Пророк - Итан Кросс
•
Судя по всему, Маркус даже не заметил ее появления – во всяком случае, взгляд от стены так и не отвел. Его глаза покраснели, он плакал.
– Это ничего не меняет, – промолвила Мэгги. – Ты все тот же человек, каким был всегда.
Маркус не обернулся.
– Ты права. Я всегда был жестоким. А теперь понимаю почему.
– Это не так! Ты многим помог, ты герой. Какая разница, кто твой отец? Важно лишь только, что…
Маркус поднял руку.
– Ты знала об этом?
– Конечно, нет!
– И я должен тебе поверить?
– Маркус, это правда! Ты ведь понимаешь, насколько скрытен наш Директор… Он никогда не раскрывает информацию полностью.
– И ты, значит, считаешь, что это нормально?
– Маркус, я так не считаю, но что мне с этим делать?
– Понятия не имею. Я вообще уже ничего не соображаю, но продолжать такую жизнь не в состоянии. – Маркус встал, посмотрел ей прямо в глаза и добавил: – Я люблю тебя, Мэгги, всегда любил. Просто показать этого не умею.
Маркус коснулся ее щеки; она прижалась к его ладони и в свою очередь заплакала.
– Останься со мной, Маркус! Мы начнем новую жизнь – нормальную жизнь. Не обещаю, что стану идеальной женой, но я буду стараться.
Мэгги проглотила слезы, вспомнив своего младшего брата и человека, который его похитил. У нее пересохло во рту, голос дрожал, и все же она закончила:
– Мы с тобой помогаем людям. Вспомни тех, кто мог умереть только на этой неделе, если бы ты не вмешался! Разве можно взять и отбросить в сторону результаты нашей работы? Да ты и сам говорил, что от себя не убежишь…
Маркус склонился над ней и поцеловал. Поцелуй вышел долгим и крепким.
– Но я постараюсь, – шепнул он.
•
Маркусу казалось, что он бродит по ночному кошмару, на грани сна и яви. Депрессия и тоска у него случались и раньше, однако таких глубоких, разрушительных ощущений ему испытывать еще не приходилось. В душе словно разверзлась черная дыра, высасывающая желание жить.
Выйдя в коридор, Маркус увидел Эндрю, прислонившегося к стене.
– И куда мы направляемся? – осведомился напарник.
– Куда‐нибудь. Подальше отсюда.
– Говорят, Васкес пришла в сознание, идет на поправку.
– Отлично.
– Навестишь ее?
– Нет, – ответил Маркус, вспомнив о недавнем конфликте с Ла-Пальей.
– Не оставляй нас, – сжал его плечо Эндрю. – Понимаешь? Ты – лучший следователь, с которым мне приходилось работать. Просто тебе нужно время, чтобы прочистить голову, переварить информацию.
– Ты всегда был хорошим другом, Эндрю, – выдавил улыбку Маркус. – Дам тебе знать, когда где‐нибудь осяду. Пожалуйста, береги Мэгги.
Он двинулся к лифту.
– Погоди, Маркус! Раз уж ты все равно уезжаешь, расскажу еще кое‐что. Тебе пригодится.
138
Рано утром буран прекратился, и день обещал быть довольно приятным. Стоя у входа в отель и наслаждаясь внезапным потеплением, Директор втянул пьянящий дым «Мальборо». Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как он бросил курить, однако сегодня утром сдался и купил пачку привычной марки.
Интересно, удалось ли Мэгги хоть как‐то успокоить Маркуса? Правду от него скрывали не просто так. Человеку свойственно принимать определенные истины за аксиому. Когда же их подвергают сомнению или опровергают, он испытывает шок; жизнь переворачивается с ног на голову. Кто‐то восстанавливается после подобного потрясения, кто‐то – нет.
Директор облокотился о капот арендованного серебристого «бьюика» и вновь затянулся. Теплый дым пошел в легкие, и тут кто‐то ударил его сзади, швырнув на крыло автомобиля.
Человек, напавший на Директора, развернул его к себе лицом и ткнул в шею стволом большого черного пистолета. В глазах Маркуса пылала жажда убийства.
– Из‐за вас меня и моих людей уже сто раз могли прикончить!
– Успокойся, – ответил Директор. – О чем ты?
Он хотел было высвободиться из захвата, однако Маркус вновь ударил его о крыло автомобиля.
– Эндрю мне все рассказал! Когда Стэн выяснил, что Акерман несколько месяцев назад взломал нашу систему, вы приказали ему закрыть на это глаза. Потихоньку от всех вы скармливали Акерману информацию. Меня интересует – за каким чертом?
Директор шумно выдохнул, тщательно обдумывая ответ.
– Послушай… Некоторые частности невозможно понять, если не видишь картину в целом. Ты просто не…
Маркус двинул Директора локтем в челюсть, и тот ощутил во рту привкус крови. Маркус вдавил ствол пистолета еще глубже ему в шею.
– Мне следовало бы снести вам голову! Мир станет только лучше.
– Черт возьми, Маркус! Что ты хочешь услышать? Да, я использовал тебя как живца. Акерман тогда лег на дно, и наш единственный шанс заключался в его одержимости тобой. Я позволил ему внедриться в нашу систему, и это был правильный шаг.
– Чокнутый, выживший из ума сукин сын! – покачал головой Маркус. – Мы все могли погибнуть! Аллен по вашей милости, возможно, уже никогда не встанет на ноги. Правильный шаг!..
– На моем месте ты поступил бы точно так же. Я не сомневался, что твоя команда способна отдать Акермана в руки правосудия.
– Мы не пешки на шахматной доске! Нас нельзя приносить в жертву, когда вам заблагорассудится.
– Не спорю. Я уже говорил – у меня случаются ошибки, как и у любого человека. Я не хотел, чтобы Акерман догадался о моей игре, не мог рисковать.
Маркус вновь покачал головой, сунул пистолет в карман куртки и поднял руки.
– Я больше в этом не участвую.
– О чем ты говоришь? Ты – «пастух». Ты уже пытался уйти от себя, и куда пришел?
– Я смогу стать лучше, чем какой‐то там «пастух», и точно лучше вас как человек. Я ухожу. Вам ясно?
Маркус пошел в сторону дороги. Понимая, что перед ним сложный выбор, а времени на решение почти не осталось, Директор выругался про себя и окликнул Маркуса:
– Если ты сейчас уйдешь, никогда не узнаешь, каким окажется последний элемент головоломки! Не догадывается даже Акерман. Он жив, Маркус!
Маркус, все еще двигаясь вперед, замедлил шаг, словно грузовой поезд, тормозящий перед станцией и катящийся вперед по инерции.
– О ком вы говорите?
– О человеке, который истязал твоего брата, который убил твою мать и отчима. Я говорю о Фрэнсисе Акермане‐старшем. Я говорю о человеке, который был твоим биологическим отцом. Он еще жив.
Примечания
1
Джеки Глисон (1916–1987) – американский комедийный актер и музыкант. – Здесь
