Четыре крыла - Татьяна Юрьевна Степанова
Макар хотел спросить: а в чем дело? Но не решился пока перебить участкового.
– Выдернул я в выходной криминалиста из УВД и нагрянул к Розе без предупреждения. Она сейчас вроде опять работу уборщицы сыскала, да? А тогда зависла на паузе – из-за пропажи сына. Впрочем, кем она только не пахала – и кондуктором автобусным, и официанткой, и вахтершей, и консьержем в Наро-Фоме, сюда в шашлычную все мечтала устроиться – пять минут от дома всего. Но здесь семейный бизнес, все схвачено. В городке вообще с работой туго.
– Но есть же целая фабрика макаронная и хлебозавод, – заметил Макар тихо.
– Сайфулина и хлебозавод испробовала для себя в оные времена, – ответил участковый.
– Она нам говорила – к мужу переехала из Уфы, в юности, – вспомнил Клавдий Мамонтов.
– Уволилась она с «макарон». От молвы бежала с хлебозавода, от сплетен, – ответил Бальзаминов. – Короче, явились мы с криминалистом к гражданке Сайфулиной домой с обыском после показаний соседа снизу насчет скандала и криков. А с ней просто истерика приключилась. Не ждала она нас. Суетиться начала слишком.
Бальзаминов на секунду умолк. Увидел Розу – всклокоченную, полуодетую, в цветастом халате, криво подвязанном поясом. Как тогда, много лет назад… Только в ту пору волосы ее еще были иссиня-черные, густые… А сейчас поредели. Обесцвеченные перекисью, они теперь напоминали слипшуюся паклю.
Ее придушенный вскрик-скороговорка: «Да вы че, да вы че, да вы че???» «Вы ко мне зачем?!» «Кто вам разрешил у меня дома шарить?!»
А много лет назад она изрыгала проклятия… но не в его адрес, участкового Бальзаминова… Нет, его она тогда благодарила и рыдала на плече в его объятиях в дежурной «буханке», когда он вез ее в отделение. А в квартире на кухне все было залито кровью… ее сына Руслана.
На полу валялся секатор…
Его сразу забрали и приобщили к уголовному делу в качестве главного вещдока.
Бальзаминов вспомнил – они с криминалистом в ходе обыска сразу прошли на ту кухню. Эксперт обработал пол спецсредством и затем перешел в ванную, смежную с туалетом. В квартире Розы за годы, минувшие с той страшной памятной ночи, ничего не изменилось. Лишь все вконец обветшало – обои выцвели, плитка в ванной растрескалась, тесная кухня покрылась жиром и копотью. У плинтуса на полу в ванной спецсредство выявило пятна.
– Вы кровь Руслана искали у его матери дома и нашли? – повторил Клавдий. – И она сразу стала для вас, Михал Михалыч, главной подозреваемой?
– Нет, – Бальзаминов покачал головой, потянулся за зубочисткой. – Не мельтешите впереди паровоза, парни. Скажу так: да, кровь я нашел. Но результат меня озадачил. И криминалист наш, взяв образец, исследовал и подтвердил: кровь не свежая, не представляется возможным определить, когда она пролилась. Но имеются следы замыва, химических моющих средств – ванна ж… Может, и две недели назад замывали, а может, и тринадцать лет назад.
– Поэтому Роза Сайфулина до сих пор на свободе, но в роли главной подозреваемой в убийстве сына? – усмехнувшись, спросил Клавдий.
– С пропажей парня не все ясно и не все однозначно, – ответил Бальзаминов. – Мало ли кто в поселке желал ему вред причинить?
– Нам сказали – Руслан не был конфликтным, не дрался, не хулиганил, – продолжал Клавдий. – На фотографиях – он вполне обычный, слегка полный, вроде не хилый, крупный, физически довольно сильный. Правда, нас с Макаром удивило – друзей у него почти нет в поселке, только Локи с Пауком. Обычно в маленьких городках пацаны кучкуются…
– Его многие чурались, – Бальзаминов сломал зубочистку.
– Почему? – спросил Макар.
– Молва людская, идиотские суеверия. Его в поселке называли….
– Как? – Клавдий подался вперед.
– Приносящим беду. Считали нечистым созданием.
– Поясните, пожалуйста, нам подробнее, – Макар тоже проявлял живейший интерес.
– Маразм полный, – участковый снова принялся за свой шашлык. – В Скоробогатове у людей крыша едет порой. Руслана избегали. Считали: появляется он где-то – жди несчастья. Заведет с кем-то тары-бары, законтачит – у собеседника разные неурядицы начнутся потом… проблемы… Темный народ стал, одичал. Что у него в головах клубится? Раздражение копится, страх за будущее, черные невеселые думы, а срывается стресс на окружающих. Порой дикие формы принимает людская злоба. Бредовые суеверия.
– В интернете я прочел легенду про купца – хозяина фабрики по прозвищу Иуда, по фамилии Бородин. Он хлеб бородинский на своем заводе пек, да? И массово доносил на соседей – помещиков и земских деятелей, даже на родного брата. Его собственная мать прокляла за подлость. Он повесился на осине, да? – Клавдий смотрел на участкового.
На загорелом морщинистом лице Бальзаминова отразилось недоумение. Он нахмурился.
– Бородин-Иуда превратился в местное пугало? Чудовище-вампира, пронзенное осиновым колом? – не унимался Клавдий.
Макар глянул на друга: рисунок Августы явно не дает ему покоя. Подобное происходило и раньше, в их прежних расследованиях. Однако участковый был крайне озадачен.
– А, старинная наша… легенда. Страшилка городская. При чем здесь вообще она? – Бальзаминов наконец-то с усилием соединил ускользающие концы. – Я вам дело говорю, парни, а вы байками городскими, словно дети малые, забавляетесь.
– Но имелась ведь некая причина, заставляющая местных жителей верить в способность Руслана Карасева приносить беду? – настойчиво спросил Макар. – На пустом месте подобные суеверия не возникают.
– Родной папаша Руслана в детстве пытался его убить. Считал исчадием, выродком. Здешним это представлялось неким знамением, – ответил участковый Бальзаминов.
– Муж Розы?! Убить сына хотел?! – Макар привстал.
– С пьяных глаз. Ужрался в лом Карасев-старший в ту ночь. Я лично выезжал к ним на вызов, – ответил Бальзаминов. – Я только перевелся тогда в Скоробогатово по семейным обстоятельствам. Городок еще новым мне казался. Тихой заводью. А тут такое… Карасев-старший работал на хлебозаводе, тесто месил, сволочь… Розу он в ту ночь до полусмерти избил. Она чудом вырвалась. А Руслана семилетнего он выволок из постели и лупил головой об стену. И пытался нанести ему раны… изувечить. Я папашу еле тогда от мальца оторвал, скрутил. А он, когда мы его к дежурной машине волокли в наручниках, все орал на всю улицу: «Выродок! Родила выродка! Отродье! Беса сука родила! Беду он приносит! Меченый он!»
Макар и Клавдий внимательно слушали участкового.
– У людей в нашем поселке память длинная и недобрая. Папашу Карасева посадили на десять лет. Коньки он откинул в тюрьме. А здешние все помнят: и ночь расправы его над сыном, и вопли его безумные. – Бальзаминов умолк. И закончил: – Туго узелок завязался.
У Клавдия появилось стойкое ощущение: услышанное – лишь часть истории, многое им майор Бальзаминов недоговаривает.
– В ту ночь их квартиру кровь Руслана и Розы залила. Малец в больницу попал с травмами, – продолжил участковый. – И может статься, следы крови, замытые, старые, сохранились в их доме с тех самых пор. Поэтому гражданка Сайфулина для меня хоть и на подозрении, но не главная в происшедшем.
«Фамилию взял своего папаши – зверя…» – вспомнил Макара слова уборщицы Розы.
– Руслан, несмотря на нападение в детстве, взял фамилию отца, не матери, – заметил он. – Как же это понимать? Он простил своего отца, да?
Бальзаминов лишь криво улыбнулся.
– К родственникам папаши он податься не мог, их просто не существует, – ответил он. – У Розы осталась дальняя татарская родня в Уфе, но она с ними с момента переезда в Скоробогатово отношений не поддерживает. Исключено – затевать в Уфе его поиски. Он ведь даже фамилию русскую демонстративно себе в паспорт записал. Я потолковал с двумя его бывшими одноклассниками – с ними он вроде общался больше, чем с остальными.
– Пауком и Локи? – вставил Клавдий.
– Общение Руслана с Максом Вавелем-Локи я еще могу объяснить, Вавель сам не подарок. И семейка у них неблагополучная. Мамаша его с шестнадцати лет рожала от разных мужиков. Рожала и пила-гуляла. Многодетная
