Ева Львова - Состояние аффекта
– Они не сказали, зачем тебе травить Олю? – осведомилась бабушка.
– Мотива еще не придумали, – отмахнулась клиентка. – Только поэтому я еще на свободе, а то меня бы сразу упрятали в кутузку.
– А кого Ольга встретила тем утром, ты так и не узнала? – полюбопытствовала бабушка.
– Каким же это образом? – удивилась ее приятельница.
– Я знаю каким, – взяла я быка за рога. – Мне необходимо переговорить с сотрудниками отдела кадров. Потерпевшая провела весь день со своими коллегами и наверняка во время работы что-то рассказывала об этом происшествии. Екатерина Андреевна, вы сможете организовать мне пропуск в институт?
– Зачем это? – испугалась Меллина. – С сотрудницами Ворониной можно поговорить в любом другом месте. Скажем, в кафе рядом с институтом.
– Да нет же, мне необходимо осмотреть рабочий стол погибшей, может, она оставила какие-нибудь пометки или записи! – настаивала я, чувствуя, как прямо из-под носа уплывает превосходная возможность попасть на секретный объект, вызывавший мой живейший интерес.
– Не знаю, удастся ли выбить пропуск, но попробовать можно, – неуверенно протянула клиентка.
– Отлично! Прямо с утра я съезжу в больницу к оппоненту по делу Воловика, а после двенадцати, думаю, смогу быть у вас в Жуковском.
– Ну что же, я завтра подъеду на работу пораньше и попробую выхлопотать тебе пропуск. Агата, ровно в двенадцать я буду ждать тебя на проходной, смотри, не опаздывай, – благодарно улыбнулась бабушкина подруга.
Бабушка покачала головой и, ничего не сказав, молча вышла из комнаты. Весь ее вид выражал крайнее недовольство этой затеей.
– Идочка, огромное спасибо тебе за внучку, – вдогонку ей прокричала Меллина, – такую умницу вырастила!
Но ответа так и не последовало. Бабушка закрылась в кухне и даже не вышла, чтобы проводить гостью.
* * *Снилось мне, что сижу я в кинозале и держу в руке ключи от машины, не зная, куда их деть. У меня почему-то нет сумки, и я боюсь выронить ключи в темноте, ибо придется ползать между рядами и шарить по полу, задевая ноги зрителей, поэтому на экран я не смотрю, а изо всех сил сжимаю в руке ключи и жду, когда же закончится бесконечный нудный фильм. Вдруг ключи в моей руке начинают играть странную мелодию, похожую на звонок телефона. Ключи звонят и звонят, а я не знаю, где находится клавиша приема, и, нервничая, нажимаю на все подряд, пока, наконец, не просыпаюсь. Приоткрыв один глаз, я увидела, что за открытым окном чернеет непроглядная ночь, а на тумбочке рядом с кроватью надрывается смартфон. Протянув руку, я взяла аппарат и сонно пробормотала:
– Слушаю…
– Привет-привет, Агатка, – бодро воскликнула трубка Борькиным голосом. – Ты не поверишь! Сижу, как полный папа, в своем ресторане! «Монро» называется. Правда, круто?
– Очень за тебя рада, – буркнула я. – Ты знаешь, который сейчас час?
– Три часа, а что?
– Это у вас три, а у нас на час больше, – ворчливо сообщила я.
– Ты уже спишь, что ли? – удивился Джуниор. – Давай, Агатка, просыпайся! Сама же просила позвонить, когда прилечу. Вот, прилетел, поел и сразу же звоню.
– Молодец! – похвалила я, зная обидчивый характер Джуниора. – Ну что ж, давай рассказывай, что да как.
– Долетел я без приключений, – завел эпическое повествование кудрявый друг. – В самолете принял на грудь триста джина и проспал весь полет. Встречал меня Сема на полицейской машине. Между прочим, в Израиле нет ни одного знака «Stop», вместо них восьмиугольники с белой ладонью на красном фоне, ибо «stop» при прочтении наоборот означает всякую непотребщину. Ты попробуй – поймешь, о чем я говорю. Так-то. По пути мы заехали в госпиталь Святой Анны.
Борис замолчал, выдерживая театральную паузу и испытывая мое терпение.
– И что? – дрожащим голосом проговорила я.
Приятель растянул паузу до предела и, когда я заорала, чтобы он немедленно перестал трепать мне нервы, невозмутимо продолжал:
– Да ничего. Нас не пустили – сказали, что уже поздно и никого из руководства нет на месте. Велели завтра приходить. Сема обещал составить протекцию и свести меня с главврачом госпиталя.
– Борька, спасибо тебе, ты настоящий друг, – с трудом сдерживая слезы, подступившие к горлу, проговорила я.
– Да ладно тебе, я же все понимаю, мама – это святое! – расчувствовавшись, проговорил приятель. – Ну вот, а потом мы поехали ко мне в ресторан и отмечаем мой приезд. Обстановочка тут, я тебе доложу! Версаль! Фонтенбло! Петродворец! Народ так и валит!
– Здорово, я рада за тебя! – подхватила я вполне искренне.
– Людям нравится Зина, она наряжается в белые колготки и розовые платьица, завивает кудри и смеется заливистым смехом маленькой девочки. А за резинкой чулка она носит флягу с джином, к которой частенько прикладывается. Многие находят, что она действительно похожа на Мерилин.
– Смешно, – стараясь сдержать зевок, протянула я.
– Только я ее все равно выгоню, она позорит нашу семью! Бесстыжая, строит мне глазки, хотя я ей сколько-то-там-юродный брат.
Я промолчала, не зная, что и сказать.
– Ладно, Агата, я чувствую, тебе это не интересно, – обиделся Борис. – Позвоню, как только переговорю с главврачом.
– Спокойной ночи, Боречка, не слишком расслабляйся, – подбодрила я приятеля и дала отбой.
Утром дед демонстративно не вышел к завтраку, а бабушка хлопотала вокруг меня, словно мне снова было пять лет. Я отведала геркулесовой каши с черносливом и курагой, чего не делала с младших классов школы, и, выпив чашку какао, собралась ехать в Сокольники, чтобы навестить оппонента. Купив в ближайшем супермаркете пакет вишневого сока, пять яблок и упаковку шоколадных пряников, я включила навигатор и отправилась по адресу потерпевшего, надеясь узнать у его родственников адрес больницы.
Старый район Москвы словно сошел с экранов пятидесятых годов двадцатого столетия. В похожем дворе снимали «Покровские ворота», и для меня оставалось загадкой, как в наше время подобный островок щемящего душу ретро мог сохраниться в обрастающей стеклянными высотками Москве. В прохладном подъезде трехэтажного дома, в котором проживал оппонент Трошин, пахло борщом и кошками. Поднявшись на третий этаж, я нажала кнопку звонка и стала ждать, когда мне откроют. Простояв под дверью минут пять и не получив ответа, я сообразила: вряд ли родственники потерпевшего в разгар рабочего дня будут сидеть дома и ждать моего визита. Попробую обратиться к соседям, вдруг кто-то из них знает адрес больницы.
Я подошла к двери справа и стала звонить туда, надеясь на помощь. Вместе с соседями мы вызовем участкового – наверняка у них есть телефон пункта охраны порядка – и поможем калеке. В соседской квартире послышались бодрые шаги, долго возились с замками, после чего дверь распахнулась и на пороге появилась полуголая девица с сигаретой в зубах и бланшем под глазом. Я тут же предъявила адвокатское удостоверение и несколько смущенно заговорила:
– Добрый день, я адвокат Агата Рудь, пришла навестить вашего соседа. Василия Ивановича искалечил мой клиент, и я считаю своим долгом справиться о его здоровье. Звоню-звоню, а он не открывает. Может, ему требуется срочная помощь?
– Кому? Дяде Васе? – хмыкнула соседка потерпевшего. – Дядя Вася в гараже небось торчит.
– Кто? Парализованный Трошин? – не поверила я.
– С чего вы взяли, что дядя Вася парализован? – в свою очередь удивилась моя собеседница, нимало не смущаясь своей наготы. Я подумала, что раз ей нет дела до ее внешнего вида, то и мне нет смысла стыдливо отводить глаза. – На костылях скачет, как молодой сайгак. Во всяком случае, сегодня утром он забегал к нам опохмелиться.
В комнате загрохотали посудой, опрокинув бутылки, и хриплый мужской голос прокричал:
– Танюха, кого там еще принесло?
– Лежи, Лешка, не вставай, это дядю Васю спрашивают, – откликнулась молодая хозяйка.
– Так он с драндулетом своим возится, – отозвался невидимый Леха. – Меня тоже звал, но я не пошел. В моей «девятине» давно пора масло менять, да здоровье не позволяет.
– Лежи уж, ты и так хорош, – усмехнулась Танюха.
– Кто хорош? Я хорош? – проревели из комнаты. – А ну иди сюда, шалава подзаборная, я научу тебя родину любить!
– Спасибо за помощь, я, пожалуй, пойду, – поспешила я откланяться и, не дожидаясь, пока Леха соберется с силами, встанет со своего одра и поставит подруге фингал под второй глаз, бегом припустила вниз по лестнице.
Не особенно доверяя словам похмельной парочки, я решила сама убедиться, что мы с соседкой потерпевшего Трошина говорим об одном и том же человеке. Отыскать гаражи не составило большого труда. Вдоль трехэтажных домов, поставленных подковой, росли буйные кусты сирени, образовывая тенистый сад, в конце которого высилась голубятня. А за ней, как объяснил дворник-азиат, как раз и простираются те самые гаражи. Пройдя сквозь двор, я приблизилась к крайнему гаражу и заглянула в приоткрытые ворота.
