Миюки Миябэ - Седьмой уровень
Однако без Тосиюки жизнь стала невыносимо унылой, однообразной, точно исчезли все краски. Эцуко казалось, что от нее осталась пустая оболочка.
Подруга отругала ее:
— Если будешь и дальше сидеть сложа руки, ты тоже умрешь. А что станет с Юкари, подумала?
И предложила работу.
— На людей посмотришь. Хоть какая-то польза. Тебе нужно сменить обстановку. Считай, что делаешь это ради Юкари.
Эти слова — «ради Юкари» — подействовали.
Вначале она подумывала вернуться в школу. Самое естественное, к тому же работа учителя ей нравилась. Но как только она стала подыскивать место, вдруг поняла, что совершенно утратила способность учить детей.
Дети… Школьники, которых надо ежедневно нагружать непомерными заданиями. И ради чего они зубрят и днем и ночью? Чтобы поступить в хороший колледж, в хороший университет, устроиться на хорошую работу. А что дальше? Работать, работать, постоянно работать, и только для того, чтобы умереть, как Тосиюки? У нее уже не было ни малейшего желания помогать им продвигаться по этому пути.
Тогда-то ее давняя сослуживица и упомянула о «Неверленде».
— Это что-то вроде службы социальной помощи, — сказала она.
Когда она все-таки решилась, некто по имени Мацудзиро Иссики, проводивший с ней собеседование, удивил ее, сказав со смешком:
— У нас здесь, если угодно, телефонный клуб!
Оказалось, что в телефонном справочнике номер «Неверленда» следовало искать в разделе «Страховые услуги». Причудливое название носил отдел, входящий в состав крупной страховой компании. Он ютился в тесном офисе на семнадцатом этаже небоскреба, расположенного в центральной части Токио.
Постоянный штат состоял из шести человек. Трое мужчин, три женщины, разброс в возрасте довольно большой — самому молодому служащему едва исполнилось двадцать, самому старшему было уже за шестьдесят. Работали круглые сутки в три смены. Работа — отвечать на телефонные звонки.
В рекламном памфлете их представляли следующим образом:
«Когда вам грустно, когда не с кем поговорить, когда у вас возникли проблемы, звоните в «Неверленд»! Мы всегда рады составить вам компанию!»
«Неверленд» был своеобразной исповедальней по телефону. Но звонить можно было по любому поводу. Даже просто потому, что нечем заняться и хочется с кем-то поболтать. Более того, львиную долю составляли именно такие «никчемные» звонки. Изредка обращались с серьезными жизненными проблемами, просили юридической консультации, спрашивали о социальных выплатах, но в таких случаях звонивших отсылали в специализированные службы.
— Короче, это что-то вроде «телефона доверия»? — спросила Эцуко.
— Да нет же, нет, — засмеялся Иссики. — Не так серьезно. Ближе к развлечению. Всего-то непринужденно болтать с людьми, у которых нет никаких особых проблем, но им скучно, хочется с кем-нибудь поговорить.
— Но если так припекло, почему они не звонят своим друзьям?
— В Токио достаточно людей, у которых нет друзей.
Ей предложили несколько дней просто понаблюдать, прежде чем принять окончательное решение. Работа ее не слишком вдохновила, но ей стало любопытно, почему страховая компания выделяет деньги на такое несерьезное предприятие, и она согласилась.
В первый же день ее потряс шквал звонков.
Среди звонивших были и тинейджеры, и одинокие старики. Женщины, мужья которых уехали в длительную командировку. Студенты, приехавшие в столицу издалека и не знающие, куда приткнуться. Даже позвонил ребенок, которого работающие родители оставляли одного дома.
Дети взахлеб рассказывали о том, что у них за день случилось в школе. Одиноко живущая девушка поделилась радостной новостью, что у нее вроде бы наклевывается любовник. Пожилой служащий сообщил, что ложится в больницу на профилактический осмотр и ужасно нервничает. Какой-то чиновник, казалось, никогда не закончит жаловаться на неприятности на работе. Менеджер с беспокойством говорил о подведении годового баланса.
— Ну что? — спросил Иссики. — Как видите, мы не более чем фиктивные друзья, существующие лишь на другом конце провода, и все же лучше, что мы есть, чем если б нас не было, — и, переходя на более серьезный тон, добавил: — По роду занятий мне за свою жизнь пришлось повидать немало людей. И вот что я думаю. Лучше всех умеют выслушивать чужие жалобы те, кто, подобно вам, еще в молодые годы пережили большое горе. Ну что? Соглашаетесь?
Эцуко почувствовала, как у нее сильно забилось сердце. Кроме всего прочего, ее привлекали чисто человеческие качества Иссики, который, служа в страховой компании, мог надеяться со временем дорасти до члена правления, а вместо этого предложил проект «Неверленда» и всего себя посвятил своему детищу.
Но оставалась одна проблема. А именно, Юкари.
— Абсурд, если я стану здесь развлекать скучающего без родителей ребенка, в то время как моя собственная дочь будет ужинать дома в одиночестве.
На это Иссики сказал, что она всегда может договориться с другими сотрудниками и составить удобный график работы:
— С этим у нас никаких проблем!
И все же у Эцуко остались сомнения.
Развеяла их сама Юкари. Ей было всего десять лет, но то ли потому, что она была единственным ребенком в семье, то ли сказалось влияние Тосиюки, который с ранних лет воспитывал ее силой убеждения, девочка была умной не по годам. Когда Эцуко рассказала ей о полученном предложении и спросила совета, Юкари сказала:
— Мама, разве не здорово? Попробуй!
— Ты согласна, если я пойду работать?
— Да, но в воскресенье же выходной? Ты сможешь ходить со мной на школьные экскурсии и в спортивную секцию?
— Разумеется.
— Ну, тогда все отлично. Я рада, что у тебя будет работа и ты опять станешь красивой.
Эцуко покраснела. Она впервые застыдилась того, что после смерти мужа совсем перестала следить за собой и, если не надо было выходить из дома, целый день не притрагивалась к расческе.
Юкари и сама часами болтает по телефону, подумала она. Даже маленькому ребенку это удовольствие. Пусть псевдообщение, пусть лишь временное облегчение для тех, кто нуждается в реальном человеческом участии, но все недостатки работы искупаются возможностью хоть немного облегчить людям жизнь.
Таким образом она начала работать в «Неверленде»…
Мисао Каибара была единственной из звонивших, с кем телефонное общение переросло в дружбу. «Мнимая» поначалу дружба со временем стала настоящей.
Мисао впервые позвонила в «Неверленд» в начале весны. Хочу бросить школу и пойти работать — таков был общий смысл ее заявления, отнюдь не редкость для этого возраста и для этого времени года.
Подождав, пока она полностью выговорится, Эцуко сказала:
— Разве не лучше доучиться, а потом уже идти работать. Еще успеешь наработаться, у тебя вся жизнь впереди.
Девочке ее ответ понравился.
В следующий раз она позвонила на майские праздники[2] и сообщила, что отказалась от мысли бросить школу. С того времени она стала иногда позванивать.
Как и большинство обращавшихся в «Неверленд», чаще всего Мисао звонила просто для того, чтобы «потрепаться». Проклинала школу, жаловалась на родителей, но особенно охотно делилась своими мечтами, планами на будущее.
Когда Мисао высказала желание хотя бы раз встретиться «живьем», это не стало для Эцуко большой неожиданностью.
— Мне хочется увидеть вас собственными глазами. Хочу убедиться, такая ли вы, как я вас воображаю. Можно?
Как правило, консультанты отклоняют подобные просьбы. Все же, после некоторых колебаний, Эцуко, предварительно заручившись согласием Иссики, встретилась с Мисао в кафе, расположенном в здании «Неверленда».
— Вы намного красивей, чем я думала! — воскликнула Мисао. — Неужто вам и вправду тридцать четыре? Не верится.
Мисао оказалась прелестной семнадцатилетней девушкой, живой, умной, энергичной. Она совсем не походила на человека, нуждающегося в услугах «Неверленда». Это несоответствие заинтриговало Эцуко и заставило повнимательней к ней приглядеться.
Мисао была в прекрасном настроении. Только иногда странно ерзала на стуле. Эцуко заметила это краем глаза, когда делала знак официанту налить в стакан холодной воды.
— Что с тобой? — спросила она.
Смутившись, Мисао пробормотала:
— Я вас задерживаю? Вы торопитесь домой?
Видимо, ее тревожило, что в любую минуту Эцуко может начать прощаться.
— Я не тот тип человека, который нравится другим. Особенно женщинам, — сказала Мисао, опустив глаза. — Я попросила вас о встрече, а сама ужасно боялась, что, если вы согласитесь и мы встретимся, я вас разочарую. И что вы больше не захотите никогда со мной встречаться. Я такая неспособная…
— В чем же?
