Сергей Емелин - Убийца пришёл первым
— О Господи… — раздался вдруг потрясённый голос Лали, и все мы как по команде уставились на неё. — Как же я сразу не догадалась!..
Она внезапно перестала плакать, подняла голову, и её тёмные глаза засверкали недобрым огнём. Стремительно пройдя через всю комнату, она приблизилась к ошеломлённому Кристиану и буквально выплюнула ему в лицо:
— Может, скажешь нам, за что ты его убил?
— Я?! — Кристиан даже попятился; он был почти на голову ниже моей жены и от этого казался особенно жалким. — Да ты с ума сошла! Я его не убивал, не убивал, клянусь!
— Да все же видели, как вы вчера с ним ссорились! — Лали заводилась всё больше. — Ты его обвинял в том, что он испортил тебе жизнь!.. Обвинял его, хотя сам был во всём виноват! Ты же кричал, что убьёшь его, я слышала, все это слышали!..
— Я перебрал… — жалобно лепетал Кристиан, отчаянно ища глазами поддержки у остальных. — Я сам вчера не понимал, что говорю, я был пьян… Но это не я, не я!
— Не смей, Лали! — наконец, опомнился я и дёрнул её за руку — может быть, излишне грубо. — Уймись, кому говорю! Ещё немного — и мы точно друг друга поубиваем…
Лали неожиданно обмякла и вновь расплакалась, а Кристиан продолжал повторять, словно заведённый: Это не я, это не я…, в его глазах метался ужас. Наступившее было обманчивое спокойствие с минуты на минуту вновь могло взорваться.
Ну вот, дружище Себастьен, сказал я сам себе, вот что получилось после твоих слов. И это только начало, дальше будет ещё хуже — до тех пор, пока мы не узнаем, кто настоящий преступник. А до этого будут взаимные подозрения, обвинения и много всякой другой грязи… Бог ты мой, как же всё это отвратительно!
— Пускай во всём разбирается полиция, — твёрдо — по крайней мере, хотелось верить, что твёрдо — сказал я. — А ты мы сейчас чёрт знает до чего договоримся.
— Себастьен прав, дождёмся полицию, — поддержала меня Элен, обводя остальных умоляющим взглядом; она не плакала, но в глазах её застыла такая боль, что становилось не по себе. — Поймите, бессмысленно обвинять друг друга — все мы любили Оливье, и никто не желал ему зла.
— Никто, кроме убийцы! — выпалил Жозе и принялся нервно расхаживать по комнате; пару раз он споткнулся о расставленные стулья, и тогда Николя звенящим от еле сдерживаемого напряжения голосом посоветовал ему сесть и угомониться.
Звонок в дверь показался мне таким оглушительным, что я невольно вздрогнул — да и не я один. А следом наступило какое-то облегчение — ну вот, наконец-то, приехала полиция, сейчас они возьмут на себя все наши проблемы, во всём разберутся и найдут преступника… Глупо, конечно. Ничего они не найдут, по крайней мере, сразу, и легче нам всем от этого не будет.
За дверью стояли четверо — двое полицейских и двое в штатском. Посторонившись, я пропустил их в дом, и один из этой четвёрки — высокий, худощавый брюнет лет тридцати пяти — без долгих предисловий принялся за дело.
— Меня зовут Ленорман, инспектор Ленорман, — негромко представился он. — Насколько я понял, здесь произошло убийство.
— Да, — мне, как хозяину, пришлось взять инициативу на себя, но слова давались нелегко. — Это я звонил вам… Видите ли, вечером у нас был праздничный ужин… все мы сидели, веселились, а утром… Утром Оливье нашли с ножом в груди.
— Насколько я понимаю, это ваш дом? — так же тихо поинтересовался инспектор — по-видимому, у него была такая манера говорить. — А это — ваши гости, не так ли, мсье…
— Куриво, — подсказал я. — Себастьен Куриво. Да, все мы друзья ещё с университетских времён. Впервые собрались вместе за последние пять лет, и вот…
— Это вы обнаружили труп?
— Нет, — вмешался Николя, нервно приглаживая волосы. — Это я. Пошёл его будить, а там…
— Ну что ж, давайте взглянем, где это произошло, — произнёс Ленорман. — Идёмте со мной, господа, вы и вы, остальных пока попрошу подождать здесь.
Я медленно направился к лестнице, за мной двинулся Николя, а инспектор слегка задержался, окидывая цепким взглядом всю нашу компанию. Внезапно за моей спиной послышался его ироничный голос:
— Ба, и мсье Рош тоже тут! Что, решили встретить Рождество в приличном обществе?
Головы всех присутствующих тут же повернулись к Кристиану, который, казалось, вжался в стену и затравленно смотрел на инспектора. Конечно, мало удивительного в том, что нашему бывшему ударнику приходилось иметь дело с полицией — при его-то нынешнем образе жизни! Но мне чертовски не понравился насмешливый тон Ленормана, таивший в себе скрытую угрозу — как будто полицейский тотчас решил для себя, что Кри-Кри каким-то образом причастен к убийству. Я хотел вступиться за нашего приятеля, однако Николя меня опередил.
— Кристиан тоже наш друг, и мы знакомы уже много лет, — довольно сухо сказал он. — Полагаю, он не станет для вас главным подозреваемым только потому, что…
— Позвольте мне самому решить, кого подозревать, — неожиданно жёстко перебил его инспектор. — Это моя работа и, смею надеяться, я делаю её хорошо. А пока что я бы хотел увидеть труп.
Резкая отповедь Ленормана произвела впечатление — Николя побледнел и замолчал, а Кристиан, казалось, готов был расплакаться. В гробовой тишине мы поднялись на второй этаж, за нами проследовали один из полицейских, сам инспектор и его спутник в штатском — по-видимому, эксперт. Другой полицейский остался внизу.
Перед слегка приотворённой дверью в комнату Оливье я остановился, чувствуя, что ноги у меня невольно начинают дрожать:
— Это здесь.
— Дверь была открыта? — поинтересовался Ленорман у Николя. — Или это вы оставили её в таком положении?
— Наверное, я, — не слишком уверенно пожал плечами Николя. — Ну да, точно, когда я утром поднялся сюда, она была плотно закрыта. Я постучал, никто не ответил. Тогда я вошёл в комнату и…
— Понятно, — перебил его инспектор и кончиками пальцев толкнул дверь.
Она медленно распахнулась, и моему взору предстало жуткое зрелище. Оливье лежал на неразобранной кровати, запрокинутая голова его покоилась на подушке, ноги съехали на пол, правая рука безвольно свесилась. На лице его застыло какое-то удивлённое выражение, словно он никак не ожидал того, что произошло — да, наверное, так оно и было; довершали картину торчащая из груди рукоятка ножа и большое кровавое пятно на его рубашке. Нож я узнал сразу — ещё вчера Лали резала им хлеб и строгала салаты; лезвие имело порядочную длину, однако убийца вогнал его в грудь Оливье почти по самую рукоять.
И было ещё что-то, что не понравилось мне с самого начала — хотя чему уж тут было нравиться! Тем не менее какая-то маленькая деталька не давала мне покоя, словно назойливая муха; что-то было не так в той картине, которую я увидел.
— Кроме вас, кто-нибудь ещё входил сюда? — Ленорман продолжал как ни в чём не бывало расспрашивать Николя, на его лице не отразилось никаких эмоций при виде трупа.
— Нет, — покачал головой тот. — И я тоже здесь ничего не трогал, выскочил как ошпаренный и сразу же побежал вниз. А потом мы сидели и ждали вас, наверх вообще никто не поднимался.
— Грамотно, — хмыкнул инспектор, и непонятно было, серьёзно он говорит или иронизирует. — А нож вы узнаёте, мсье Куриво?
— Да, — кивнул я. — Это наш кухонный нож. Значит… убийство было умышленным?
Ленорман бросил на меня быстрый, многозначительный взгляд и, не удостоив ответом, продолжал обшаривать глазами комнату. Мы с Николя переглянулись, и по выражению его лица я понял, что он не очень-то доверяет талантам инспектора — так же, как и я, впрочем. Полицейский не нравился мне своей бесцеремонностью, а уж гонора ему, похоже, было не занимать.
— Как вы считаете, мсье Куриво, — проговорил Ленорман словно между делом, осторожно прохаживаясь по комнате и заглядывая буквально во все углы, — мог этой ночью в доме оказаться посторонний человек?
— Не думаю… — я ожесточённо потёр переносицу. — Мне не хочется об этом говорить, но… Боюсь, убийца, кто бы он ни был, ещё здесь.
— Смелое заявление! — кажется, инспектор впервые взглянул на меня с интересом. — А на чём основаны ваши предположения, позвольте узнать?
Мне оставалось только повторить ему те выводы, которые я уже сделал для себя несколькими минутами раньше, и Ленорман удовлетворённо кивнул. Краем глаза я заметил неодобрение на лице Николя, но не врать же полицейскому?! В конце концов, я ничего не придумал, и голову могу дать на отсечение: убийца — кто-то из нас. Как это ни противно…
— Что это? Покойный носил кольцо? — неожиданно спросил инспектор так тихо, что я его еле расслышал; нагнувшись, он пристально вглядывался в свисавшую руку Оливье — на безымянном пальце действительно отчётливо выделялась белая полоска нетронутой загаром кожи.
Я наконец-то вдруг понял, что именно не давало мне покоя с того самого момента, как я увидел нашего мёртвого друга — конечно же, перстень, точнее, его отсутствие! Насколько я знал, Оливье купил его несколько лет назад, на свои первые деньги, заработанные на гастролях, и с тех пор, сколько я его видел, перстень всегда был при нём — и вчера тоже. Оливье не то что бы хвастался им, но его самолюбию явно льстило, что на пальце у него красуется этакая штучка стоимостью в несколько тысяч франков. Я готов был спорить на любую сумму, что перстень вчера заметили все, и вот теперь он исчез. Господи, неужели Оливье зарезали только из-за этой чёртовой побрякушки?!
