Владимир Дугин - Рондо смерти
Возможно, он так и сделал, потому что Намсскуган и Национальный парк Бёргфьелль я миновал в печальном одиночестве. Сразу же за железнодорожным переездом после парка я заметил идущее вправо ответвление шоссе. Правда, у въезда на него висела запрещающая надпись, но дурной пример заразителен, и я решил, что хватит мне быть дисциплинированным водителем. Дух независимости взыграл в моем сердце.
Проехав по новому пути примерно десять километров и не встретив ни единой машины, я стал подозревать, что совершил ошибку. Дорога становилась все уже, справа был глубокий каньон, поросший по склонам кустарником и редкими соснами, слева поднималась отвесная стена скал. Еще через два километра я уткнулся бампером в груду строительного материала и мусора. Дальше дороги не было.
Я понимал, что мои преследователи вскоре догадаются, куда я свернул с магистрального шоссе, и появятся здесь. Худшего для себя положения я не мог и представить. Пустынная местность, на несколько километров вокруг ни души... Я сам влез в ловушку, как мышь в мышеловку. Возвращаться назад было поздно.
Чувствуя себя затравленным, я огляделся. Противоположная сторона каньона в этом месте подходила совсем близко к дороге, на которой я стоял. Собственно говоря, это был не настоящий каньон, промытый в скалах рекой, а скорее узкая трещина, разлом, возникший когда-то, может миллионы лет назад, в результате тектонического сдвига. В самом узком месте трещина была не более пяти метров, и за ней шел довольно широкий карниз, плавным изгибом спускающийся в долину. Если бы удалось пересечь трещину, я мог бы продолжать путь даже в "тойоте". Будь здесь достаточная площадка для разгона, я рискнул бы перелететь трещину на машине. Перелетают же трюкачи через десятки поставленных рядом автомобилей. Но места для разбега не было. Бросить машину и попытаться перепрыгнуть трещину? Я не был уверен, что сумею это сделать. Я еще раз огляделся.
Это был сосновый брус прямоугольного сечения, примерно 25х20 см2. Он стоял, прислоненный к скале, рядом с кучей мусора и бордюрных камней. Я прикинул на глаз его длину. Должно хватить. Поставив брус торчком и переваливая его с угла на угол, как, по предположению одного чешского инженера, делали жители острова Пасхи, когда передвигали свои каменные изваяния, я дотащил его до края обрыва и повалил так, чтобы второй его конец прочно улегся на противоположную сторону трещины. Затем укрепил конец на моей стороне, привалив к нему с двух сторон бордюрные камни. Труд этот был, как мне кажется, ничуть не легче перетаскивания каменных идолов, к тому же некому даже было подбодрить меня криком: "Раз-два, взяли!" Но зато в результате я мог теперь почти безопасно перейти на противоположную сторону, свалить бревно в пропасть и скрыться в долине.
Однако сейчас, когда наметился реальный путь к спасению, я заколебался, представив, как придется блуждать ночью без еды и глотка воды по диким горам... Ночами здесь очень холодно даже в разгар лета, а я легко одет... Но делать было нечего, следовало поторапливаться, и я направился к своему самодельному мосту.
Когда я уже занес ногу на брус, взгляд мой упал на сиротливо стоящую "тойоту". Ее рифленые фары, казалось, смотрели на меня с немым укором. "Следовало бы сбросить машину в пропасть, имитируя аварию", - пришла мне в голову очередная идея. Я сел за руль и отогнал "тойоту" метров на десять назад. Выйдя из машины, нашел несколько подходящих камней и доску и соорудил из них нечто вроде подъема на эстакаду или на трамплин высотой сантиметров тридцать. Один конец доски лежал на земле, а второй, опираясь на камни, поднимался наклонно вверх. Я снова сел в машину, завел двигатель, включил первую передачу и, резко нажав на акселератор, направил правое колесо на "трамплин". Машина, наехав на него, накренилась и катилась вперед теперь уже только на двух левых колесах. Дверца с моей стороны была распахнута, и я уже готов был вывалиться из нее на землю, направив мою верную "тойоту" в каньон.
Но в последний момент что-то как будто толкнуло меня под локоть, и я повернул руль не так, как намеревался секунду назад. Сильно газуя, работая с пробуксовкой сцепления, я направил катящуюся на двух колесах машину на брус, перекинутый через трещину. Переднее колесо осторожно вползло на торец бруса, потом пошло дальше... Вот уже весь капот над пропастью, вот легкий толчок засвидетельствовал, что и заднее колесо на брусе... Машина, накренившись, страшно медленно, как мне казалось, двигалась по узкому бревну на двух левых колесах. Сквозь распахнутую дверцу я видел боковым зрением черный провал и в метрах восьмидесяти под собой острые верхушки растущих на дне елей. Когда машина была уже на середине бруса, я почувствовал порыв прохладного ветра. Несмотря на его прохладу, он вызвал у меня испарину. Что, если сейчас налетит шквал, какие часто бывают в ущельях, даже не очень сильный? Я с трудом подавил в себе желание отпустить сцепление и газануть, как следует. Это могло привести к тому, что ведущее колесо сдернуло бы брус с карниза или пробуксовало бы на его струганой поверхности. И то, и другое имело бы один результат: я вместе с машиной рухнул бы вниз, на ждущие свою жертву острые обломки скал. Потом я услыхал слабое потрескивание и проклял себя за легкомыслие, за то, что не проверил, нет ли в середине бруса дырки от выпавшего сучка... Но вот, наконец, машина въехала на карниз, я сбросил газ и чуть-чуть повернул руль вправо. "Тойота" шлепнулась на правые колеса, качнулась на мягкой подвеске и замерла. Я вытер пот, заливавший мне глаза, и откинулся на спинку сидения.
Однако, долго отдыхать было некогда, надо было заметать следы. Я отогнал "тойоту" на несколько десятков метров дальше по карнизу, поставил ее за кустами так, чтобы машину нельзя было заметить с противоположной стороны ущелья. Потом вернулся к своему "мосту", проверил, не сдвинулся ли он с места, и, убедившись в полной его исправности, перешел назад, на дорогу, по которой приехал. Разрушив "трамплин", я вернулся на карниз и сбросил брус в расселину, причем он своим концом раздвинул удерживающие его бордюрные камни так, что создавалось впечатление, будто их разворотила свалившаяся в пропасть машина. Подумав, я вынул из багажника запасное колесо, облил его бензином из канистры, поджег и бросил вслед за брусом. Через несколько секунд из каньона повалил густой черный дым, пробиваясь сквозь плотно сомкнутые кроны елей, росших на дне. И тут я услыхал звук работающего на повышенных оборотах двигателя.
Я отскочил от края карниза и лег за большим валуном так, чтобы, оставаясь незамеченным, наблюдать за площадкой в конце дороги на противоположной стороне расщелины. Через минуту из-за поворота появился белый "мерседес".
Не заглушив двигатель, из него вышли три человека, четвертый остался внутри, на заднем сидении. Никого из тех, которых я мог рассмотреть, я прежде не встречал. Они подошли к куче строительного мусора и камней, осмотрели край обрыва, где лежали раздвинутые бордюрные камни, наклонились к следам протекторов "тойоты", отпечатавшимся на пыльной дороге. Я молил небо, чтобы они не заметили среди них отпечатки моих ног. Впрочем, вряд ли они смогли бы отличить их от многочисленных следов, оставленных побывавшими здесь дорожными рабочими. Потом двое из них подошли к самому краю и, наклонившись, пытались рассмотреть что-то на дне, но в темноте провала были видны лишь густые заросли кустарника и верхушки елей, из-под которых валили клубы черного дыма. Я надеялся, что мои преследователи не захватили с собой альпинистское снаряжение. Без веревок, кошек и крючьев спуститься в каньон в этом месте было практически невозможно. Постояв у края, все трое сели в машину и несколько минут о чем-то совещались. Потом, с трудом развернувшись на узкой дороге, "мерседес" уехал, и звук его мотора постепенно стих вдали.
Я вышел из своего убежища и через полчаса выехал на грунтовую дорогу, ведущую к Блейквессли, городку, расположенному в двадцати километрах южнее магистрального шоссе.
9
Большие дети - большие хлопоты.
Поговорка
Переночевав в маленькой гостинице на центральной улице Блейквессли, я ранним утром выехал из городка. Проехав примерно пятнадцать километров по узкому, но содержащемуся муниципальными властями здешнего фюльке [фюльке территориальная единица Норвегии] в образцовом порядке шоссе, я снова оказался на магистрали, идущей от Осло почти через всю Норвегию и после Шиботна сворачивающую на юго-восток, к границе с Финляндией. Но так далеко ехать на машине я не собирался. Не говоря уже о том, что я мог со своей "тойотой" цвета бычьей крови снова попасть в поле зрения моих противников, путь мой лежал гораздо ближе. Поэтому, когда добравшись до портового городка Му, я купил железнодорожный билет на Будё, конечный пункт той самой магистрали, в вагоне-ресторане которой я совсем недавно лакомился десертом из клубники и сыра. Многострадальную "тойоту" я оставил на платной стоянке, заплатив за неделю вперед. За щетку стеклоочистителя я засунул записку с телефоном и адресом прокатной конторы, в которой взял машину. По истечении срока персонал стоянки обнаружит этот листок, позвонит по телефону в Тронхейм, и те пришлют кого-нибудь забрать машину или распорядятся ее судьбой как-нибудь иначе по собственному усмотрению. Моя совесть была чиста - возможные убытки, включая сожженное колесо, с лихвой компенсировались размером залога, который я оставил, нанимая машину на месяц. Даже если он их не удовлетворит, вряд ли владельцы фирмы проката станут заявлять в полицию и расклеивать плакаты с моими приметами на стенах придорожных кафе.
