Алексей Макеев - Убийца прячется во мне
Иван Макарович заметно расслабился. Он не уступит, конечно, не тот характер, но относиться к клиентке стал гораздо лучше, когда увидел, что обычные человеческие слабости ей не чужды. Да и высокая оценка свою роль сыграла. Доброе слово, как известно, и кошке приятно, тем более профессор, как я успел убедиться, на тонкую лесть совсем не обижался. Эльза Францевна тем временем задумалась. Думала минут пять, а мы не торопили, дело, видимо, деликатное. Наконец она приняла решение.
— Хорошо, я вам все расскажу. Не хотела раньше времени, но придется, тем более вы не из нашей научной среды. Но рассказывать буду подробно.
— Ничего страшного. Я вас внимательно слушаю.
— Ладно. Наша семья чисто немецкая. Мои родители — советские немцы, но из старых, их предки еще при Екатерине в Россию перебрались. Мама умерла рано, я ее почти не помню, отец растил меня один. Ну, понятно, с помощью нянечек, он всегда был человеком обеспеченным, мог себе позволить прислугу. И он не только не женился второй раз, но даже ни разу женщину в дом не привел, за что я ему очень благодарна, характер у меня с детства был твердый, упрямый, мачеху или тем более любовницу я бы не приняла ни под каким видом.
Хотя какие-то связи, как я теперь понимаю, у него наверняка были. Отец иногда пропадал на два-три дня, его работа была связана с частыми командировками, к чему я с детства привыкла. Но теперь думаю, что в некоторые «командировки» он уезжал не один. И еще было у отца хобби, совершенно не типичное для людей его круга, сплав по горным рекам. Вот в одной из экспедиций он и познакомился с Варварой Петровной, матерью Леонида. Она тоже была родительницей-одиночкой. Ну, а когда я школу заканчивала, они решили пожениться. Видимо, отец счел меня уже достаточно взрослой, готовой принять его решение без возражений.
— И вы не возражали?
— Прямо — нет, хотя в душе считала затею с женитьбой глупостью, ну, какая свадьба в их годы? Разве нельзя так встречаться? И не сказать, чтобы я плохо относилась к будущей мачехе, вовсе нет. Варвара оказалась приятной теткой, ничего плохого мне не делала. Она начала у нас бывать еще до свадьбы, например, когда они с отцом к очередной экспедиции готовились, так что я имела возможность познакомиться. И повторяю, ничего плохого о ней сказать не могу при всем желании, ни тогда, ни сейчас. Охотницей за богатым мужем ее тоже не назовешь, Варвара совсем не бедствовала. Экономист по образованию, в новое время она устроилась аудитором в крупной международной фирме и очень прилично зарабатывала. Во всяком случае, сына совершенно избаловала, Леня у нее ни в чем не знал отказа. Он был меня пятью годами старше, но ровно настолько же моложе характером, если вы понимаете, что я имею в виду.
Так что каких-то осознанных возражений против второго брака отца я выдвинуть не могла, он и так слишком долго холостяковал, больше десяти лет. Думаю, мое неприятие вызывала мысль о том, что в наше жизненное пространство вторгнутся посторонние люди. И хотя мы жили в просторной трехкомнатной квартире, размер в данном случае значения не имеет. Без разницы, каков размер вашего жилища, двадцать пять квадратных метров или двести пятьдесят, — это ваше личное пространство, и появление в нем постороннего человека неизбежно привносит определенные неудобства. Моя нынешняя квартирка совсем крохотная, но мне вполне комфортно, потому что я там одна.
Однако старшее поколение, будучи людьми взрослыми и опытными, видимо, о том же подумало. Отец с Варварой решили, что самым правильным в сложившейся ситуации будет построить новое совместное жилье. Тут уж у меня и последние возражения исчезли. В результате мы поселились в четырехкомнатной квартире в центре, обставленной по последнему слову техники. Вскоре после регистрации брака Варвара меня удочерила, а отец усыновил Леонида. Но я так и не смогла называть Варвару мамой, звала тетей Варей, а вот Леня сразу стал звать отца папой и даже его фамилию взял. Его-то собственная была Капусткин, он и решил, что Штерн[7] звучит лучше. Правда, на мой взгляд, в сочетании с отчеством Федотович получилось смешно, но его устраивало.
Жили мы вполне мирно, если не считать постоянных мелких стычек с Леонидом, сестрой он меня явно не считал. В целом же все было хорошо, и длилась эта идиллия пять лет, а потом родители не вернулись из очередной экспедиции, их байдарка разбилась о пороги очередной горной реки. Я горевала, конечно, но не долго. В конце концов, не бабочек люди ловили, а занимались экстремальным видом спорта с повышенной степенью риска. Отец мог и пять лет назад погибнуть, и десять.
— На все божья воля, да? — иронично заметил Иван Макарович.
— Нет. Моя концепция мироустройства не требует наличия высшего существа в качестве обязательного компонента.
— Хорошо сказано, но это не ваш афоризм.
— А чей же?
— Примерно так один из французских академиков ответил на вопрос Наполеона, почему он ни разу не упомянул Бога в своем трактате.
— Интересно, надо будет проверить. Но вернемся к нашим баранам. Короче говоря, незадолго до окончания института осталась я круглой сиротой. Совсем одна осталась, ибо Леонид братом мне так и не стал. К счастью, я с детства отличалась прагматизмом и целеустремленностью, а также была достаточно самостоятельна в быту. Ну, а пока, похоронив родителей, приступили мы с несостоявшимся братом к дележу наследства. Завещания родители не оставили, что, на мой взгляд, безответственно. Особенно при столь опасных увлечениях, как прыжки на утлой лодчонке через горные пороги, а потому делить все имущество пришлось пополам.
Наследство заключалось в солидных банковских вкладах и в трех квартирах. Деньги мы поделили, а с недвижимостью поступили так: я записала на себя отцовскую квартиру, Леонид — Варварину, а ту большую, четырехкомнатную, в которой мы все жили, мы оформили в совместную собственность и решили сдавать. Но один немаловажный штришок к портрету — поскольку наша с отцом квартира была больше Варвариной, Леня не постеснялся стребовать с меня разницу.
— То есть как это? — возмутился я. — Он же не имеет к вашей квартире никакого отношения.
— По справедливости не имеет, но, Сергей Юрьевич, вы же юрист (как-то не успел я предупредить Эльзу, что не юрист я, а писатель) и должны знать, что закон не всегда справедлив. А по закону мы с Леонидом имели равные права на все имущество. Поэтому спорить я не стала, заплатила без разговоров, но запомнила, а позавчера припомнила. К сожалению, разговор состоялся при жене Леонида, и она не замедлила все передать следователю. Не подумайте, что пытаюсь очернить покойника, просто даю полный расклад, чтобы вы понимали: если Леонид был способен так поступить со сводной сестрой, то уж с людьми посторонними и подавно. А следовательно, мог обидеть кого-то настолько, что этот кто-то его убил. Вот в каком направлении вам следует поискать, проверить, например, его отношения с компаньонами или…
— Голубушка, давайте-ка ограничимся только констатирующей частью. Вы даете мне информацию, а уж как и где искать, я как-нибудь сам решу, выводы делать и полученные сведения анализировать я умею, меня этому хорошо научили.
— Простите, Иван Макарович, не собиралась учить вас делать вашу работу, просто сочла полезным поделиться выводами. Однако я немного забегаю вперед. Еще в школе я решила стать ученым, а из наук более всего привлекала меня химия. Поэтому поступать решила в МГУ на химфак. Поступила легко, училась хорошо, поэтому по получении диплома была направлена в аспирантуру. Впрочем, справедливости ради, меня приняли бы, даже если бы училась плохо. В те годы желающих защититься было мало, наука в загоне, не то что на аспирантскую стипендию, на преподавательскую зарплату прожить было сложно. Но как раз материальный вопрос надо мной не довлел: отец оставил солидные средства, а жить я привыкла скромно. Да и квартиру (ту, которая наша общая) Леонид сдал удачно, моя доля составляла две тысячи долларов в месяц.
Защитилась я без проблем. Но еще в аспирантуре меня заинтересовала одна тема. Это… Впрочем, не буду забивать вам головы ненужной информацией, вы же не химики. Скажу только, что тема показалась мне интересной. Она находилась на стыке химии с биологией и считалась в серьезных научных кругах несколько авантюрной. Однако мне удалось наметить совершенно новый тип исследований. Правда, только теоретически, на практике же пришлось бы работать годы и годы, но в случае успеха — Нобелевская премия, как пить дать.
Знаете, бывает, некая идея завладевает человеком всецело. Вот и эта тема стала моей идеей-фикс. Но в России у меня не было ни малейших шансов. И тут совершенно неожиданно подвернулся вариант с переездом в Германию. Думала я недолго. А что? Я этническая немка, язык знаю с детства. И пусть наш язык несколько архаичен в сравнении с современным немецким, это все же один и тот же язык, с нуля учить не надо. Кроме того, я молода и ничем не связана, ни родней, ни какими-то обязательствами. Короче, в России меня ничто не удерживало, и я уехала. Обустройство прошло относительно легко: сразу нашла работу по специальности, довольно быстро получила гражданство (не отказываясь от российского), а отцовского наследства хватило на приобретение небольшой, но уютной квартирки.
