Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
Его широкая рука скользнула по рукоятке топора и снова поднялась вверх.
Внутри дома Карла услышала легкий щелкающий звук и решила, что ее мышеловка сработала-таки. Она отложила книгу, подошла к шкафу, открыла его и заглянула внутрь. Но ловушка не захлопнулась. Она закрыла шкаф и открыла ящик. И не там. Она открыла ящик, соседствующий с первым.
Ага, вот. Слава богу, крови не натекло. Маленькому серому негоднику перешибло хребет. Он выпучил глаза, раззявил пасть, набитую сыром «Гауда», одну переднюю лапу выпростал вперед, другую спрятал под телом. Под задними лапками – крохотная лужица мочи. Охваченная некоторым смятением, Карла несколько секунд как зачарованная стояла у окна и смотрела на мертвое тельце. Если она сейчас дотронется до него – уловит его тепло.
Но она не стала дотрагиваться – взяла мышеловку и понесла ее к задней двери. Она открыла дверь и выглянула в безлунную темноту снаружи. «Ужасно глубокая тьма стоит за городом», – подумалось ей. Она не могла видеть даже конца крыльца или двери дровяного сарая. Хорошо хоть, что бревна перенесла.
Она на мгновение остановилась, наслаждаясь ночью, кваканьем лягушек вдалеке, стрекотом сверчков поблизости, лаской прохладного влажного воздуха. «Сегодня пасмурно», – вспомнила она. Она забросила ловушку как можно дальше в поле золотарника, гадая, какое животное найдет ее там. Енот, наверное. Типичный американский вредитель.
Карла вошла внутрь и закрыла дверь…
* * *
…Он присел в поле и ждал, пока она соберется спать. Теперь это не займет много времени. Она не вернулась к книге. Она мыла посуду прямо перед его окном. Он улыбнулся. Он был не дальше десяти футов от нее, и все же она не могла его видеть. Ночь окрасила красную рубашку в черный цвет. Как можно быть такой смехотворно беспомощной и тупой – не очистить мышеловку, но просто выкинуть ее? Его разбирал смех, но он хорошо себя контролировал и не издал ни звука. Держа руку на пульсе ситуации, он лишь улыбался ей в темноте.
* * *
Карла помыла посуду, прошла в спальню и взяла с ночного столика расческу. Она наклонилась, откинула волосы вперед и начала их расчесывать. Воротник махрового халата немного мешал ей, поэтому она выпрямилась, сбросила с себя одежду – и продолжила. Печь достаточно прогрела дом, так что нагота не доставляла дискомфорта. Можно даже прямо так, голой, и завалиться спать.
Карла закрыла глаза и продолжала с силой водить щеткой, чувствуя, как приятно скребут зубчики по чистой коже головы. За окном снова поднялся ветер – она услышала, как снаружи что-то даже слегка сдвинулось навстречу дому под его мощным натиском.
Покончив с расчесыванием, она снова выпрямилась, откинула волосы назад, руками разделила их на прямой пробор. Прошла на кухню и налила себе стакан воды, выключила свет. Вернулась в спальню, отхлебнула из стакана, поставила его на стол рядом с кроватью и улеглась в постель. Для чтения сил уже не оставалось, и Карла сразу выключила лампу. Прохладные простыни приятно льнули к ее нагому телу. Снаружи снова повторился тот же звук. «Может, дождь начался?» – задалась она вопросом.
Минуту спустя она уже крепко спала.
23:20
Над Манхэттеном шел дождь. Из окна своей квартиры на втором этаже Марджори видела, как косые струи прорезают конус света от уличного фонаря в половине квартала от нее, слышала, как капли барабанят по крыше припаркованного внизу такси «Чекер». Она знала, даже не чувствуя этого, насколько холоден этот дождь. Мужчина в слишком тонкой куртке стоял в подъезде напротив, ожидая хотя бы небольшого ослабления ливня. На какой-то миг улица снова показалась Мардж чистой и свежей, и мысль о предстоящей поездке за город заставила сердце сладко заныть в предчувствии.
Мать еще давным-давно научила ее искусству упаковывать чемодан, и она с тех пор неотступно следовала этим рекомендациям: начинать надо с обуви и, поднимаясь все выше, закончить шляпкой. Правда, шляпок она никогда не носила, но правило все равно почитала неукоснительно. Туфли, две пары: «понаряднее» и «поудобнее». Тенниски, носки и чулки. Пять пар трусов. Тампоны – к концу недели должно начаться, и как же некстати. Лифчик, юбка, две пары джинсов. Простое платье из хлопка. Блузки, майки, свитер, кардиган. Ну и ночная рубашка, куда же без нее. Бритва для ног и подмышек. Кожа у нее была нежная, чувствительная к загару даже в позднее время года – она не забыла положить смягчающий крем и ту специальную мазь, прописанную дерматологом. Утром бросит в чемодан зубную щетку, банную шапочку и расческу – ну вот, пожалуй, и все.
Закрыв чемодан, Мардж поставила его в изножье кровати, после чего села за стол и самой же себе написала записку, чтобы не забыть поутру полить цветы. Потом подошла к окну и выглянула наружу. Такси уже отъехало; пропал и мужчина из подъезда напротив. Дождь несколько поумерил пыл и теперь больше походил на сочащийся влагой туман. Если верить прогнозу погоды, гроза должна была разразиться утром, так что если им повезет, то день для путешествия будет что надо. Раздевшись в ванной, она вымыла руки и умылась, надела через голову одну из старых ночнушек – с дыркой на плече. В общем-то, Мардж даже нравилась эта дырка, ведь плечи у нее были на загляденье.
Ну как, ничего не забыла? Она медленно прошлась по квартире, хотя в голове царила пустота. Да, вот – еще одну записку надо написать. Она подошла к письменному столу и черканула на листке бумаги: «Отключи все приборы от розеток». Именно это она сделает в самую последнюю очередь. Мардж прошла на кухню и налила себе стакан воды, выпила – и снова наполнила его. Все так же, со стаканом в руке, она вернулась в спальню, по пути гася свет в холле и гостиной, и наконец забралась в кровать, рядом с которой на тумбочке лежали вечерняя «Пост» и путеводитель по штату Мэн, одолженный Карлой.
Так, сначала газета. Мардж пригубила воду и поморщилась: ну надо же, зачем она купила такой паршивый «желтый» листок? Интересно, наверное, узнать, о чем же «никогда не пишет «Таймс».
