Пожалуйста, избавьте от греха - Рекс Тодхантер Стаут
– Насчет моих слов по поводу самого важного факта, на который не обращают внимания. Эта женщина, разумеется, захочет знать, в чем он состоит. У тебя есть предложения?
– Еще бы. Я уже сказал ей вчера. Главное – то, что Оделл вошел в комнату Браунинга и выдвинул тот самый ящик, в котором, насколько все знали, всегда хранился только виски. Почему? Вот самый главный вопрос. Вы читали про это убийство только в газетах, а я вчера битых полтора часа обсуждал его с Лоном Коэном и узнал кое-какие подробности, которые не публиковались.
– Проклятье! – Вулф состроил гримасу. – Ладно. Излагай. Главное из беседы с мистером Коэном. И дословно весь разговор с этой женщиной.
Я начал излагать.
Глава 5
Большинство людей, которые входят в этот кабинет впервые, озабочены своими бедами, но тем не менее частенько замечают что-нибудь особенное: огромный караганский ковер размером четырнадцать футов на двадцать шесть, или исполинский глобус, три фута в поперечнике, или орхидеи в вазе на столе Вулфа. А вот миссис Питер Дж. Оделл не заметила ничего. В кабинете она, пока шла по ковру к сидящему за столом Вулфу, не отрывала от него глаз. У стола она остановилась. Вулф, естественно, даже не подумал привстать ей навстречу.
– Шарлотта Хабер, мой секретарь, – представила миссис Оделл. – Я привела ее с собой на тот случай, если мне что-нибудь понадобится.
Она шагнула к красному кожаному креслу, села и положила сумочку на маленький столик возле подлокотника. Я придвинул одно из желтых кресел секретарше. По взгляду, которым удостоила меня у двери мисс Хабер, а затем и Вулфа, несложно было догадаться, что она предпочла бы находиться где-нибудь в другом месте. Ее узкий лоб был наморщен, отчего казался еще уже, а сложенные бантиком губы делали и без того маленький ротик почти невидимым.
– Я навела о вас справки в трех местах, – скрипучим голосом обратилась миссис Оделл к Вулфу. – Вы своенравны и упрямы, берете огромные гонорары, но на вас можно положиться.
Вулф хмыкнул:
– Вам следовало копнуть глубже. Как насчет профессионализма?
– О, судя по откликам, соображаете вы неплохо. Впрочем, на этот счет я составлю мнение сама. Ваш человек сказал мне, что, по вашим словам, полиция не уделяет должного внимания самому важному вопросу: почему мой муж пошел в комнату Браунинга и выдвинул тот самый ящик? Я хочу знать, почему именно это так важно. – Она взяла сумочку, раскрыла и извлекла наружу чековую книжку. – Сколько вы хотите за ответ на мой вопрос?
Вулф потряс головой:
– Я обсуждаю подобные тонкости только с клиентами, а на вас я не работаю. Однако, учитывая, что мистер Гудвин сослался на меня, о чем я даже не подозревал, я сделаю для вас исключение. Когда речь идет о судебном процессе по делу об убийстве, подозреваемый может быть осужден и без доказанного мотива. Разумеется, присяжным проще вынести вердикт, когда мотив преступления установлен, но это не является обязательным условием. Совсем иное дело, когда убийство только расследуется. Здесь уже выяснить мотивацию необходимо. Много веков назад на древнем языке был задан вопрос: cui bono? Кому это выгодно? Пытаться выяснить, кто подложил бомбу в ящик, не зная, для кого она предназначалась, – дело гиблое. А чтобы узнать это, нужно выяснить: почему ваш муж вошел в ту комнату и выдвинул тот ящик, а также кто знал о том, что он это сделает? Собственно говоря, это и есть самый главный вопрос: кто знал, что он так поступит? И знал ли? Если бы дело расследовал я, то сосредоточил бы все усилия на решении именно этого вопроса, отбросив все другие. Я вам ответил, мадам, и гонорара не потребую, поскольку мистер Гудвин процитировал меня без моего ведома и согласия.
Она по-прежнему не выпускала из руки чековую книжку.
– В полиции считают, что бомба предназначалась для Эймори Браунинга.
– Несомненно. Вполне разумное предположение. Но если на самом деле она предназначалась для вашего супруга, то полиция зря тратит время и ничего не добьется.
– Почему вы считаете, что бомба предназначалась для моего мужа?
– Я так не считаю. Но я полагаю, что это вовсе не исключено. И повторяю, в первую очередь я бы хотел узнать, было ли кому-нибудь известно о том, что он собирается войти в эту комнату и выдвинуть этот ящик. И если да, то кому.
Миссис Оделл сидела и молча смотрела на Вулфа. Потом повернула голову и бросила взгляд на меня, после чего перевела взгляд на Шарлотту Хабер. Не знаю, требовалась ей какая-то помощь или она делала это просто так, неосознанно. Наконец миссис Оделл раскрыла чековую книжку, вынула ручку, решительно написала что-то на чеке, потом на корешке и вырвала чек.
– Вы сказали, что не работаете на меня, – заявила она. – Теперь это уже не так. Вот вам двадцать тысяч долларов в качестве аванса. Я хочу кое-что вам сказать, а также посоветоваться с вами при условии, что все сказанное останется между нами и вы никогда ни при каких обстоятельствах не расскажете об этом кому-либо еще.
– Я не могу согласиться на такие условия, – покачал головой Вулф.
– Господи, почему?! Любой адвокат согласился бы.
– Я не член коллегии адвокатов. Сказанное мне клиентом не считается конфиденциальными сведениями. Арчи, твой блокнот!
Я вытащил из ящика блокнот и приготовил ручку.
– В двух экземплярах, – сказал Вулф. – Удостоверяю, что получил от миссис Питер Дж. Оделл чек на двадцать тысяч долларов в качестве аванса за свои услуги. Точка. Гарантирую, что любые сведения, полученные от нее, не будут раскрыты без ее согласия ни мной, ни Арчи Гудвином, если возникшие обстоятельства не обяжут его или меня раскрыть их в законном порядке. – Он обратился к ней: – Уверяю вас, что мы никоим образом не заинтересованы в возникновении подобных обстоятельств. Это вас устроит?
– Я не… Я должна посмотреть на расписку.
Я вложил в каретку бумагу и забарабанил по клавишам. На стене за моим письменным столом висит зеркало высотой четыре фута и шириной шесть, и мне было видно, с каким изумлением следит за мной мисс Хабер. Ни одна секретарша не верит, что какой-либо мужчина способен печатать на машинке десятью пальцами. Управившись с привычным делом, я вынул бумагу, оставил себе копию, а первый экземпляр передал Вулфу. Он подписал бумагу, вернул мне, а я уже отдал ее миссис Оделл. Та прочитала расписку, пожевала губами, перечитала ее и наконец вручила мне чек. Я пробежал чек глазами и
