железный занавес — как-никак, а они находились в состоянии войны. Даже больше — он ее ненавидел. Она была Ксантиппой, фурией, Медузой Горгоной. Она мешала всему, что могло принести ему радость. А нынче утром дошла до того, что велела ему выполоскать рот перед уходом!
И вот уже серьезный директор укрылся за вечерним выпуском «Афтенпостен» и стал читать статью о Берлинском кризисе.
Ригмур ушла. В дверях она обернулась, чтобы еще раз взглянуть на своего непостижимого спутника жизни. И в глазах у нее мелькнуло давно забытое выражение.
* * *На другой день пришла очередь Ригмур сердиться на несносного Пэка.
Она зашла в спальню и нашла Пэка перед зеркалом на своем туалетном столике. Его как будто швырнули туда, уронив при этом одну из баночек с кремом. Ригмур подняла баночку и увидела, что она покрыта пылью.
— Мирт! — позвала она дочь.
Мирт взбежала по лестнице.
— Ты меня звала, мама?
— Почему тут валяется твоя кукла? Что она здесь делает? — Ригмур показала на туалетный столик.
— У Пэка нет своего дома, и ему негде приткнуться, вот он и бродит всюду как неприкаянный. — Мирт всегда очень обстоятельно отвечала на вопросы. — Мама, сделай ему домик, ведь ты умеешь, ты архитектор!
Ригмур тяжело вздохнула:
— Да, когда-то умела, и даже неплохо.
На туалетном столике в рамке под стеклом стояла ее фотография, сделанная еще в девичестве. Мирт взяла ее в руки и стала с интересом разглядывать.
— Мама, какая ты была красивая!
Ригмур почувствовала себя задетой. У детей бывает неприятная манера говорить все, что они думают. И они умеют выбрать слова, которые обжигают как огонь.
— А сейчас я уже некрасивая?
— И сейчас красивая! Но уже не такая.
— Забери отсюда свою куклу! — Ригмур раздраженно показала на Пэка. Это по его вине ее женскому тщеславию было нанесено оскорбление.
Через открытую дверь Ригмур слышала, как Мирт разговаривала с Пэком, спускаясь по лестнице:
— Не ходи туда, где тебе нечего делать!
Очевидно, Пэк что-то ответил Мирт, потому что она с удивлением сказала:
— У тебя там были дела?.. Ну, тогда понятно!
Ригмур долго смотрелась в зеркало. Мирт права: когда-то она была очень красивая, но это было давно. Теперь на нее из зеркала смотрела бесцветная, кислая физиономия. Она вспомнила сцену за завтраком. Да, она всегда кислая, как уксус. Но ведь у нее есть на это причины!
Отражение в зеркале скорчило ей гримасу: можешь собой гордиться, Ригмур! Карать его ты умеешь. Скоро он уже рухнет под ударами твоего хлыста и завоет как собака. Тебе хочется этого?
Но разве я не права?
Права, конечно. Мораль на твоей стороне, гордись. А какой красоткой ты стала от этой своей правоты!
Но ведь всякому терпению приходит конец! Я порядочная женщина. Из хорошего дома.
Нет, Ригмур, твой дом был несчастным, и ты это прекрасно знаешь.
Я? Знаю?
Да! И таким же несчастным ты сделала свой новый дом!
Неправда!
Твои родители постоянно ссорились, и ты, единственный ребенок в семье, была свидетелем родительских баталий. А теперь ты так же караешь и свою дочь. Ты заставляешь ребенка расплачиваться за ошибки своих родителей, уже второе поколение расплачивается за них.
Неправда, я желаю Мирт только добра!
Конечно, но причиняешь зло. Ведь ты знаешь, что лучше выдрать ребенка розгами, чем делать его свидетелем родительских ссор. Какая же ты после этого мать!
Это не я, а он сломал нашу супружескую жизнь!
Да, но ведь все разыгрывалось по твоему сценарию.
Я не виновата!
Виновата. Ты прекрасно знала, чем все кончится, когда свела их вместе. Ты хотела воспользоваться Бибби, чтобы наказать Гуннара. Ведь Бибби сама по себе уже наказание, правда?
За что же мне было его наказывать?
За равнодушие к тебе. Он охладел от общения со снежной королевой.
Никакая я не снежная королева! И никогда не была ею, скорей уж я была застенчивой, глупой, неопытной и…
И злой. Во всяком случае, не называй себя после этого порядочной женщиной.
Ох, зеркальце, будь же немного добрее ко мне! Чем еще я могла бы пронять его?
Его? Этим ты проймешь только себя!
Да, да, да! Но мне так тяжело видеть его с этой распутной самкой!
Как ты можешь называть ее распутной самкой, если сама по нему тоскуешь? Ведь он не прикасался к тебе уже целую вечность!
Фу, как грубо!
Ведь тебе хочется одного, хочется, чтобы он связал тебе руки и проделал с тобой все то, что здоровый мужик проделывает с обычной бабой. И ты со своими тюлевыми занавесками и фиалками смеешь называть кого-то распутной самкой!
Замолчи! Я люблю его!
Вот и хорошо. Значит, еще не все потеряно…
Разговор с собственным отражением оказался не напрасным. Ригмур взяла баночку с кремом — этими морщинками в уголках рта надо заняться.
* * *Гуннар сидел в гостиной в пальто и шляпе и нервно поглядывал на часы. Няне уже давно следовало быть здесь, но уйти, не дождавшись ее, он не мог. Ригмур была на встрече в женском клубе. А у него было назначено свидание с Бибби. Она хотела поговорить с ним о чем-то важном, очень важном. Он догадывался, о чем пойдет речь, у него были основания нервничать.
Любит ли он Бибби? Этого он не знал. Но сегодня ему придется решить это раз и навсегда.
В последнее время он чувствовал себя как человек в спасательной лодке, у которого кончилась пресная вода. В конце концов он поддался панике и начал пить морскую воду. И с каждым глотком его жажда усиливалась все больше.
Ты море, Бибби. Ты наполняешь меня солью. Может ли человек, страдающий от жажды, любить соленую воду?
Может, Ригмур права, назвав его бессердечным? Может, именно поэтому современные люди так несчастны? Мозг работает великолепно, половая потенция не вызывает сомнений. Но нас ничто ни к чему не обязывает. Мы чужие друг другу, мы мертвы изнутри. «И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, — нет мне в том никакой пользы».
Оба правы, и Ригмур, и апостол Павел, думал Гуннар. Я — медь звенящая, или кимвал звучащий. Мне надо найти свое сердце. Я где-то оставил его.
Сердце? Глупости! Сердце — это полая мышца, которая, ритмично сокращаясь, гонит по жилам кровь. Оно состоит из поперечных мускулов и имеет две половины и клапаны, оно стучит тук-тук, тук-тук и работает как автомобильный мотор. Это не подставка для чувств… Но почему же тогда мы ощущаем страх левой половиной груди? Именно с этой стороны у Гуннара и сдавило сейчас грудь. Ему было страшно, и слава Богу, значит, сердце у него еще живое!
Он снова взглянул на часы: о, женщина! Как жена, она была беспощадна, как любовница — ведьма. Домом занималась мало, она не желала быть бесплатной работницей, а теперь и ребенка на нее уже не оставишь, она отсутствует!
Гуннар больше не мог сидеть в бездействии и пошел в детскую. Ему было приятно увидеть спящую в темноте Мирт. Круглое личико на подушке дышало безмятежным покоем. Чистый лобик был как будто устремлен к звездам, а маленький носик с удовольствием вдыхал аромат цветов, растущих вдоль Млечного Пути. Бедный ребенок, и его когда-нибудь тоже раздавит это колесо. Но пока что Пэк еще охранял Мирт, сидя на спинке кровати.
В холле зазвонил телефон, и Гуннар быстро вышел из детской.
— Куда ты пропал? — Терпение не относилось к числу главных добродетелей Бибби, она не выносила ждать. Его она могла заставить прождать целый час, но это уже другое дело. В этом вопросе женщины никогда не требовали одинаковых прав с мужчинами.
Он объяснил, что не может уйти, пока не придет няня. К счастью, звонок в дверь раздался прежде, чем Бибби успела швырнуть трубку.
— Вот она пришла! Я буду через четыре минуты!
Пожилая няня очень нервничала, что пропустила нужный автобус. У Гуннара не было времени даже на то, чтобы извинить ее. Он выбежал из дома.
* * *Они сидели в кафе уже целый час, а Бибби все еще не решалась заговорить о главном. Но их разговор кружил вокруг того, что ее волновало. Наконец настал удобный момент:
— Между прочим, мне надоело быть твоей нечистой совестью! Если хочешь и дальше иметь со мной дело, тебе это будет стоить золотого колечка. — Она подняла правую руку и показала ему свой безымянный палец. — Понимаешь? Гладкого золотого колечка!
