Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса
— Ты гляди на эту Юдифь! — пьяно захохотала подруга, тыкая пальцем в сторону картины. — Тоже мне, добропорядочная вдова… глазки прикрыла, губки раздвинула… да у нее оргазм! Ха-ха-ха… ха-ха! Будь я проклята, если это не так! Отрубила мужику голову и… ха-ха-ха! Ха-ха…
Инга с ужасом осознала, чту в портрете самое непристойное: не нагота, не мертвая плоть — выражение лица женщины.
— Это не я, — прошептала она. — Не я!
Лидия отсмеялась, вытерла слезы, глотнула еще коньяка и перешла на животрепещущую тему, которая была у всех на устах.
— Говорят, Никонова собственная жена ухлопала, — почему-то подмигнула она Инге. — Из ревности. Она ребенка ждет, а у беременных случаются психозы.
— Откуда ты знаешь?
— От Москвы-матушки правду не утаишь, она все вызнает!
— Ерунда… — неуверенно возразила Инга.
— А вот и нет! Мне журналист один рассказывал, а тому кто-то из ментов проболтался, будто перед выступлением жена заходила к Никонову. Что ей стоило кольнуть его отравленной булавкой и выйти как ни в чем не бывало?
— Говорят, ему письма приходили с угрозами. Зачем жене писать письма?
— Чтобы стрелки перевести. Кто-то угрожал, потом убил, а она… не при делах.
— Да ну, глупости.
И тут Инга вспомнила о письме, адресованном Теплинскому, которое было вложено в корзину с цветами. Ее бросило в жар.
Муж посмеялся над нелепым посланием. Она, признаться, тоже не придала ему значения. И только слова Лидии заставили ее содрогнуться.
— Никонов жене изменял? — спросила Инга, отгоняя страшные мысли.
— Бабы на него сами вешались, а он был классным музыкантом, виртуозом, но не святым. Наверняка грешил. Где же черпать вдохновение, если не в любви?
— Ее арестовали?
— Кого? Жену, что ли? С таким животом? Без веских доказательств? Адвокаты не позволят. — Отрогина откинулась на спинку кресла, достала сигарету, помяла в длинных наманикюренных пальцах, понюхала. — Курить бросаю. Мука смертная! — С коротким вздохом она отправила сигарету в пепельницу. — Думаю, вообще никого не посадят. Искать убийцу будут, потому что Никонов — фигура известная, международная знаменитость. Но не найдут, скорее всего.
— Да?
— Женщина, которая его укокошила, явно не дура, раз сделала свое дело у всех под носом… перед самым выходом артиста на сцену. Скрипач уединился: пока он настраивался, медитировал, беседовал со своей музой … никто не смел его беспокоить.
— Но жену он все-таки впустил?
— В том-то и штука. Не только впустил, но и подпустил…
— А что было в тех письмах… ну, в которых ему угрожали?
— Толком неизвестно. В интересах следствия подробности не разглашаются. А при жизни Никонов никому про угрозы не говорил. Полагаю, он в них не верил, не хотел зря жену волновать. Мало ли полоумных на свете? Чаще всего они не опасны. Выходя на публику, человек невольно становится объектом самых разных устремлений. Поклонники и поклонницы влюбляются в своих кумиров, иногда становятся просто одержимыми. Тебе ли не знать?
Инга забыла про портрет. Смерть Никонова, игру которого ей так и не довелось услышать, из далекой и полуреальной трагедии стала казаться мрачным намеком, предвестником беды…
Глава 6
— С чего начнем? — спросила Астра за завтраком.
— В смысле? — поднял брови Матвей.
— Я о Никонове. Надо все разузнать, побеседовать с его родственниками.
— Ты еще не передумала заниматься частным сыском? — удивился Матвей. — Утро вечера мудренее. Я полагал, за ночь ты все взвесила и пришла к правильному выводу.
— Так и есть.
— И что? Понимаешь, если тебя никто не нанимал вести расследование, то никто и не заплатит.
— При чем тут деньги? Мне интересно разгадывать чужие замыслы. Кто-то по каким-то причинам лишил жизни молодого талантливого музыканта. А мы его найдем и разоблачим. Разве этого мало?
— Детский сад… — вздохнул Карелин. — Как ты собираешься искать убийцу?
— Нужно проникнуть в его мысли.
— Раз плюнуть! Сесть, закрыть глаза, представить себя на его месте, да? Не смеши.
— У нас есть зеркало.
Матвей ждал этого довода и подготовился.
— Вот и задай ему вопрос, с чего начинать!
Астра надулась, надолго замолчала. Она отказывалась соглашаться с тем, что зеркало не обладает никакими особыми свойствами и все увиденное в нем является продуктом сознания того, кто в него смотрит. Глаза устают, мозг начинает играть со своим обладателем и морочить его призрачными образами.
— Ты все еще веришь, что баронесса передала тебе некий магический предмет? — не выдержал Карелин. — Но она была мертва, дом горел… Ты сама схватила первое, что попалось под руку, и давай бог ноги. Это могло быть не зеркало, это могла быть любая безделушка.
— Нет!
Он говорил о трудном периоде в жизни Астры, когда она ушла из дома и поступила в компаньонки к госпоже Гримм. Та умерла при странных обстоятельствах: в коттедж проник вор, устроил пожар, и Астре пришлось спасаться от огня. Она успела вынести из горящего здания свою сумку с кое-какими вещами и старинное зеркало.
— Ты вбила себе в голову, что Осокин охотился именно за зеркалом. А он был сумасшедшим, отчим твоей покойной подруги! У них вся семейка ненормальная.
— Считай, мне понравилось распутывать преступление, кто бы его ни совершил — больной человек или здоровый. Что, если я нашла свое призвание? Деньги — не главное. Мой отец богат и в состоянии меня обеспечить.
— Как же самостоятельность, независимость? Новая жизнь? — наступил на ее мозоль Карелин. — Опять будешь просить у родителей на карманные расходы? Ты уже большая девочка.
— Надеюсь, с финансами как-нибудь решится.
— Как-нибудь… кто-то… где-то… когда-то… Вечная неопределенность! Типично женский взгляд на вещи.
— Хорошо. Что ты предлагаешь? Идти в твое бюро приемщицей заказов? Я там и дня не высижу. Я терпеть не могу однообразия!
— Черт с тобой! — сдался он. — Попробуй раскрыть убийство Власа Никонова… без всякого опыта, без осведомителей, без связей в силовых структурах. Посмотрим, что у тебя получится.
— Отказываешься мне помогать?
Матвей остыл, расслабился и рассмеялся.
— Допустим, нет. Что дальше? Я жду указаний, патрон! — он приставил руку к виску жестом, которым военные отдают честь. — Моя машина и мое свободное время в твоем распоряжении. Хочу проверить, насколько тебя хватит.
— Я упрямая.
— Кроме этого, сыщику требуются еще кое-какие качества.
— Отсутствие опыта я предлагаю рассматривать как положительный момент. Это исключает штампы и гарантирует непредвзятость.
Телефонный сигнал прервал их горячую дискуссию. Звонила Лидия Отрогина, мать парня, которого лет восемь назад отучил от наркотиков отец Матвея. Собственно, от отца и перешло к нему «по наследству» своеобразное хобби — наставлять на путь истинный трудных ребят.
Отрогина спросила про Аркадия Ивановича, огорчилась, узнав, что он уехал из Москвы.
— Насовсем?
— Да, — сказал Карелин. — Будут жить с мамой в кубанской станице, выращивать виноград.
— Какая жалость!
Она в двух словах поблагодарила за сына. Сейчас ему уже двадцать шесть, характер сложный, но ни наркотиков, ни алкоголя не употребляет. Йогой увлекся, восточными духовными практиками.
— Рад за него.
Она не заканчивала разговор, хотя тема была исчерпана.
— Может быть, я чем-то могу помочь? — на свою беду, предложил Матвей.
Проклятая вежливость! От нее одни проблемы.
— Ваш отец — мудрый и надежный человек, — ухватилась за предложение Отрогина. — Мне нужен был его совет по одному… деликатному вопросу. Пожалуй, я рискну обратиться к вам. Вы не против?
Они договорились о встрече в кафе «Миранда».
— Там готовят отличный грушевый пирог, — сказала она. — Вы любите сладкое? Я приду с подругой. Она бывшая балерина. Как вы относитесь к балету?
* * *В клубе «Ар Нуво» по пятницам собирались завсегдатаи.
Александрину Домнину, мачеху эксцентричного художника, здесь называли Санди. Пышноволосая, высокогрудая, тонкая в талии, она одевалась в обтягивающие платья из ярких натуральных тканей — хлопка, льна, шелка — и с ног до головы увешивалась украшениями из полудрагоценных камней, серебра, перламутра и эмали.
Сегодня на ней был длинный оранжевый наряд, от шеи до груди спускался каскад бус индийской бирюзы всевозможных оттенков, уши оттягивали тяжелые серьги из того же камня, а руки и пальцы были унизаны браслетами и перстнями. Высокая, небрежно уложенная прическа с висящими вдоль щек локонами делала очаровательную вдовушку похожей на восточную танцовщицу.
— Привет, Санди! — помахал ей известный актер-комик Баркасов. — Иди ко мне!
