Марджери Аллингхэм - Преступление в Блэк Дадли
Энн поежилась.
- Я уже замерзаю, - сказала она. - Это все, что вы хотели узнать? В таком случае я пойду обратно, если вы не против. Она сказала это со смехом, и Аббершоу поблагодарил ее.
- Помните, никому ни слова, - поспешно произнес он.
- Ни намека, - пообещала Энн и побежала по лужайке, закутавшись в китайский халат.
Убедившись, что Энн уже не может их услышать, Мегги схватила Аббершоу за руку:
- Джордж, полковник также не приглашал Альберта Кэмпиона. Он круто повернулся к ней и спросил:
- Откуда ты знаешь?
Мегги сдержанно стала рассказывать:
- Потому что полковник сам указал мне на Кэмпиона и спросил, кто это. Послушай Джордж, что же тогда получается? Выходит, никто не приглашал его!
Аббершоу утвердительно кивнул.
- Да, это меня и беспокоит сейчас, - произнес он и погрузился в молчание.
Они медленно зашагали к дому. Мегги, притихшая и расстроенная, с прищуренными задумчивыми глазами; Аббершоу шел, сцепив за спиной руки и опустив голову.
Он думал о том, что изучил много преступлений, повидал крупных гангстеров, но никогда в предыдущих его расследованиях обстоятельства не требовали от него столько собственной инициативы и решительных действий.
Раньше Джорджу рассказывали о происшествии, и он объяснял случившееся; перед ним ставили проблему, и он решал ее. Сейчас же впервые в жизни Аббершоу должен сам ставить вопросы и сам отвечать на них. Интуиция подсказывала ему, что нужно действовать, но что именно делать - этого Джордж пока не знал.
Они почти дошли до тяжелой, окованной железом двери, ведущей в зал, когда услышали приглушенный шум со стороны аллеи.
В следующее мгновение Джордж шагнул назад, в тень разросшегося лавра, и потянул девушку за собой.
Из гаража бесшумно выкатилась та самая старая машина, которую Аббершоу приметил еще накануне вечером.
Слуга, участвовавший в драке с Кэмпионом час назад, сидел за рулем, и Аббершоу отметил для себя, что для человека, еще недавно смертельно пьяного, он был невероятно свежим и собранным.
Автомобиль остановился у парадной двери особняка, в десяти шагах от того места, где стояли молодые люди, скрытые листвой. Мужчина вышел из машины и открыл дверцу. Несколько минут все было тихо, затем появился Гидеон, за ним Доулиш и доктор Уитби, которые несли какой-то тяжелый продолговатый предмет.
Все трое были полностью одеты и очень торопились. Происходящее настолько их поглотило, что ни один не додумался взглянуть в направлении лавровых кустов, за которыми спрятались два случайных свидетеля. Уитби забрался на заднее сиденье и опустил шторки на окнах, затем Доулиш и Гидеон подняли тяжелый, похожий на громадный сверток, предмет и протолкнули его с помощью Уитби в заднюю часть автомобиля.
Двери быстро захлопнулись, и большая машина легко заскользила по аллее к выездным воротам. Двое, Доулиш и Гидеон, вернулись в дом.
Вся процедура заняла не более трех минут и была осуществлена четко и бесшумно.
Мегги с испугом посмотрела на Аббершоу.
- Что это было? - спросила она.
Ярость, с которой ответил Джордж, поразила ее.
- Черт бы их побрал, - взорвался он. - Единственная неопровержимая улика во всем этом темном деле только что испарилась. Это было тело полковника Кумба.
В это субботнее утро завтрак представлял собой сумрачную и унылую трапезу. Вайетт сдержанно сообщил всем о смерти дяди. Общее мнение гостей было таково, чтобы сегодня же тактично попрощаться и не мешкая разъехаться. Пожелания умершего в отношении продолжения вечеринки были восприняты с удивлением и отнесены на счет преклонного возраста полковника. Однако всем было ясно, что при данных обстоятельствах об этом не могло быть и речи.
Вайетт, казалось, был удручен; все ему сочувствовали - ход событий не мог принять более скверный оборот. Он сидел в конце стола бледнее обычного, но тем не менее был как всегда элегантен и обходителен. На Вайетте был спортивного покроя костюм с цветным, ярким галстуком.
Компания молодых людей, определенно приунывшая в связи с известными событиями, тихо обсуждала Детали предстоящего отъезда.
Ни Гидеон, ни Доулиш к завтраку не появились, для них даже не были поставлены приборы. Однако некоторое время спустя дверь неожиданно открылась и оба эти человека, больше всего интересовавшие Джорджа в это утро, вошли в зал. Первым появился Доулиш; его лицо в лучах солнца выглядело еще более застывшим и непроницаемым, чем накануне вечером. Впервые все увидели, какой это огромный человек. Он был толстым, почти тучным, но и довольно высоким, мощного телосложения. Длинные седые волосы, зачесанные назад, спадали до плеч, а глаза, единственное, что было живого в лице, ярко горели и, казалось, пронизывали насквозь каждого, на кого он бросал взор.
Гидеон, шедший несколько позади, по сравнению с Доулишем выглядел тщедушным и незаметным. Весь его внешний облик и манеры выдавали человека очень хитрого и коварного. Войдя в зал, Гидеон оценивающим взглядом оглядел компанию молодых людей, словно прикидывал их общий силовой потенциал.
Вайетт вежливо поздоровался с вошедшими, но, ко всеобщему изумлению, те ему не ответили.
Доулиш приблизился медленно к краю стола и, сохраняя на своем лице полную невозмутимость, в течение некоторого времени внимательно изучал сидящих.
- Пусть все замолчат, - наконец произнес он властно. Если бы не угрожающая интонация в его голосе, возможно, к этим словам отнеслись бы с должным юмором, настолько они не соответствовали ситуации.
Как бы то ни было, установилась тишина, и немец продолжил монотонным голосом, который словно пробивался сквозь каменную маску, потому что его лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций и было неподвижно.
- В этом доме кое-что пропало, - проговорил он, делая ударение на каждом слове. - Эта вещь принадлежит мне, и ее необходимо вернуть. Нет нужды объяснять, что это такое. Тот, кто взял, или, скорее, украл, знает, о чем идет речь.
При такой наглости все просто оторопели, а Вайетт выскочил из-за стола. От негодования его лицо стало мертвенно-бледным, но он все же старался держать себя в руках.
- Мистер Доулиш, - начал он, - думаю, что вы потеряли чувство меры, беспокоясь о пропаже вашей собственности. Вы должны понимать, что, находясь в моем доме в качестве гостя, вы оскорбили не только меня, но и моих друзей, высказав подозрение в отношении всех нас. Если вы зайдете ко мне после завтрака, перед тем как уехать, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам в поисках.
Немец не шевельнулся. Он стоял во главе стола и немигающе смотрел на Вайетта.
- Пока мне не вернут эту вещь, никто из дома не выйдет, проговорил он жестко. Замечание Вайетта Доулиш полностью проигнорировал.
Вайетт, бледное лицо которого слегка порозовело, обернулся к остальным гостям, с откровенным изумлением переводившим взгляды с одного на другого.
- Я должен извиниться, - сдерживая гнев, сказал Вайетт. - Прошу вас простить эту безобразную выходку со стороны мистера Доулиша. Похоже, что дядина смерть как-то повлияла на этого несчастного.
Доулиш резко повернулся и посмотрел с презрением на молодого хозяина дома.
- Пусть этот человек сядет и замолчит, - с гневом произнес он.
Ему на помощь пришел Гидеон, который со свойственной ему дипломатической хитростью решил несколько снять напряженность момента, неминуемо приближающегося к стадии взрыва.
- Мой дорогой мистер Петри, - с неестественной улыбкой начал он вкрадчивым и заискивающим голосом, - мне кажется, вы не вполне точно оцениваете положение, в котором оказались вы и ваши друзья. Подумайте хорошенько. Дом находится в трех милях от шоссе, все слуги здесь состоят на службе у мистера Доулиша. Кроме того, из ваших машин слит бензин, и теперь вы просто-напросто беспомощны. Поэтому советую прислушаться к тому, что вам говорят.
Вайетт продолжал стоять мертвенно-бледный, едва сдерживая ярость:
- Джентльмены, эта выходка зашла слишком далеко. - Голос Петри почти дрожал. - Пожалуйста, если вы уберетесь отсюда, мы продолжим завтрак.
- Молчать! - раздался вдруг рев Доулиша.
Вайетт вздрогнул. Он открыл рот, чтобы произнести еще какие-то слова, но внезапно замер; глаза его расширились от страха и изумления: на него смотрело черное дуло пистолета.
Немец оставался флегматичным, абсолютно неподвижным, целясь из маленького револьвера, который он держал в увесистой руке.
- Здесь, - произнес он на ломаном английском, - находится человек, у которого нужная мне вещь. Я обращаюсь к нему. Когда он вернет мне то, что взял, вы все будете свободны. До тех пор ни один не выйдет из этого дома, ни один.
Вслед за этим наступила тишина. Все оставались неподвижны. За окнами вдруг стало отчетливо слышно пение птиц.
Вдруг Альберт Кэмпион осторожно кашлянул и передал что-то, завернутое в салфетку, сидящей рядом одной из девушек. Та, в свою очередь, передала неизвестный предмет дальше, пока он таким образом не пропутешествовал вдоль всего стола и не очутился перед немцем. Тот с довольным хрюканьем засунул револьвер в боковой карман и резко схватил сверток. В следующее мгновение он издал яростное восклицание, поскольку, сорвав салфетку, увидел, что это было простое столовое яйцо, которое перед этим собирался было разбить глуповатый молодой человек.
