Сергей Емелин - Убийца пришёл первым
Я наконец-то вдруг понял, что именно не давало мне покоя с того самого момента, как я увидел нашего мёртвого друга — конечно же, перстень, точнее, его отсутствие! Насколько я знал, Оливье купил его несколько лет назад, на свои первые деньги, заработанные на гастролях, и с тех пор, сколько я его видел, перстень всегда был при нём — и вчера тоже. Оливье не то что бы хвастался им, но его самолюбию явно льстило, что на пальце у него красуется этакая штучка стоимостью в несколько тысяч франков. Я готов был спорить на любую сумму, что перстень вчера заметили все, и вот теперь он исчез. Господи, неужели Оливье зарезали только из-за этой чёртовой побрякушки?!
— Да, — с усилием выдавил я, отвечая на вопрос инспектора. — Он действительно постоянно носил большой золотой перстень… никогда с ним не расставался.
— Вчера вечером он также был у него на пальце? — уточнил Ленорман, и я кивнул.
— Ну что ж, это становится интересным, — полицейский резко выпрямился. — А как вы думаете, не мог он случайно закатиться под кровать?
Судя по ироническому тону, вопрос был риторическим, и я лишь пожал плечами. А инспектор стал похож на гончую, почуявшую след — он подобрался, во всех его движениях появилась какая-то лёгкость. Быстро, профессионально Ленорман ощупал карманы Оливье, ловко пробежался руками по складкам постели, затем, аккуратно опустившись на колени, заглянул под стол, под кровать… Когда инспектор вновь поднялся во весь рост, мне показалось, что он вполне доволен результатом осмотра.
— Я думаю, перстня в этой комнате нет, — он произнёс это так, словно был уверен в этом с самого начала. — Теперь самое время спуститься вниз, там у нас ещё остались кое-какие дела… Прошу вас, приступайте, мсье Крюшон, всё в вашем распоряжении.
Последние его слова были обращены к эксперту, который молча кивнул, тут же раскрыл свой чемоданчик и занялся приготовлениями; мы с Николя спустились вслед за Ленорманом в гостиную, где все, казалось, сидели в таких же позах, в каких мы их оставили. Дожидавшийся инспектора полицейский хмуро подпирал стену, и одно его присутствие отбивало всякую охоту к разговорам.
— У меня будет к вам небольшая просьба, мсье Куриво, — обратился ко мне Ленорман, невозмутимо присаживаясь на единственный свободный стул. — Не могли бы вы на правах хозяина представить мне присутствующих?
— Да, конечно… — пробормотал я. — Все мы хорошие друзья, и не первый год знаем друг друга, я уже говорил… Это Лали, моя жена… Николя и Элен Пьюдеба, супруги, сейчас они временно живут в Австралии… Две девушки на диване — Линда Лакост и Мануэла Рош, они фотомодели и во Франции, можно сказать, проездом… Дальше — Джоанна Редфилд, американка из Техаса, тоже наша университетская подруга… Жозе Вассёр и Бенедикт Гибер, скоро они собираются пожениться… Кристиан Рош…
— Мсье Роша я знаю достаточно хорошо, — прервал меня инспектор. — Даже слишком хорошо, как мне кажется. А мадемуазель Мануэла Рош, она не…
— Я его кузина, — спокойно ответила Мануэла, и инспектор понимающе кивнул головой, хотя по лицу его пробежала тень лёгкого удивления.
— Убитого, насколько я понял, звали Оливье… Как дальше?
— Севестр, — ответил я. — Оливье Севестр, он профессиональный музыкант, ударник известной рок-группы. Видите ли, все мы когда-то вместе учились, и вот решили собраться на Рождество всей компанией…
— Что ж, вам это удалось, — Ленорман поднялся со стула и откашлялся. — А теперь, дамы и господа, попрошу всех выложить на этот стол содержимое своих карманов, а дам также — своих сумочек, если таковые имеются.
— Что?! — Жозе негодующе вскочил со своего места. — Это что, обыск? А по какому праву…
— По праву полицейского, ведущего расследование убийства, — хладнокровно пояснил инспектор. — Обрисую ситуацию — с пальца мсье Севестра этой ночью исчез золотой перстень, который все вы наверняка видели и который, как я полагаю, находится в данный момент где-то в доме или же — у одного из присутствующих. Если сейчас ни у кого из вас он не обнаружится, я буду вынужден вызвать подкрепление и произвести в доме самый тщательный обыск. Кроме того, мой коллега из бюро криминалистики снимет у всех вас отпечатки пальцев.
— Отпечатки пальцев! Это уж слишком! — возмутилась Лали, но Элен решительно подёргала её за рукав, чтобы та успокоилась.
— Да, вот ещё что, — Ленорман развернулся в сторону Джоанны. — Мадемуазель Редфилд будет требовать консула, или на данном этапе мы сможем обойтись без излишних формальностей?
— Нет… Не думаю… — растерянно пожала плечами американка; мне показалось, что сейчас она вообще мало что соображала. — Я ни в чём не виновата… и у меня нет причин не доверять французскому правосудию…
— Чудесно! — осклабился инспектор. — Итак, прошу всех опустошить свои карманы и сумочки.
Жозе первым вразвалку направился к столу, всем своим видом выражая презрение к полицейскому, и демонстративно выгреб из своих карманов ключи, портмоне и ещё какую-то мелочёвку. Следом за ним потянулись остальные; постепенно на журнальном столике вырастала гора бумажников, мелких монет, зажигалок — словом, всего того, что обычно таскают в брюках и пиджаках. Кристиан, до этого топтавшийся возле стены, тоже нерешительно направился к столу, на ходу ощупывая свои карманы.
— Ну же, смелее, мсье Рош, — с нехорошей улыбкой подбодрил его Ленорман. — Покажите-ка, что там у вас завалялось.
Замирая перед ним, как кролик перед удавом, Кристиан вытащил из левого кармана полупустую пачку сигарет, а из правого — пригоршню мятых купюр и осторожно положил всё это на стол; что-то слабо звякнуло.
— Минутку! — инспектор резко подался вперёд и вновь стал похож на почуявшую дичь гончую. — Что это там у вас такое?
Он небрежно разворошил банкноты пальцем, и нашим взорам открылся массивный золотой перстень с монограммой O.S.. Я почувствовал, что в глазах у меня темнеет. Кристиан?!
— Присутствующие узнают этот предмет? — не без торжества спросил полицейский.
— Господи Иисусе, да это же перстень Оливье! — потрясённо выдохнула Мануэла, и её голубые глаза, вмиг превратившиеся в ледышки, уставились на кузена. — Откуда он у тебя, Кристиан?!
— Я… я не знаю… — пролепетал он, его лицо исказил смертельный, почти животный ужас. — Я понятия не имею, как это оказалось в моём кармане… Правда!.. Почему вы мне не верите, чёрт возьми?
И, почти срываясь на визг:
— Вы же просто ненавидите меня, инспектор!..
— Наркотики стоят дорого, не так ли, мсье Рош? — отчаянный выкрик Кристиана ничуть не задел полицейского, и голос его прозвучал очень тихо, почти ласково. — А такое колечко можно продать тысячи за две-три, не меньше… нужно лишь знать, кому. Но уж вы-то знаете, правда?..
— Убийца! Я так и знала, что ты убийца! — от внезапного крика Лали у меня зазвенело в ушах; она подскочила к Кристиану, сжав кулачки, дрожа всем телом то ли от злости, то ли от ненависти. — Какая гадость — заколоть друга из-за какого-то перстня!.. Подонок!..
— Держите себя в руках, мадам Куриво! — как это ни странно, один лишь пронзительный взгляд Ленормана утихомирил мою жену. — Сейчас я побеседую со всеми вами по отдельности, хотя мне кажется, что это лишь пустая формальность… И начну я, пожалуй, с вас, мадам.
Рукой он показал Лали в сторону кухни, и та послушно поплелась за ним, всхлипывая на ходу; что ни говори, а этот неприятный тип умел ставить людей на место. Уже на пороге инспектор обернулся и махнул угрюмому полицейскому, который по-прежнему торчал в углу, словно статуя:
— А вы, Кассель, уделите особое внимание мсье Рошу — не хочу, чтобы с ним что-нибудь приключилось.
Потом за Ленорманом и моей женой плотно закрылась кухонная дверь, и мы остались наедине со своими чувствами и эмоциями. Побледневший, взъерошенный Кристиан обессиленно опустился прямо на пол, прислонившись к стене, уставившись в никуда отсутствующим взглядом; никто из нас старался на него не смотреть.
Господи, Кристиан, наш Кри-Кри… Неужели вчера его настолько разобрала злость, что посреди ночи он проснулся и пошёл выяснять отношения с Оливье?! Но ведь он был пьян, чертовски пьян… Или…Или дело всё-таки не в загубленной молодости, а в том, что Кристиану банально не хватало денег, а перстень так заманчиво поблёскивал на пальце Оливье? Но это была самая отвратительная мысль, какая мне только могла прийти в голову, и я упорно гнал её от себя. До какой же степени надо опуститься, чтобы из-за золотой побрякушки угробить друга?!
— Ну и дерьмо! — с чувством сказал Жозе, выразив таким образом общее настроение. — Слушай, Кристиан, как ты собираешься теперь жить дальше, хотел бы я знать?
— Я попрошу вас не разговаривать, — хмуро подал голос из своего угла Кассель; похоже, он просто-напросто не выспался в эту ночь. — Не нужно разговаривать, пока не закончится допрос.
