Сам себе приговор - Николай Иванович Леонов
Еще час ушел на составление документа – описи вещей из чемодана. Когда Саня и Викентич поставили свои подписи и ушли, Гуров позвонил сначала Тарасову, а потом, немного подумав, и Галине Коваль. К удивлению Льва Ивановича, Тарасов прибыл в управление уже через полчаса. На этот раз тренер был тише воды и ниже травы. Он даже как-то робко и неуверенно вошел в кабинет и настороженно огляделся, словно ожидая увидеть кого-то еще, кроме Гурова.
– Проходите, Эдуард Никитович, присаживайтесь, – Лев Иванович указал Тарасову на стул подле себя.
– Вы сказали, что мне нужно опознать вещи моей дочери…
Тарасов и говорил в этот раз как-то тихо и с волнительной дрожью в голосе. Лев Иванович с интересом посмотрел на него и ответил:
– Да, мы нашли некий чемодан, в котором предположительно могут находиться вещи Сони. Вы вообще в курсе, во что одевалась ваша дочь, или не знаете ее вещей, как и вещей своей жены?
– В курсе, – не очень уверенно кивнул Тарасов. – Вернее сказать… Просто есть вещи, которые Соня любила надевать часто, и я их запомнил. Все ее вещи, я, конечно же, не смогу признать…
– Давайте тогда подождем вашу свояченицу – Галину Коваль. Она приедет с минуты на минуту. Вместе, думаю, вы лучше разберетесь с вещами девочки. А пока что посмотрите вот сюда. – Гуров подошел к столу, на котором стоял чемодан. – Скажите, вам этот чемодан знаком? Вы его когда-нибудь видели?
Тарасов повернулся и встал, потом снова сел и снова встал, не зная, можно ли ему подходить ближе или он должен отвечать на вопрос полковника с места.
– Можете подойти, если плохо видно, – позволил Лев Иванович, обратив внимание на нерешительность Тарасова.
«Что это он сегодня как пришибленный себя ведет? – подумалось Гурову, когда он наблюдал, как Эдуард Никитович подходит к чемодану. – Неужели до него начало доходить, что его жену и дочь могли заманить в ловушку и убить?»
– Только руками не трогайте, – предупредил он, увидев, что Тарасов готов откинуть крышку на чемодане. – Так вы видели этот чемодан раньше?
– Да, видел. Этот чемодан я сам покупал два года назад в Канаде. Мы ездили туда на чемпионат мира, – глухо ответил Тарасов. – Я привез его в подарок Светлане. Они с Соней собирались тогда ехать отдыхать в Эмираты, а на ее старом чемодане сломался кодовый замок. Она меня и попросила привезти ей новый. В смысле чемодан, а не замок…
– Я понял. Что ж, нам остается только дождаться…
Гуров не договорил, потому что в кабинет вошла Галина в сопровождении матери.
– Здравствуйте, – поздоровались женщины и, заметив Тарасова, остановились у двери в нерешительности.
– Вы решили прийти вдвоем? – заметил Лев Иванович и пригласил: – Ну, тогда входите, садитесь. – Он указал на один из стульев и поставил рядом другой стул, вытащив его из-за стола Крячко.
– Мама сказала, что она тоже поедет со мной, – немного растерявшись в присутствии Тарасова, ответила Галина. Гуров не сказал ей, что пригласил к себе Эдуарда Никитовича.
– Может, это даже к лучшему, – несколько озадаченный такой неловкой ситуацией, отозвался Тарасов, что снова удивило Льва Ивановича.
– Пока вас не было, Эдуард Никитович опознал чемодан, который он купил два года назад в подарок жене, – начал Гуров, прохаживаясь рядом с чемоданом. – Теперь нам предстоит посмотреть его содержимое. Сразу скажу, что он, – Лев Иванович кивнул на чемодан, – полон детских вещей. Если точнее – это вещи на девочку лет семи-восьми. Скажите, Соня была рослой девочкой? Какой размер она носила?
Гуров посмотрел на Тарасова, и тот, растерявшись от такого вопроса, посмотрел на тещу и свояченицу.
– Да, Соня была высокой девочкой, – ответил он. – А вот насчет размера я не скажу, я не очень разбираюсь в детской одежде.
– У Сонечки был тридцать четвертый размер, – ответила Елена Алексеевна. – Я покупала ей в подарок платье к седьмому дню рождения именно этого размера.
– Ага, хорошо. В принципе все сходится, – негромко, словно разговаривая сам с собой, проговорил Гуров и, не меняя интонации и не повышая голоса, предложил: – Давайте посмотрим, есть ли в этом чемодане вещи, которые могли принадлежать Соне.
Он откинул крышку, стал доставать по одной вещи и показывать их Тарасову и обеим женщинам. Практически все вещи из чемодана были ими опознаны. Елена Алексеевна расплакалась, Галина стала ее утешать, а Тарасов, во взгляде которого явно читалась растерянность, закидал Гурова вопросами:
– Где вы нашли этот чемодан? Вы знаете, что случилось с моей дочерью? Где Светлана, в конце концов?!
Последний вопрос он задал, повысив голос, и Лев Иванович посмотрел на него с осуждением, но отвечать на заданные вопросы не стал.
– Я сейчас покажу вам несколько фотографий. Вы, очень внимательно посмотрев, скажете мне, знаком ли вам кто-то из изображенных на них. На фото мужчина и женщина, которые оставили этот чемодан в камере хранения аэропорта Домодедово.
Гуров передал фотографии сначала Тарасову, а тот, в свою очередь, передал их Елене Алексеевне и Галине. Все дружно ответили, что никогда и нигде не встречались с людьми, запечатленными на фото. В принципе, Гуров и не ожидал другого ответа. По его версии, мужчина на фотографии, вероятно, мог быть тем самым мужчиной, с которым Светлана Тарасова познакомилась по интернету. Но говорить об этом подозрении он пока никому не собирался. А уж тем более – родственницам и мужу Светланы Тарасовой.
– Кто эти люди? Откуда у них взялся мой, то есть Светланин, чемодан? Где Соня и моя жена? – снова стал вопрошать Тарасов. Его голос начал звучать настойчиво и даже угрожающе.
– Я не могу сейчас ответить на эти вопросы, – жестко ответил ему Гуров. – Я оперативник, а не всевышний, который знает ответы на все, даже незаданные, вопросы.
При этих словах Лев Иванович покосился на женщин, но они, по всей видимости, не обратили на его слова никакого внимания. Елена Алексеевна вытирала слезы платком, а Галина сидела задумчивая и отстраненная.
– Когда мне что-то станет известно о Светлане и Соне, я вам сообщу, – уже спокойней сказал Лев Иванович.
Гуров довольно быстро (он и сам не ожидал от себя такой прыти) напечатал протокол опознания и дал расписаться всем присутствующим, а потом сказал:
– Я никого из вас больше не задерживаю. У меня сейчас много работы. Я позвоню, если что-то узнаю или если у меня возникнут какие-то вопросы к вам.
Тарасов, недовольный, что ему не ответили на его вопросы, даже не попрощавшись, первым выскочил за
