Руслан Белов - Руслик и Суслик
...Итак, что имела Ксения после трех лет второго по счету супружества? Двоих детей и весьма оригинального мужа.
Бедная женщина... Жизнь идет, уже тридцать первый год. А муж невротик, к тому же скупой и несексуальный в нужном направлении.
И Ксения, отягощенная всем этим, задумывается о Борисе.
А если бы она не убила его? Ведь была мысль оставить его в живых хорош был мужчина. Что было бы? Долгие годы она была бы вынуждена терпеть его депрессии, эйфорию, тревоги, агрессию, гнев и измены. И, в конечном счете, он убил бы ее из ревности или пересоленного супа. Или, убив кого-нибудь, сел в тюрьму и оставил с детьми никому не нужной.
А он умер, освободил ее, оставив после себя сладостную легенду о красивом и пылком юноше, ценою жизни защитившем честь своей возлюбленной.
Она освободилась. "Может быть, - думала она, лежа рядом с ровно посапывающим Глебом, - мне еще раз освободиться? Это так приятно освобождаться...
Убийство...
Лишение ближнего жизни...
Это так притягательно. Он будет ходить, будет лежать, будет думать о себе возвышенные вещи, будет думать, что доживет до глубокой старости.
Будет думать, не зная, что ему назначен срок.
Не зная, что он есть ничтожество, ибо приговоренный к смерти, обреченный на смерть - это ничтожество.
Нет... Рано освобождаться. Остаться одной, с двумя детьми? Нет.
На дворе непонятная пора, империя рассыпалась, отец Глеба занимает высокий хлебный пост. И она решает до поры, до времени терпеть и пробавляться.
Короче, она идет в огород за морковкой и находит там фрукта.
Кругом невзрачная провинциальная жизнь, кругом люди с усталыми глазами, кругом равнодушные и бесцветные мужчины, а тут, за оградой стоит человек, явно на все наплевавший ради капельки эмоций и... и ради нее!?
Да, ради нее! Ради нее он рискует честью!
"Рискует!?" - вдруг оборачивается мысль затаенной гранью.
Ксения внутренне напрягается. Губа прикушена, глаза сужены.
"Да, рискует и готов на все... А это означает... это означает, что он мое орудие!"
Все, мысль освобождается, мысль превращается в поступок. Она подходит и срывает с бедняги маску.
Да, с бедняги, ведь с этой минуты он - марионетка, он - мина замедленного действия, дамоклов меч, который будет висеть над темечком Глеба столько, сколько ей будет нужно.
И вот, время приходит. Российский капитализм народился, свекор что-то приватизировал, потом направил контролируемый им денежный поток в нужное русло, и в один прекрасный момент Борис становится состоятельным предпринимателем... И Ксения подговаривает любовника убить мужа.
Не сходится. По словам Ксении, ее связь с Черной Маской длилась несколько месяцев. Потом они расстались. Черная Маска получила отставку. Получила мужеподобную громогласно храпящую жену вместо Дианы-охотницы.
Что-то тут не то.
Что не то? Что неправда?
Как что? Только одно - Ксения солгала, что отлучила от себя неординарного любовника, солгала, что Черная Маска вылечилась от неуемной страсти и стала жить с женой.
Конечно, солгала. В сибирской глуши эксгибиционист, да еще продвинутый, то есть технически оснащенный (черная, наверняка бархатная маска, крем, не мыло - разве может до этого додуматься доморощенный сибирский невротик?) Нет, без сомнения он был профессионалом с солидным стажем, учился, наверное, своему отклонению где-нибудь в столицах. Такой вряд ли позволил бы себя вылечить до тривиального секса. Конечно, не позволил бы. Что такое трахаться за семью замками с женщиной, когда можно постоять у плетня в армейском плаще на голое тело? Постоять на лезвии ножа, дрожа от прикосновения к запредельному?
Конечно, Ксения солгала, что прекратила связь с этим типом... И она, эта связь длилась до... до смерти Глеба. С перерывами, ссорами и тому подобное. И, возможно, Ксении и не пришлось подталкивать любовника к решительным шагам...
Он предложил сам.
***
Ксения поняла, что Чернов - болтун, копун и никто более. И, следовательно, никогда не сможет зарабатывать. Болтун, копун, и еще хвастается этим. Несколько раз говорил с гордостью, что все, что лично ему нужно - это кружка вина и хлебная горбушка. Выслушав это, Ксения добавила мысленно: "И бесплатная баба". А там, где ей предлагали работать, в огромном здании из стекла и бетона, было полно деятельных мужчин с пухлыми кошельками. Они покупали галстуки за триста долларов и ездили на новеньких "Мерседесах".
9.
В следующую субботу Ксения пришла с Русликом-Сусликом. Чернов озадачился. "Наверное, сыновья невзлюбили беднягу, - подумал он. - Из-за того, что свинку подарил я, ее знакомый, ее любовник, ее "муж", к которому она убегает по субботам, убегает, оставляя их одних. И они из ревности начали его мучить. Этот чертов Эдипов комплекс достал и свиное племя!"
- Понимаешь, у меня совсем нет времени ухаживать за ним, - проговорила Ксения, расстегивая шубку.
И, виновато взглянув в глаза, добавила:
- Последнее время мне стало казаться, что он скучает по тебе...
Чернов понял: "Я не смогла привыкнуть к нему... И к тебе тоже...", но рефлексировать не стал - разглядел, наконец, Ксению. Румяная с вечерней прохлады, в обтягивающих брючках и эротичных сапожках на высоком каблучке, она была столь обворожительна, что он, забыв обо всем на свете, обхватил женщину за талию, вжал ее в угол, впился в губы...
Пока Ксения причесывалась и мыла руки, Чернов рассматривал Руслика-Суслика. Он сидел в новой красивой пластиковой корзине для переноски мелких животных и Чернов подумал, что какую никакую компенсацию за моральную травму блудный сын получил и поэтому дуться долго не будет.
Но ошибся - Руслик-Суслик, появившись на свет и увидев прежнего хозяина, весь сжался и отвел глаза, глаза, в которых таился укор.
В тот день Чернов не стал выкладывать своих измышлений - едва опустившись на диван, Ксения сказала, что хочет уволиться с работы.
Служила она заведующей магазином итальянской одежды, имела что-то около трехсот-четырехсот долларов, двенадцатичасовой рабочий день и пару выходных дней в месяц. Неделю назад владелец магазина предложил ей стать товароведом всей сети его торговых точек. Принятие предложения означало бы, что Ксения согласна время от времени спать с ним и его ближайшими компаньонами.
- Ты не выдумываешь? - вопросил Чернов, ставя на стол тарелки с отбивными и жареным картофелем. - Богатый человек может купить не только красоту, но и неподдельную любовь. Какой ему резон тащить женщину в постель силой? Ведь спать с женщиной, которой ты не по нраву, это сплошная тоска и геморрой?
- Ничего ты не понимаешь! - проговорила Ксения презрительно. Во-первых, хозяин рассматривает своих подчиненных как собственность, во-вторых, у них так принято.
- Как принято?
- Чтобы все были повязаны не только делами, но и постелью...
- Чтобы каждая женщина чувствовала себя помойкой?
- Да...
- Если это так, то почему ты думаешь, что в другой фирме будет по-другому?
- Есть и нормальные фирмы. С нормальными мужчинами.
10.
В четверг Чернов явился домой навеселе. Вынув из кейса сочное яблоко, направился к Руслику-Суслику. Свинка уже оттаяла и потому не спряталась в своем алюминиевом убежище, а уставилась в глаза хозяина доверчивым взглядом. И смотрела, пока не получила яблоко.
Понаблюдав за незамедлительно начавшейся трапезой, Чернов походил по комнате, постоял у окна, затем вернулся к ангару, сел перед ним на корточки и сказал:
- Слушай, дружок, я давно хотел рассказать тебе одну историю... С хорошим концом, естественно...
Руслик-Суслик перестал есть, что означало "Я весь - внимание".
- Ты знаешь, наверное, что я в течение длительного времени работал геологом на высокогорном руднике, - начал рассказывать Чернов. - И вот, однажды, в начале одного из полевых сезонов у дверей моей землянки поселился огромный ярко-рыжий волкодав. Кормил я его с опаской, не погладил даже ни разу, такой он был страшный.
Через неделю после его появления чабаны ко мне зачастили: продай, да продай, очень породистый, мол, пес. Наконец, не вынес я их настойчивости, да и мяса свежего хотелось, и уступил собаку за полбарана. Принес плату покупатель, бросил на землю и веревку сует: "Обвяжи ему морду", - говорит. А пес голову поднял, оскалился с рыком и прямо мне в глаза весьма выразительно посмотрел: "Разорву, мол, дурачок, на части, и не заметишь..."
Что делать? "Твоя собака - ты и обвязывай", - сказал я пастуху, взял мясо и, подмигнув псу, в землянке своей скрылся. Пришлось чабану самому с собакой договариваться. А через два дня выхожу утром в маршрут и вижу - пес этот опять на своем месте лежит и обиженной мордой в пустую миску тычет! Потом я его еще несколько раз продавал и мяса свежего у нас было ешь - не хочу.
- Ах, вот оно в чем дело! - выразили глаза Руслика-Суслика. - Опять кому-то отдать мне хочешь. И потому яблоко дал, а не огрызок! Вот иуда! Свиной иуда!
