Марина Серова - Дороже денег, сильнее любви
– Ужас, – констатировала я, ознакомившись с этим парикмахерским наворотом.
– Почему? – обиженно протянула Варя.
– Дорогая моя, тебе не следует чрезмерно увлекаться диетой! И отращивать волосы – тоже!
– Да почему?!
– Варька, да ты представляешь, что за баба из тебя может получиться: костлявая и с косой?!
Аня хмыкнула, но сама Варюша моей подначки, кажется, не поняла. Слова мои пролетели мимо ее ушей, даже не задев барабанных перепонок: Варя внезапно напряглась, вытянулась в струнку и превратилась в один огромный локатор, который старался уловить низкий, расслабленный голос, донесшийся из комнаты Пусика:
– Мусик! Кто к нам пришел, Мусик?
– Пусик, это мои ближайшие подруги! Пришли навестить! – проворковала Варвара, растекаясь в улыбке.
– Мусик! А моя мамаша говорила мне, что хорошая жена не должна уходить из комнаты, не поцеловав своего миленького мужичка!
Сорвавшись с места, Варя ринулась на этот зов – я едва успела отскочить к стене, и вскоре из комнаты послышались звучные чмоки. Мы подождали.
– Где же ты откопала себе такое сокровище, Варя? – спросила я, когда она появилась снова.
Вопрос был задан в несколько ироничной форме, но нашу молодуху эта форма ничуть не покоробила. Варвара с готовностью плюхнулась на табурет, я придвинулась к ней и вскоре узнала все.
Историю счастливого замужества Варвары, как не имеющую отношения к нашему детективному сюжету, можно было бы и опустить, но, чтобы раз и навсегда покончить с этой темой, я изложу ее в нескольких абзацах. Варвара Васильевна Пехота, всю жизнь разыскивающая своих Пусиков в местах самых разнообразных, будущего первого и единственного мужа обнаружила у себя дома. Он пришел заказать ей брюки.
Варвара Васильевна работала швеей-надомницей, то есть принимала заказы на пошив как мужской, так и женской одежды. Правда, при одном условии: фасон заказчик был должен придумать сам. Ибо в части моделирования мужского и женского платья Варварина фантазия исчерпывалась одной-единственной изюминкой, носящей название «бантик сбоку». Ежели клиент такую деталь в своем костюме с негодованием отвергал, то Варвара попросту терялась и не могла предложить ничего другого.
Так вот, Пусик оказался единственным, кто предложенную Варей деталь не только не отверг, но и одобрил. Обсуждая предложенный Варварой фасон брюк, он засиделся у портнихи допоздна. А когда зардевшаяся Варя, потянув из мощной длани будущего Пусика свою ладонь, поинтересовалась с деланым равнодушием:
– Первый час ночи… Ваша жена и дети не будут беспокоиться? – то сразу же получила желанный ответ:
– Не будут, уважаемая… Я одинок, как Робинзон. И так же несчастлив, – добавил он, низко склонив перед обмершей от предчувствия счастья Варварой свою слегка плешивую голову.
В дальнейшем, впрочем, выяснилось, что в близком прошлом жена и дети у Робинзона все-таки имелись и даже проживали совсем неподалеку – на соседней улице. Но эти родственники оказались настолько жестокосердными, что выгнали опечаленного Пусика из дому. Причина столь решительного остракизма была предельно проста: г-н Быков был до такой степени ленив, что загнанная двумя работами, домашним хозяйством, уходом за детьми и собакой жена, увидев в очередной раз мужа лежащим на диване и размышляющим о судьбах мироздания, в порыве остервенения взяла благоверного за шкирку и спустила с лестницы.
Поскольку она спустила его как есть, то есть в одних семейных трусах и майке, то продолжать и дальше раздумывать о судьбах мироздания изгнанник не мог – был конец февраля. И он предпринял ход, требующий от него минимума усилий: зашел в первый попавшийся дом, поднялся на второй этаж, где было теплее, и позвонил в первую попавшуюся квартиру.
– Что… вам у годно? – спросила у незнакомого мужчины в трусах открывшая дверь Варвара.
– Брюки, – честно признался изгнанник.
Так и состоялось их знакомство. Варваре и в голову не пришло удивляться тому обстоятельству, что клиент пришел заказывать ей пошив брюк в неглиже; ей вообще перестало приходить в голову что-либо дельное после того, как она узнала, что свалившийся на ночь глядя голоштанный клиент уже практически не женат. Дальнейшее произошло очень быстро: Варя купила будущему мужу большой удобный диван, дотащила Пусика до загса, где в считаные дни были оформлены и развод, и новое бракосочетание, и начала купаться в прелестях семейной жизни, все свободное время посвящая Пусику. Остается только добавить, что времени этого у Варвары имелось не так уж и много: обожаемый муж любил еду и питье самого лучшего качества, на это требовались средства, и Варя набрала себе целую гору заказов.
– А он-то, этот твой Пусик, чем сам занимается? – спросила я.
– Милая, он думает! – всплеснула руками Варвара Васильевна. – Он размышляет!
– О чем же?
– Ах, о многом, о многом! Практически обо всем на свете! – ответила Варвара с выражением суеверного благоговения. – И потом, он изобретает! У него много идей – просто великое множество! Например, как бы выдумать будильник на колесах, который прячется от своего хозяина, когда звенит по утрам. Пусик говорит, что такой будильник увеличивает продолжительность рабочего дня! Или еще – он хочет придумать датчик для детских памперсов, чтобы облегчить родительский труд! А в последнее время Пусик обдумывает изобретение, которое вообще перевернет все-все!
– Интересно бы узнать, – подняла я брови.
– Только не говори никому, Женечка! – оглянувшись на комнату, прошептала Варвара мне в самое ухо. – Не выдавай, а то идею тут же утянут конкуренты и завистники!
– Чьи?
– Пусика!
– У него их много?
– И не говори! Тыщи, многие тыщи!
– Клянусь тебе, Варя, я никому не скажу. Клянусь! Что он такое придумал, скорее, ну?
– Милая, он еще не придумал, он только изобретает. Но за это изобретение он непременно получит Государственную премию!
– Ну так а что это, что конкретно?!
– Женечка, помни, ты поклялась! Он хочет изобрести… он хочет…
– Варя!
– Да-да… Он хочет изобрести новое покрытие для статуй. Особое.
– Каких статуй?
– Ой, да обыкновенных! Которые в парках стоят и на площадях. Памятники.
– Ага. И для них изобрести покрытие? Какое же? В чем будет его особенность?
– В том, что на эти статуи никогда не нагадит ни один голубь! Понимаешь?! Это будет такой состав, который не привлечет ни одну птицу! Абсолютно!
Сказав это, Варвара посмотрела на нас с непередаваемым торжеством.
На моей тренированной физиономии не дрогнул ни один мускул.
– Да, это очень актуально, – кивнула я. – Голубь мира тоже иногда гадит… Да. Он у тебя молодец. Но ты знаешь, Варвара, вообще-то мы пришли к тебе по другому поводу.
– Да-а? А что такое?
Я изложила ей свою просьбу, не особенно вдаваясь в подробности того, зачем мне понадобилось сдать ей Аню с рук на руки. «У девочки сейчас очень сложная ситуация, маму увезли в больницу, а у меня работа», – примерно так была обрисована ситуация. Но этого хватило вполне: Варя смотрела на Аню как на брошенное всеми несчастное дитя, которое нужно немедленно примирить с этим жестоким миром.
Вот как раз это – врожденное чувство заботы обо всех и вся и непреходящее желание опекать любого обиженного судьбой – и роднило Варвару с моей тетей Милой. Во всем остальном они были гораздо меньше похожи.
– Девочка останется у меня, – сказала Варя, взяв обе Анечкины руки в свои широкие ладони. – Вот, кстати, и пирожные твои пригодятся. Ты любишь пироженки, девочка моя славная?
– Ей бы чего посущественнее, Варя. Она с утра без горячего.
– Только не суп! – впервые подала голос Аня. – Терпеть суп не мог у. С самого детства…
Тут скрипнула кухонная дверь, и к нам, задрав кверху пушистый хвост, вошел единственный до недавнего времени жилец и мужчина в Варином доме – полный внутреннего достоинства серо-черный кот Иннокентий. Сейчас он был явно обижен на хозяйку, которая допустила в дом постороннего мужчину, и в отместку демонстративно запрыгнул на колени Аньке, хотя до сих пор ластился только к Варваре.
– Ой! Какая прелесть! – воскликнула Анька и бесстрашно поцеловала котяру в то место, откуда росли и распускались на морде его пышные пиратские усы.
– Признал! – поразилась Варя, не разобравшись в тонкостях кошачьей психологии. – Ну надо же, признал! А до сих пор ни к кому из посторонних даже не подходил, вот скажи, Женя?
Я покинула их, совершенно уверенная в том, что Ане теперь обеспечены и защита, и уход. Наличие в Вариной квартире Пусика меня не смущало: для подруги тети Милы чем больше поблизости объектов, о которых нужно заботиться, тем лучше.
* * *Итак, теперь мне предстояло подумать. То, что я волей-неволей была вынуждена подключиться к расследованию покушения на Елену Вадимовну, сомнений не вызывает. Правда, за это дело я не получу ни копейки, но будем считать «Дело о приемной матери» моим безвозмездным вкладом в акцию «Помоги ближнему своему».
