Джоэл Роуз - Самая черная птица
17 сентября 1841 года на первой странице «Нью-Йорк геральд» появилась гравюра с изображением таверны «Ник Мур»: его обшитых досками стен, деревянной лестницы с перилами, ведущей наверх, и одного-единственного слухового окна под черепичной крышей.
Ниже, крупным шрифтом, значился заголовок: «Последнее место на земле, где видели живой Мэри Роджерс».
Рядом, в левой колонке, было напечатано стихотворение, принадлежавшее перу знаменитого городского поэта и подписанное «Фитц-Грин Халлек»:
Мэри яркой была и заметной для всех —На Бэттери-стрит, на Бродвее,Ведь лицо ее славное было из тех,Что, увидев, хотелось скорееЕще раз взглянуть. В глазах ее былОсобый блеск, иногда походил
На вызов он; но все же никого обижатьЭта леди не мнила, и ею владелоОдно лишь стремленье: хотела она вызыватьВсеобщий восторг и восхищенье;А коль слишком явно она выражала,Желанье сие — ей подобных немало.
Но где ж наша Мэри? Как роза,Увяла, ушла от нас, став добычей тени,И хоть прежде я всем говорил без стесненья,Что хорошеньких дам всей душой обожаю,Репутацию дабы сберечь, умолкаю.
Глава 10
Что сделал Кольт
В том же самом выпуске «Геральд», с гравюрой таверны «Ник Мур» и траурной одой Фитц-Грина Халлека, посвященной Мэри, семья издателя с Транспорт-стрит, Сэмюэла Адамса, разместила горестную заметку «Ушел из дома и не вернулся возлюбленный муж, отец…»
За любую информацию, способную помочь вернуть пропавшего, обещали денежное вознаграждение.
Прошла неделя, но никаких сведений о местонахождении вышеупомянутого джентльмена не поступало. Но однажды Старина Хейс получил записку, в которой говорилось о трупе, обнаруженном в трюме почтового парохода, стоящего в порту у Мейден-лейн.
Сыщик в сопровождении Макардела отправился на пристань. И действительно: поднявшись на борт корабля, он почувствовал чудовищный запах, поднимавшийся из трюма.
— Отплытие в Новый Орлеан пришлось отложить на неделю, — объяснил капитан. — И когда сегодня утром появилась эта кошмарная вонь из трюма, я велел матросу вскрыть один из ящиков. Вот что он нашел.
Констебль, зажимая платком нос, спустился вниз, дабы осмотреть останки человека, которого позже опознают как издателя Адамса: тот лежал без одежды, завернутый в мешковину, сложенный в деревянном сундучке так, что колени касались подбородка.
— Вы знаете, как попал сюда этот короб? — спросил Хейс.
И капитан, и матрос ответили отрицательно.
— Его принес грузчик, конечно, но вот кто заказал ему работу и кто этот бедолага — я не знаю.
Вечером детектив и Макардел дали объявление в несколько дешевых газетенок, пытаясь разыскать человека, доставившего ящик на корабль.
На следующий день явился разыскиваемый возчик: объявление пробудило его любопытство, но еще больше приглянулась кругленькая сумма, предложенная семьей убитого в качестве награды. Он рассказал, что вез деревянный ящик, из которого текла темная жидкость — возможно, кровь, — с пересечения Чемберс-стрит и Бродвея в восточные доки на Мейден-лейн.
Хейс поинтересовался, сможет ли он узнать человека, заказавшего доставку.
— Это был не обычный парень, — ответил грузчик. — Как бы не так. Птица высокого полета, и деньги у него водились.
— Сколько он вам заплатил?
— Он дал мне золотую монету в пять долларов, так-то.
— И вам это не показалось странным, сэр?
— Странным? Что именно?
Отведя полицейских к месту встречи со странным заказчиком, возчик указал гранитное здание на углу Чемберс-стрит и Бродвея. Хейс прошел по тротуару и заметил, что булыжник возле водопроводной колонки отличается по цвету от остальной мостовой: вероятно, это были пятна крови.
Он послал Макардела в окрестные дома, и тот вскоре вернулся в сопровождении бухгалтера по имени Уилер. Этот джентльмен рассказал главному констеблю занимательную историю: неделю назад он сидел в кабинете с молодым человеком, своим учеником. Часа в три или четыре какой-то очень взволнованный мужчина вбежал в здание и помчался вверх по лестнице. Вскоре бухгалтер услышал шум ссоры, крик «Ты лжешь!», а потом звуки борьбы — было похоже на фехтование.
— Фехтование?
— Именно такой был звук, сэр. Помню, я оторвался от своей работы и сказал ученику: «Ты это слышал? Что там происходит?»
Мистер Уилер продолжил свой рассказ:
— Рядом с моим кабинетом находится комната одного моего коллеги. Этот человек занимается счетами, а также обучает искусству каллиграфии.
— И как зовут этого джентльмена?
— Джон Кольт. Сначала был этот шум и звуки борьбы, но потом все внезапно стихло. Я потихоньку прокрался к двери его комнаты и заглянул в замочную скважину, отодвинув язычок обратным концом своего пера.
— Что вы увидели?
— Человек, похожий на моего коллегу, стоял спиной к двери: он над чем-то склонился и медленно поднимал этот предмет. Никакого шума. Все было тихо и спокойно, словно в мертвецкой.
Старина Хейс получил достаточно информации.
— Сейчас мистер Кольт в своем кабинете?
— Не могу сказать наверняка. Но думаю, да.
Дверь открыл высокий худой мужчина, по-своему красивый, ухоженный — не то чтобы неженка, но человек состоятельный: грузчик и подобные ему люди легко могли счесть такого «птицей высокого полета».
— Мистер Кольт? — спросил сыщик.
— Господин главный констебль, — поприветствовал его незнакомец.
Нельзя сказать, что учитель каллиграфии смотрел на Хейса невозмутимо, но и взволнованным он тоже не выглядел.
— Вы меня знаете, сэр?
— Думаю, в этом городе мало кто вас не знает.
— Верно, — согласился детектив. — Сэр, я пришел сюда по весьма печальному поводу. Знакомы ли вы с издателем Адамсом?
Выражение лица Кольта изменилось, и Хейс это заметил.
— Нет, — ответил подозреваемый.
— Вы уверены?
— Я уверен, сэр, что не знаком с этим человеком.
— Ясно. И не вы отправили ящик с его телом в Новый Орлеан?
Джон сделал шаг назад и улыбнулся — как показалось констеблю, неуверенно и тревожно.
Тем не менее он по-прежнему все отрицал.
Хейс приподнял свой котелок, пожелал хозяину хорошего дня и вышел на улицу, велев помощнику поставить агента возле здания, чтобы следить за Кольтом, куда бы тот ни пошел.
Самому же сержанту предстояло немедленно отправиться в дом убитого, дабы поискать какие-либо свидетельства тому, что Адамс и Кольт были ранее знакомы. Быть может, жена покойного окажется в курсе их взаимоотношений.
Главный констебль был фигурой заметной. Многих преступников останавливало предупреждение: «Осторожно, тобой заинтересовался Старина Хейс». На следующее утро знаменитый детектив с сержантом Макарделом пришли к мистеру Джону Кольту на Вашингтон-сквер. Разбудив подозреваемого, полицейский попросил его проследовать в морг, где под простыней покоилось тело Сэмюэла Адамса.
Атмосфера сего заведения, как и ожидалось, привела Кольта в ужас. В холодном помещении с гулкими сводами сыщик упорно допрашивал подозреваемого, но тот отрицал свою причастность к убийству издателя и даже сам факт знакомства с ним.
Старина Хейс, не обращая внимания на ответы Кольта, продолжал делать свое дело. Он имел обыкновение начинать допросы с предупреждения: «Добропорядочные граждане всегда говорят правду».
Констебль произносил эти слова нараспев, для большей убедительности постукивая дубинкой по твердому полу.
Тело Адамса по-прежнему лежало под простыней. Комната, в которой они находились, выглядела мрачно и зловеще.
Внезапно Хейс сдернул простыню с трупа.
— Взгляните на это тело! — приказал он. Одновременно он осветил покойного лучом своего фонаря. — Посмотрите на холодное и влажное тело своей жертвы, мистер Кольт! Вы видели этого человека прежде?
Счетовод в ужасе отпрянул и закричал, но сыщик тут же толкнул подозреваемого вперед и нагнул его голову вниз — так, что тому пришлось взглянуть в глаза мертвеца.
— Убийца! — воскликнул констебль. — Сознайся! Итак, видели ли вы этого человека прежде?
Несчастный зарыдал.
— Да, мистер Хейс. Господь свидетель, это Сэмюел Адамс, и я убил его.
Полиция незамедлительно выписала ордер на арест Джона Кольта, и обвиняемый дал письменные показания.
Утром 17 сентября 1841 года Сэмюэл Адамс явился в мой дом и заявил, что должен о чем-то срочно поговорить. Дилбэк, слуга, вежливо ответил, что я еще сплю.
Издатель спросил, нельзя ли меня разбудить. Дворецкий ответил, что не может этого сделать.
Тогда мистер Адамс попросил бумагу и перо, сел за стол в холле и написал короткую записку. Он велел передать ее, как только я проснусь. После чего попрощался и ушел.
