Тайны расстрельного приговора - Вячеслав Павлович Белоусов
Так возмущался один из двух полуголых молодцов, выгружающих здоровенные алюминиевые фляги с намертво привинченными крышками из лодки, опуская их осторожно под воду, на песчаное дно. Дно было неровным, фляги неуклюжие, занятие под жарящим солнцем проклятущее. Философ был атлетически сложён, загорел и юн. Второй, заметно постарше, молча внимал недовольному бормотанию товарища, но, видимо, думая о своём, даже не кивал в ответ. И тем не менее работу нелёгкую оба выполняли умело и споро, хотя заметна была их усталость.
— Валентин, — окликнул товарища молодой, — ты бы хоть курил, что ли.
— Устал?
— Почему это сразу устал? — взъярился молодой. — Я без передыха могу всех этих свиней к месту доставить. Хочешь, на спор?
— А куда торопиться, Лёнь? — успокоил приятеля Валентин. — Нам Рудольф задачу поставил… Время обозначил… Мы спокойненько вписываемся. И к ужину как раз вернёмся. Не клятые, не мятые.
— У тебя на всё присказки.
— Жизнь научила.
— Много живёшь?
— Сколько отмерено.
— Чего же познал?
— Немного, но хватает.
— Поделись.
— Каждый сам постичь должен.
— Накручиваешь ты… Мудрого из себя корчишь. Ну, скажи что-нибудь, чтобы я проникся.
— Не к месту здесь. Да и боюсь, не готов ты ещё уразуметь.
— Что? Опять молодостью укорять будешь?
— Ну, слушай. Для начала запомни три заповеди и постарайся им следовать. Уяснил?
— Уяснил.
— Никому не верь, никого не бойся, ничего не проси. Хватит с тебя для начала. Усвоишь, ещё расскажу.
— В тюрьме научился?
— В местах тех никогда бывать не приводилось.
— Что-то похожее слышал я от Циклопа.
— А он что же, привлекался?
— Отец рассказывал, Циклоп не одну ходку на зону сделал.
— А зачем же Рудольф таких берёт? Лицо марает…
— У него спроси. Только отчитываться не любит. Кто ты для него?.. Директор рыбзавода с ним советуется. — Леонид хмуро покосился на Валентина. — Сам-то как к нам попал? У папаши так просто не проскочишь. Менты слово замолвили?
— Они замолвят, жди…
— Чем же ты отцу приглянулся? У нас есть некоторые по их рекомендации, — Леонид презрительно сплюнул, — только отец их приручил быстро. Деньги платит вдвое-втрое больше, кроме того навар приличный. А фарт какой!
— Я — особый случай.
— За твоей спиной и про новую повариху чего только не болтают.
— Вот и пора пришла вспомнить о первой моей заповеди. Не верь!
— Как ты всё лихо подвёл! — криво усмехнулся Леонид.
— А вот и черёд о второй задуматься, — заглянул в глаза парню Валентин. — Не бойся!
Леонид замолчал и больше не затевал разговоров. Валентин, по своему обыкновению, занят был только тем, что делали его руки. После пятой фляги они решили перекусить, но Леонид нетерпеливо вскочил на ноги, спрыгнул с лодки и поплыл к острову.
— Я покупаюсь у берега, — крикнул он беспечно и весело, уже забыв про философствование со старшим товарищем.
— Какое купание? — попытался остановить его Валентин. — Здесь не нанырялся?
Но тот даже не обернулся.
А Валентин, раскинувшись на корме лодки, блаженно закрыл глаза. С тех пор как он встретился с Рудольфом и его компанией, минуло больше месяца, а крепко заснуть и всласть выспаться, не вскакивая среди ночи от малейшего шороха, шагов поблизости или звука голоса, не удавалось. Спать он, конечно, ложился, но отдыхало лишь тело, а голова не знала покоя. После непродолжительного гостевания в квартире Рудольфа, оказавшись здесь, в рыбацких местах, он почти не виделся с Викой, на рыбнице к нему прилепился сынок хозяина, Леонид, и ни на минуту не оставлял одного. Даже спали рядом: то в каюте, то на палубе рыбницы, то на острове в просторных пологах. Что это значило? Поручение Рудольфа сыну приглядывать за ним? Или его, собственная, разыгравшаяся подозрительность? Валентин не находил объяснений. Он и Вика — пока чужеродные тела в этой компании. Рассчитывал ли он на иное обхождение? Нет. Следовало благодарить случай, что всё сложилось, как нельзя лучше. Не будь той засады и нападения бандитов на Рудольфа, неизвестно, как обернулись бы их дела. В чемоданчике, конечно, были большие деньги. Но ни Вика, ни он не попытались открыть его, чтобы убедиться, хотя время и возможность были. После того, как они привели избитого до полусмерти Рудольфа в чувство, тот потребовал перенести его в машину. Валентин и Вика тащили его волоком и кое-как свалили на заднее сиденье. Рудольф оказался крепким мужиком, ни разу не застонал, лишь кусал губы, хотя походил на капризного артиста. От его светлого костюма и белой рубашки ничего не осталось: рвань, грязь и кровь да чемоданчик, который он не отпускал от себя, прижимая к груди. Свалившись на сиденье, первое, что он сделал, приоткрыл его и довольный, тяжко вздохнул. Валентину, проследившему за его действиями, бросились в глаза доллары.
По команде Рудольфа они загрузили в багажник убитого водителя. Мертвец был опрокинут в бензинную вонь на запасное колесо, запчасти и какие-то железки. Рудольф сунул Валентину пачку денег и приказал:
— Довезёшь до дома!
Валентин отрицательно покачал головой:
— Мне удирать надо. Извини, друг.
Тогда тот угрожающе прохрипел:
— Я — Рудольф Астахин. Слыхал про такого?
Валентин отмахнулся:
— Я не здешний.
— Видишь деньги? Здесь много. Дам вдвое, если отвезёшь, куда скажу.
— Нет. Мокрухи много. А мне с ментами встречаться нельзя. Эти мертвяки решётку обеспечат надолго.
— Выручай, брат! Век не забуду! — кривясь от боли, Рудольф попытался поднять голову.
— Я и водить-то как следует не умею… — вяло отказывался Валентин. — Может, Вика…
— Баба твоя?
— Она умеет.
— Зови её, за деньгами дело не станет.
Вика села за руль, Валентин рядом, автомобиль уже было тронулся, но с заднего сиденья донеслось:
— Слушай, брат, тебя как звать-то?
— Валентин.
— Последняя просьба, Валентин… Я ещё накину, не сочти за труд?..
— Что надо?
— Пошарь у них в карманах. Не обижайся, брат. Так надо. Деньги найдёшь, себе бери, а документы или бумажки — мне.
Валентин чертыхнулся, но просьбу выполнил. Вылез из машины, вернулся к месту драки. Ни денег, ни паспортов у бандитов не оказалось. У Мирона болтался
