Ольга Лаврова - Побег
- Ты?!..
* * *
Обратный путь к зданию милиции Томин проделал по идеально расчищенному и даже подметенному тротуару. А снегопад вот-вот возобновится, и дворник это знает. Но - прав. Раз что делаешь, надо делать чисто и до конца.
В дежурку Томин заскочил только за адресом Багровых. Виктор навязался проводить. Ладно, поможет развеять досаду от неудачи с Шахиней. (Я в претензии, а вот Паше будет подарок, что у нее "новая душа".) Теперь бы хоть с женой и дочерью Багрова не промахнуться!
Дорога лежала мимо той же парикмахерской, и кроме Сергеевой, в глубине вырисовывался еще один женский силуэт.
- Кажется, Майя Петровна! - ухватил Томина за локоть Виктор.
- Да?.. - Томин постоял в раздумье. - А пускай себе потолкуют.
В переулке провожатый понуро замедлил шаги.
- Вон их окна, а вон - дверь. Второй этаж.
- Ты понял, что надо про все помалкивать? - на всякий пожарный напомнил Томин.
- Да, конечно!.. Мне вас подождать? - Без своего штаба дружины парень слонялся, как неприкаянный, да еще с девушкой в ссоре.
- Последи, будь другом, чтоб мне не помешали. Если что - скажи, никого дома нет, сам поджидаю. Вот и при деле будет...
- Вы - Катя Багрова?
- Да. Я - Катя Багрова.
Бедный Виктор. С такого крючка ему не сорваться.
- Майи Петровны нет?
- Вероятно, с минуты на минуту...
- На ней синее платье?
- Да...
- Тогда могу сообщить, что ваша мама увлечена сейчас беседой с Еленой Романовной. И думаю, меньше чем за час они не управятся.
- Вы-то откуда знаете?
- По долгу службы, - он протянул свое удостоверение.
- Насчет отца? - завибрировала Катя.
- Естественно.
- Что с ним?
- Пока ничего нового.
- Выходит, не там ищете, где надо!
- Выходит, так. А где надо?
Девушка не сразу уловила скрытый смысл вопроса. А уловив, на минуту утратила задор.
- Почем я знаю... Можете сесть.
- Благодарю за разрешение, - серьезно сказал Томин и снял пальто. - А если бы знали, Катя?
Вопрос был ей явно неприятен, она помолчала.
- Понятия не имею. Я еще несознательная. Едва доросла до танцплощадки. Сколько добавляют за побег?
- В данном случае - до трех лет.
- Мало! - с неожиданным ожесточением выпалила она.
- Катя! - урезонил Томин. - Надеюсь, это минутное озлобление. Вы возбуждены, к тому же с Витей поссорились... Кстати, из-за чего?
Вскочила, разгневанная:
- Да какое вам дело! Еще не хватало рассказывать!
- Ого! Немножко в отца, а? "Лихих кровей".
- Ну и что?! Отец не так плох... если б не пил. И вырос в другой среде.
- Я уже наслышан про детские годы Багрова внука.
"Везет мне сегодня на строптивых дам. Чем бы ее отвлечь ненадолго, чтобы не искрила?"
Он оглядел стопку учебников на этажерке:
- Вы кончили школу?
- Да, готовлюсь в институт.
- В какой?
- В юридический. Советуете?
- Вам - нет.
- Это почему же?
- Выдержки ни на грош. Терпения, по-моему, того меньше. И сдается, маловато человеколюбия. Впрочем, вы ведь не всерьез - про юридический.
- Человеколюбие?.. Представляю, какой вы гуманный! Войди отец сейчас в эту дверь - ему от вас будет одно: "Руки вверх!"
- А он может войти, Катя?
Та замерла, боязливо покосилась на дверь, на Томина:
- Не пугайте меня зря!
- Может, и не зря.
- Как?! - ужаснулась девушка. - Он... пробирается в Еловск?.. Господи! Не хватает, чтобы его тут ловили... вели по улицам... руки за спину...
- Наверняка еще неизвестно, Катя. Потому я и хотел кое о чем спросить Майю Петровну.
- Ради Бога, не трогайте маму! Мама и так извелась! Я вам на все отвечу.
- Н-нет, есть вопросы, которые я могу задать только ей лично... - Томин взглянул на часы. - Мне надо идти. Сумею - загляну попозже. Нет - пусть мама непременно позвонит в милицию завтра с утра.
Уже у выхода обернулся:
- А если все-таки неровен час... не прячьте на чердаке или в подвале. Боюсь, у вашего отца скверное настроение. Он опасен.
Взвинченная, переполошенная, слушала она, как поскрипывали ступеньки под ногами Томина. Что значит опасен?.. Все Багровы по-своему опасны, мелькнула задиристая мысль, и Катя посмотрелась в зеркало, проверяя, насколько она сама опасна.
Томин неплотно затворил дверь - оттого и ступеньки были слышны, и в щель дуло. Опасен... Что он имел в виду? Когда это говорит старший инспектор МУРа (титул из удостоверения), то... Притягивая дверь за ручку и накидывая крючок, Катя вдруг ощутила холодок внизу живота и задвинула засов, которым пользовались лишь в ночное время.
Ну где же мама? Уже и стемнеет скоро. Почему не возвращается, как обещала? По детской привычке сунулась к окну. Раньше она вот так нетерпеливо ждала отца... Господи, как жизнь могла быть прекрасна, если б он не пил!
* * *
Шахиня выговорилась, и Сергеева с Багровой поставили на ней жирный крест, не поколебав взаимного доверия и дружбы.
Теперь речь шла о Майе Петровне.
- Мучительней всего неизвестность, - признавалась она. - То представляется, что в сугробе замерз... то крадется где-то задами, будто вор... И все гадаю - дойдет или не дойдет.
- Куда, Майя?
- Домой, наверное.
Сергеева поразилась:
- Но домой же бессмысленно! На что он может здесь рассчитывать?
- Михаил не привык особенно рассуждать. Да и куда ему еще?
- И что ты будешь делать, если действительно?..
Та устало вздохнула:
- А что можно поделать? Только ждать.
- Маечка, эта слепая любовь тебя погубит!
- Ой, Лена, насмешила! - слабо улыбнулась Багрова. - Какая слепая любовь? Моей слепой любви хватило года на два от силы. Потом была зрячая... А там и она пошла на убыль...
У Сергеевой в горле застрял комок. До чего судьба несправедлива! Даже неловко за свое счастье и безоблачный мир в семье.
- Майя, - тихо произнесла она, когда вернулся голос, - я бы никогда не стала спрашивать, но ты сама заговорила. Я смутно слышала о Загорском...
- Да... был Загорский, Лена. Все, кроме печати в паспорте.
- Но почему же...
- Почему променяла? - докончила за нее Maйя Петровна. - Ах, Лена, повеселела она, - надо было видеть Михаила тогда, девятнадцать лет назад! Ты застала уже ошметки прежнего человека. Он был совершенно из Мамина-Сибиряка: такая стихийная сила, размах, удаль! Кого я раньше видела? Чистеньких мальчиков из приличных семей. А Михаил... нет, ты не можешь представить...
- Но Семен Григорьевич - не мальчик.
- Да, согласна. Умный, благородный тактичный... Обаятельный... Однако потускнел он рядом с Михаилом Багровым. Прикинь, Лена, сколько мне было. А Миша так неистово добивался... - она развела руками, - невозможно было устоять!
- Но когда первый угар прошел, когда ты взглянула трезво...
- Да ведь не сразу же, Лена. Понемножку-потихоньку утекало и не возвращалось... Он не напивался до беспамятства, но как-то шалел и вылезало что-то... свинское... А протрезвится - и снова Илья Муромец.
- А... Загорский не был причиной, что Михаил начал пить?
- Да что ты! Полгорода родственников и свойственников. Свадьбы, поминки, крестины, именины - и везде Михаил душа общества, везде "пей до дна, пей до дна"... И нахваливают: "Ох, молодец! Ох, силен мужик!" Единственное было спасение - уехать. Сколько раз звала! Не мог оторваться от родового гнезда... Оскорблялся за своих: не любишь, мол, брезгуешь... А во мне тоже дурацкий гонор играл - не хотела подлаживаться: грибы солить, капусту квасить. Да и Семен... Григорьевич был рядом, не хотела я на его глазах обабиться.
- И почему не уехал? Все бы стало проще!
- Уперся, не хуже Михаила: "Мало ли что, я всегда поблизости, а ты, Маечка, не обращай на меня внимания". Не обращай внимания, когда мы каждый божий день в школе вместе!.. Я перед ним фасон держала, а Михаил перед своими куражился. Доказывал, что хозяин в доме. Не дай Бог подумают, будто приезжая вертихвостка в руки забрала! И пил порой лишнего - только чтобы доказать... Уже не для веселья - стал привыкать. Ну что, Лена, банальная история, тысячи жен страдают, о чем тут философствовать?
- Майя, ты должна была уйти! Жить с человеком, который на глазах деградирует. Во имя чего?!
- Однажды заикнулась о разводе. Страшно вспомнить. Он меня ударил... и сразу заподозрил Семена, еле удержала, чтоб не кинулся выяснять отношения!
- Бедная моя. Он же еще и ревновал!
- Первые годы - совсем нет. Был слишком уверен в себе. Но когда почувствовал, что я уже не та... Конечно, вообразил, что замешан Загорский. Тут начал беситься. И это распространилось на школу вообще. Ревновал меня к ученикам, к тетрадям, к родительским собраниям.
- И ты все принесла в жертву.
- Это была последняя попытка, Лена. Он дал клятву: ты бросишь школу, я брошу пить.
- Сколько не пил?
- Месяца два. Наверное, думал устоять. А как понял, что не может... это его подкосило.
- А ты и смирилась, сложила лапки!
До чего ей хотелось поднять подругу на борьбу! Ей чудилось слабоволие там, где была стойкость характера - только иного, чем у нее.
Багрова усмехнулась:
