Кража в Венеции - Донна Леон
Во взгляде директрисы промелькнула тревога, однако она промолчала.
– Я понятия не имею о стоимости украденных книг и о том, каким образом можно продать отдельно взятые страницы. – Брунетти выдержал паузу, однако дотторесса Фаббиани не нашла, что сказать в ответ на это. – Поэтому вот мое мнение: этим делом должен заняться Отдел по борьбе с кражами произведений искусства. Но он находится в Риме, так что…
– Так что у них есть заботы поважнее, чем эта? – закончила за него фразу директриса.
Действительно, к чему сейчас обсуждать многочисленные ограбления, которым подверглись частные жилища, церкви, библиотеки и музеи (не стала исключением даже Библиотека министерства сельского хозяйства) за последние несколько лет. Брунетти регулярно читал циркуляры, рассылаемые Отделом по борьбе с кражами произведений искусства и Интерполом; в них шла речь о крупных ограблениях и упоминались не только картины и скульптуры, но и манускрипты, книги – целиком или в виде отдельных страниц. Книжные вандалы не гнушались ничем, безнаказанно хозяйничая в старейших коллекциях Европы.
– Сколько печатных изданий в этой библиотеке, дотторесса? – спросил комиссар.
Женщина склонила голову набок, размышляя над вопросом.
– Общий фонд Мерулы насчитывает около тридцати тысяч экземпляров, и бо́льшая его часть находится на первом этаже, это так называемая современная коллекция. На втором этаже, – продолжала она, жестом указывая на помещения, расположенные за спиной у Брунетти, – хранится порядка восьми тысяч томов. И манускрипты – это еще около двухсот экземпляров.
– Это все?
– Еще у нас есть коллекция персидских миниатюр. Один торговец вывез их в конце прошлого века из Ирана. Осмотреть их можно только в присутствии сотрудника библиотеки.
Это напомнило Брунетти о том, что иногда дотторе Никерсон находился в читальном зале не один. И, возможно, проводил там бо́льшую часть времени.
– Читатель, которого вы прозвали Тертуллианом… У вас есть его документы?
– А он вам зачем? – спросила директриса, явно желая оградить этого человека от неприятностей.
– Хотелось бы с ним побеседовать. Я слышал, он бывает здесь так часто, что к нему относятся чуть ли не как к сотруднику. Если это правда, он вполне мог заметить нечто… скажем так, нечто необычное.
– Не думаю, что он сможет вам чем-то помочь, – не сдавалась директриса.
Брунетти надоело изображать «хорошего полицейского».
– Дотторесса, не уверен, что следственный судья разделяет вашу точку зрения.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила дотторесса Фаббиани напряженным голосом.
– Что судья своим постановлением наверняка обяжет вас сообщить полиции имя этого человека и любую информацию, которая поможет установить его местонахождение. – И не давая ей времени на то, чтобы возразить, добавил: – Это библиотека, дотторесса, а не медучреждение или церковь. Имя и адрес этого человека – не защищенная информация, к тому же существует большая вероятность того, что он был свидетелем преступления. Единственный способ это выяснить – поговорить с ним.
– Полагаю, это может быть… – начала директриса и задумалась, подбирая слова, – …тяжело для него.
– Почему? – спросил Брунетти уже мягче.
– У него были некоторые проблемы.
– Какого рода? – Комиссар постарался вложить в вопрос бесконечное терпение, которое поощряет людей рассказать нечто такое, о чем они предпочли бы умолчать.
Директриса явно прикидывала в уме, что стоит говорить, а что – нет.
– Возможно, в прошлом он был священником или по меньшей мере семинаристом.
«Что ж, это объясняет его увлечение трудами Тертуллиана», – подумал Брунетти.
– Возможно? – переспросил он. И когда директриса смущенно кивнула, продолжил: – То есть в определенный момент он решил отречься от духовного сана или уйти из семинарии? Или вынужден был это сделать?
– Не знаю, – ответила женщина. – О таком не спрашивают.
– Но у вас есть догадки? – предположил комиссар.
Интуиция его не подвела: дотторесса Фаббиани заметно смутилась.
– Почему мы вообще о нем говорим? – спросила она. – Он всего лишь посещает нашу библиотеку. Это не преступление!
– Однако если ты читаешь и вдруг видишь, что рядом орудует злоумышленник, но молчишь – это, безусловно, преступление! – воскликнул Брунетти, немного искажая правду в личных целях.
– Он – хороший человек, – не сдавалась директриса.
Комиссар же по собственному многолетнему опыту знал, что хороший человек не обязательно храбрый и не всегда горит желанием ввязываться в чужие дела.
Давным-давно Брунетти приходилось изучать труды Тертуллиана (и он помнил, что этот богослов родился в Африке и был законником), и то, что он прочел, ему совершенно не понравилось. Никогда еще комиссар не сталкивался со столь яростным порицателем удовольствий, да и о жизни в целом Тертуллиан был не очень высокого мнения. Кем надо быть, чтобы читать это… добровольно?
– Вы покажете мне его читательскую карточку? – спросил комиссар, не позволяя отвлечь себя от темы.
– А без этой беседы никак нельзя обойтись? – спросила директриса.
– Никак, – ответил Брунетти.
– Этого человека зовут Альдо Франчини. Живет в Кастелло[31], в конце Виа-Гарибальди.
Брунетти достал блокнот, записал имя и адрес, потом поднял глаза на дотторессу. Интересно… Ей известно, где он живет?
– Насколько хорошо вы его знаете?
– Почти не знаю, – сказала она, проходя к своему столу и присаживаясь. Директриса указала Брунетти на стул, и он тоже сел, надеясь, что это хоть немного облегчит их общение. – Зато я знакома с его младшим братом, мы вместе учились в школе. Года три назад он позвонил мне и сказал, что старший брат вернулся в Венецию, после того как лишился работы из-за конфликта с начальством. Это означало, что у него не будет рекомендательного письма. Мой знакомый спросил, может ли его брат приходить в Мерулу почитать – с моего позволения, ведь он лишился места.
– И кем же он работал?
– Преподавателем теологии в частной школе для мальчиков в Виченце[32].
– Теологии? – переспросил Брунетти.
Директриса посмотрела ему в глаза.
– Тогда он еще был священником, – ответила она, и ее голос стал гораздо увереннее.
– Тогда?
– Не думаю, что это мое дело, – сказала дотторесса Фаббиани, и было ясно, что она не лицемерит, не выставляет напоказ свою деликатность, как часто делают люди в подобных случаях.
– И что же вы ему ответили?
– Сказала, что раз его брат – житель Венеции, ему не нужно рекомендательное письмо. Пусть просто принесет документ, удостоверяющий его личность, и оформит читательский билет.
– И вы не поинтересовались, что же такого он натворил? – не сдавался Брунетти.
Директриса проигнорировала этот вопрос.
– Если он хотел посещать библиотеку, это его право. Никакие другие сведения о нем меня не интересуют.
– А его брат даже не намекнул на это?
– Это что, тоже часть вашей работы? – спросила дотторесса. – Или простое любопытство?
– Каждый, кто добровольно читает Тертуллиана, вызывает у меня любопытство, – сказал Брунетти с улыбкой – и отчасти это было правдой.
– Мой бывший одноклассник сообщил, что его брат предпочитает серьезные книги и ему нужно их где-то брать. – Выдержав небольшую паузу, она добавила уже гораздо мягче: – Он сказал: «Это ему поможет». Ну, то есть чтение…
– А вы не поинтересовались, почему его брат нуждается в помощи? – спросил комиссар, заранее сомневаясь в том, что директриса могла бы это сделать.
Дотторесса Фаббиани
