Григорий Глазов - Невиновных нет
- Деньги-то где хранишь?
- В мошонке, Влад.
- Темнило ты, Паша, - засмеялся Сидельников. - Ладно, считай, нанял меня.
- Почему не спрашиваешь, сколько получать будешь?
- Уверен, не обидишь... Значит, я пошел к дядьке оформляться?
- Двигай...
Василий Кириллович Лебяхин сидел перед экраном дисплея, считывая возникавшие, гаснувшие и вновь возникавшие зеленоватым светом строки. Это были уже не разрозненные сведения о фирме "Улыбка" и ее руководителе Евсее Николаевиче Батрове, а связная, последовательная информация, выуженная Лебяхиным из разных источников по крохам, а теперь систематизированная и заложенная в компьютер. И то, что он читал, заслуживало внимания и анализа. У Лебяхина-профессионала удивления это не вызвало, он знал: какую коммерческую структуру ни копни, что-нибудь мутненькое да вылезет. За два с лишним года, что он работает у Перфильева, им накоплен такой банк данных о различных фирмах, компаниях, СП, их руководителях, покровителях-чиновниках из министерств, госкомитетов, что объяви Лебяхин распродажу этих данных, тут же выстроилась бы очередь желающих выкупить за любые деньги...
Постучавшись, и услышав ответное "Да!", вошел Владислав Сидельников огромный, широкая спина, узкая талия, серый буклированный пиджак, темно-синие из английского габардина брюки, все ладно, мужик, как с картинки, кто угодно залюбуется, но сам Сидельников никогда не думал о мощи своих мышц, о натренированном послушном теле, дарованном природой, как иной не думает о прекрасной синеве своих глаз. Владислав Сидельников просто жил, как и все люди, не предполагая, что кто-то завистливо поглядывает ему вослед.
- Ну что? - спросил Лебяхин.
- Из наших у них никого. Просто бывшие спортсмены, "качки", но в общем полууголовная шешура мордатая, внешне впечатляют, но это до первого хорошего удара, а потом плывут, я знал таких. Это про них? - Сидельников указал на замерзшие на дисплее строки.
- Да, - ответил Лебяхин.
- Производят презервативы? - усмехнулся Сидельников.
- Штопают, - усмешкой же ответил Лебяхин. - А что "Лесной шатер?"
- По-моему, такая же артель, как и эта, - кивнул Сидельников на экран. - Через день-два закончу и с "Шатром".
- Не затягивай.
- К возвращению Павла будет полная картина...
9. ПАРИЖ. ПЕРФИЛЬЕВ. ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТОМУ НАЗАД
...И тут произошло то, что заставило меня вспомнить сказанное одним мудрым польским писателем: "Прыгая от радости, смотри, кабы кто-нибудь не выхватил у тебя из-под ног землю". Но все по порядку.
Начались осенние дожди, сбивавшие на тротуары ослабевшие уже листья платанов. Париж потускнел. Но случались и солнечные дни, тогда становилось вновь тепло, охорашивались Большие бульвары.
В один из поздних вечеров, когда дождь угомонился и из-за облаков выскользнула луна, я сидел дома, просматривал газеты. Неожиданно запищал телефонный зуммер. Я снял трубку:
- Алло, квартира Перфильева, - сказал я.
- Еще не спишь? - узнал я голос Кнорре. - Я сейчас приеду к тебе без обиняков сказал он и повесил трубку.
Я и обрадовался, и насторожился: он почти никогда не звонил мне на квартиру, тем более в поздние вечерние часы, за все время нашего знакомства лишь два или три раза был у меня...
Минут через двадцать Кнорре приехал. Был он здорово пьян и мрачен.
- Ты на машине? - спросил я.
- На такси. Свари кофе, - коротко бросил он, усаживаясь в мокром плаще в кресло, стоявшее возле телевизора.
Когда я вернулся с чашкой кофе, он уже дымил сигаретой. Отхлебнув из чашки, Кнорре, не мигая, уставился на меня воспаленными глазами. Таким неприветливым, сказал бы злым, я его видел впервые. Мы как бы молча играли в детскую игру: кто кого переглядит, не мигнет. Не выдержал я, поскольку все это выбивалось из нормы - и то, что он вот так испытывающе глядел, и то, что в такое время, да еще пьяный, не спросив, удобно ли мне его принять, запросто, как по-русски, завалился.
- У тебя все в порядке? - спросил я.
- Скоро выясним.
- Леони вернулась? Как она?
- Вернулась. Нормально, - и тут он сказал: - Кстати о Леони. Она как-то спросила: "Слушай, этот русский, Перфильев, не "голубой?"
- Забавно! - засмеялся я. - С чего бы такое впечатление?
- Взаимоотношения двух однополых людей сторонний человек оценивает точнее, нежели эти оба могут сами. Не находишь? - все так же мрачно спросил он.
- Возможно. Но в данном случае...
- Так вот она полагает, что ты меня обхаживаешь, - перебил он. - Но поскольку точно знаю, что я не гомосексуалист и почти уверен, что и ты предпочитаешь женщин, то...
- То что? - разговор делал какой-то странный изгиб, я насторожился.
- То наши отношения, если их проанализировать, а я попытался это сделать, похожи на игру, на некоторую охоту.
- Кто же за кем?
- Разумеется, ты за мной.
- Я?! Зачем?
- Вот мы и выясним.
- Ты для этого напился и приехал?
- Приехал для этого. Напился из-за того, что у меня неприятности.
- Итак? - спросил я.
- Не кажется ли тебе, что слишком ты услужлив?
- Возможно. Такой у меня характер.
- Оставь! Я не вчера вылез из чрева. Ни для кого не секрет, что ваши тут, на Западе, "Техноэкспорты", "Автоэкспорты" и прочие конторы - это маленькие филиалы большой московской конторы, - он прищурил глаз.
- И ты подозреваешь, что я?..
- Пока только предполагаю. А что здесь невозможного?
- Что еще тебя натолкнуло на эти предположения?
- Однажды ночью мы с Леони курили в постели. И она сказала: "Поосторожней с ним, Ив. Слишком он, как бы это тебе сказать... гладкий, без углов. Мужчины такими не бывают, если в этом нет корысти". И я, как очнувшись, начал перебирать в памяти все, до мелочи. А когда думаешь заданно, вдруг обнаруживаешь то, что ищешь. Хотя в ином случае, когда ты не запрограммирован, это выглядит пустяками.
- Что же ты обнаружил? Если допустить, что ты действительно прав, что же меня может интересовать на твоей фирме? Унитазы, бидэ, умывальники, облицовочная плитка?
- Я специально пригласил тебя осмотреть фирму. Все тебе в ней искренне понравилось, хотя глаза твои оставались спокойными. Они взблеснули, когда я подвел тебя к зарешеченной двери на четвертом этаже, где есть охрана. И потускнели, когда я тебя туда не пустил. Это во-первых. Во-вторых, когда я посетовал, что сроки поставки глины из Белояровска не соблюдаются, ты спросил: "А когда по контракту должна быть последняя поставка глины?" Откуда ты знал, что это - _п_о_с_л_е_д_н_я_я_? Я ведь только упомянул о несоблюдении сроков. Значит ты откуда-то получил эту информацию из России. Кого же ты запрашивал и зачем? Далее. У нас сложились с тобой добрые отношения. Но не настолько, чтобы ты так заботливо-бескорыстно, отвлекаясь от своих дел, суетился вокруг моих забот с глиной. Ведь это требует от тебя и каких-то усилий, расходов, у кого-то одалживаться, просить. Кого! Кто же при вашем-то бюрократизме смог так оперативно все сделать? Только после разговора с Леони, мне вспомнилась мелочь, увидевшаяся сейчас иначе. Помнишь наше знакомство у церкви? У тебя забарахлил двигатель. Оказалось всего лишь, что ты перекачал, забрызгал свечи. И это ты - человек, который не первый год водит машину, да еще инженер, не понял самого элементарного?!
- Все это довольно зыбко, согласись, - сказал я. - Но допустим, у Леони сверхчутье, и ты, поразмыслив, признал, что она права. Что дальше?
- Ты скоро уезжаешь. Насовсем. И слава Богу. От меня ты ничего не получил. Мы забудем друг друга.
Он умолк. Я ждал. Наступила долгая пауза. Затем я спросил:
- Это и есть твои неприятности, из-за которых ты напился?
Он махнул рукой с зажатой меж пальцев сигаретой, как бы отвергая мое предположение, и резко сказал:
- Я накануне банкротства. Нечем погасить большой кредит. Осталось два месяца. Это очень мало, чтоб я успел достать нужную сумму.
Что это было? Намек или искренняя исповедь?
- Чем это вызвано? - в моей голове младенчески зашевелилась мысль, постепенно взрослея. Последний шанс!
- Мои оптовики здесь и в Бельгии скуплены на корню немцами.
- С удовольствием дал бы тебе деньги, но - увы! Моя зарплата составляет наверное десятитысячную долю необходимой тебе суммы, - сказал я.
- Если не более.
- Но есть выход из положения, - решился я.
- Какой? - вяло спросил он, не веря, что я могу предложить что-либо существенное.
- Работы, которые ты ведешь в секретной лаборатории на четвертом этаже представляют интерес для другого государства? - прямо спросил я, чувствуя как возле селезенки нервно задергался мускул.
Кнорре не крикнул на меня, не осадил, не возмутился, не ухмыльнулся победно, а спокойно спросил вдруг:
- У тебя виски есть?
- Есть.
- Принеси.
Я принес непочатую фигурную бутылку "Dimple", лед и содовую. Он налил в стаканы - себе и мне.
- А что если я позвоню в полицию по поводу твоего предложения? Не боишься?
- А я пошутил, - сказал я.
- Допустим, я соглашусь.
