Ольга Лаврова - Побег
- Слушай, дед, я много куролесил, верно. Однако не подличал. Ты за мной какую подлость помнишь?
- Еще бы не хватало!
- Так вот те крест - мое дело справедливое.
- Будто ты в Бога веруешь!
- Тогда памятью Савелия Багрова клянусь! - поднялся торжественно.
Встал и дед Василий.
- Гляди, Михайло, не бери греха на душу!
Багров пошел к лавке, повалился на нее:
- Стемнеет - разбудишь.
Хозяин зашаркал к окну. Снег перемежился, но тучи висели серым пологом.
- По такой погоде часов с пяти смеркаться уж начнет, - сообщил он.
Багров не откликнулся - спал.
* * *
Снег перемежился. В поле зрения появился дворник с широченной лопатой; послышался характерный скребущий звук. Томин стоял у отворенной форточки и прихлебывал жидкий и слишком сладкий кофе, который налил ему из своего термоса дежурный (извинившись, что некрепкий и пересахаренный: и то и другое "из-за сердца").
Еловские стражи порядка, "заведенные" Томиным, теперь уже сами себя подхлестывали и делали все как надо. Период чесания в затылке миновал. Но на долю Томина оставалось кое-что, чего он не мог никому передоверить.
- Иван Егорыч, подскажите, с кем Багрова ближе всего?
- Исключая мужнину родню, Майя Петровна со всеми ладит. Но так чтобы закадычно... вот, правда, с Сергеевой они дружат. Это завпарикмахерской. Вдвоем нам шею мылят.
- Мне бы с ней перемолвиться без свидетелей. Они вместе работают или посменно?
- Как когда. Ну-ка, Витек, добеги.
Дворник, скрывшийся из глаз, теперь двигался в обратном направлении, толкая перед собою целый сугроб. Куда он денет такую гору? Тут нужна лопата поменьше. Но дворник, словно в ответ, уперши черенок в согнутое колено, поднял сугроб и широким махом откинул в сторону. Отличные мужички жительствовали в Еловске... Виктор вернулся с известием, что заведующая Сергеева управляется одна.
...В маленькой парикмахерской на три кресла "предбанник" для ожидающих был отделен от основного помещения полузадернутой портьерой.
У Сергеевой сидел клиент, доносились самые обыденные реплики. Единственное упоминание о Багровой не представляло интереса: та пошла к врачу, потому что лишилась сна. Но Томин все же прислушивался.
"Здесь немного снять?.. Одеколончиком?.." Женский голос почему-то нравился. Такие голоса - у благополучных, жизнерадостных людей.
Клиент выплыл из-за портьеры в благоухающем облаке, и Томин занял его место.
Женщина в белом халате спиной к нему заметала остриженные волосы. Затем скрылась за внутренней дверью и тотчас вернулась, неся чистое полотенце и мисочку с водой. Томин внутренне ахнул. На полдороге Сергеева увидела его в зеркале и резко остановилась, плеснув мисочки на пол.
Долго они молчали, отброшенные этой встречей лет на тринадцать пятнадцать назад, когда она - нынешняя Сергеева, прежняя Шахова - отдала Знаменскому и Томину своего мужа, крепкого подпольного дельца. Beроятно, не страстно любимого, но любящего, щедрого и очень богатого.
По собственному побуждению отдала, без нажима и внешней необходимости. Заподозрила, что он замышляв "убрать" опасного свидетеля, - и отреклась, не побоявшись статьи с конфискацией.
На всегдашний Пашин вопрос - что, мол, толкнуло? - ответила: "Я могу быть женой расхитителя, но не уб..." И дальше выговорить не сумела, захлебнулась страшным словом.
Как преобразили ее протекшие годы! Нет бы увянуть - пополнела, расцвела, только столичный лоск сошел. Кто бы поверил - ведет трудовую жизнь, стоит, надо думать, в очередях, стряпает. Н-да, до чего все-таки Земля круглая. То Ковалевский, теперь она...
- Здравствуйте, Елена Романовна, - встал Томин, спохватившись.
- Здравствуйте.
- Не смотрите на меня как на выходца с того света!
- Для меня оно так и есть. Зачем вы?.. Что вам нужно?..
- Зря напугались, Елена Романовна. Я зашел всего-навсего побриться и так же не ожидал встретить вас, как вы меня.
- Брить я вас не стану. Руки дрожат... Нет. Нет, вы не случайно! Вы же пользуетесь электробритвой - по коже видно. Вы пришли ко мне!..
- Да, но только как к близкой подруге Майи Петровны Багровой. Так мне вас рекомендовали.
- Вон что...
Женщина поставила наконец мисочку, бросила на спинку кресла полотенце. Но Томин видел, что ее не больно-то отпустило.
- И чего же вы хотите?
- Кое-какой информации от женщины, с которой Багрова откровенна. Кстати, люди проходят, заглядывают в окна, а мы с вами беседуем. Довольно неестественно. Сделайте хотя бы вид, что вы меня стрижете. Надеюсь, ножницы удержите?
Сергеева, поколебавшись, взяла расческу и ножницы, накинула на плечи Томина полотенце.
- Не понимаю, почему информацию должна давать именно я. Считаете, что прежний опыт так меня характеризует?
- Да откуда я знал, что вы - это вы!
- Поймите, тогда это касалось только меня. Я распоряжалась своей судьбой. Чужой - не могу.
- Бог мой, сколько драматизма!
Сергеева сделала неосторожное движение.
- Уши стричь не надо, - мягко попросил Томин.
- Извините.
- Дело всего в нескольких вопросах.
- Майя - честная, глубоко порядочная женщина. И скрывать ей, по-моему, нечего. Говорите с ней сами. Я не имею ничего против вас лично, но мне невыносимо вас видеть!
- Елена Романовна, если б не чрезвычайные обстоятельства... опасные, между прочим, и для вашей приятельницы, я бы не настаивал.
Сергеева заикнулась что-то спросить, но бросила ножницы.
- Нет у меня сил с вами разговаривать... Все было похоронено. У меня не только новая семья - душа новая! И вдруг...
"Ничего с ней не получится. Дохлый номер. Жаль".
- А затылочек-то подпортили, - сказал он, разглядывая себя в профиль.
- Сами напросились.
- И сколько с меня за художественную стрижку?
- Бесплатная услуга. На память.
"И голос-то стал прежний".
Томин скомкал полотенце и раздраженно сунул ей в руки.
- Пал Палычу привет передать?
- О господи!
- Спасибо, передам. Желаю счастья.
Сначала она ощутила только облегчение. Мало-помалу стихала дрожь; задышалось ровнее; но в ногах была еще слабость. Она села боком к зеркалу, подперлась кулаком; перебирала сказанное ею, сказанное им.
Почувствовала раскаяние: ведь эти двое, Знаменский и Томин (хотя и не ведая того), спасли ей жизнь. Был день, когда она висела на волоске...
Голос Багровой вывел женщину из оцепенения:
- Лена! Устала без меня?
- Нет... голова болит... - первое, что пришло на ум.
- Пора закрывать - короткий день. Я за тобой - благо все равно по пути.
- Погоди... Маечка, мне надо тебе два слова...
Та взяла полотенце с обрезками черных волос, которое Сергеева так и забыла на коленях, бросила в раковину.
- Где два, там и двадцать, - проницательно определила она. - Разденусь тогда. - Села, приготовилась слушать.
- Только что у меня побывал человек из МУРа.
Багрова не переменилась в лице, только сжала подлокотники кресла:
- Они... нашли Михаила?
- Думаю, наоборот.
- Но хоть какие-то следы - где, что с ним?
- Майя, они приходят только спрашивать. Этот человек хотел что-то разузнать о тебе... или о самом Михаиле. К сожалению, я не знаю. - С появлением подруги мысли ее приняли другой оборот. - Маечка, я к тебе очень привязалась... Ты не сомневаешься?
- Что это ты вдруг?
- Потому что обязана предостеречь... вернее, дать совет. Если Томин... из МУРа, если он к тебе придет - будь с ним до конца откровенна!
- У меня нет тайн, которые интересуют МУР.
- Но... я не знаю, они могут появиться... скажем, Михаил сообщит, где он находится... Извини, я понимаю, положение щекотливое, но в любом случае помни - Томину можно довериться. Для вас с Катей... даже для Михаила это будет лучше.
Майя Петровна пристально и изумленно всматривалась в подругу.
- Лена, ты его рекомендуешь, словно старого приятеля!.. Им надо поймать Мишу, и все! Где здесь "лучше", где "хуже"?.. Легко давать советы при семейной идиллии... У меня, кстати, аспирин есть. Примешь?
- Не болит у меня голова.
- Тогда что с тобой? Сама не своя, похоже, плакала.
- Прошлое навалилось...
Она испугалась было вырвавшихся слов, но сразу за тем почувствовала, что они нужны, что перед ней человек, которому можно исповедаться. Майя - умная душа - все поймет, верно оценит и простит. И на сердце сделается легче.
Но начинать было тяжко.
- Тебе известна моя сегодняшняя жизнь... - женщина приостановилась, принуждая себя не отрываться от ясных Майиных глаз, которые сейчас изумленно расширятся. - Когда-то у меня была другая фамилия... и прозвище Шахиня.
- Шахиня... вот странно.
Только не останавливаться. Силком выталкивать слова, застревающие в горле.
- Не странно, Майя. Я тогда была обвешана драгоценными камнями... Чистой воды, но темного происхождения... Жила барыней и белоручкой...
Последний ров перепрыгнуть, нечего тянуть:
- К нам в дом наведывался тихий старичок... подпольный миллионер по кличке Черный маклер. Я... была супругой крупного валютчика.
