Антон Леонтьев - Жрец смерти
У каждого свои моральные принципы, и за подобные дела я не берусь, как уже говорила. Однако я затем отследила судьбу юной наследницы и молодой пары. Девочка утонула, купаясь в бассейне, а родители с ребенком попали в автомобильную катастрофу. И в том и в другом случае смерть была квалифицирована как несчастный случай, но я-то знала: постарался кто-то из моих коллег по киллерскому цеху.
Да, это сделал кто-то другой. И у каждого свои моральные принципы. Но от этого мне легче не сделалось. Что же касается маньяков и прочих мясников-убийц: как и любой нормальный человек – а я, несмотря на все, считаю себя таковым, – то их я ненавижу всеми фибрами своей души. Потому что я никогда не убивала и не намерена убивать из удовольствия. Для удовлетворения низменных инстинктов. А серийные убийцы только этим все время и заняты.
Решение я приняла быстро, за какую-то долю секунды, в течение которой в голове промелькнули все эти мысли. Надо освободить девочку, которая, как я была уверена, еще жива, а маньяка – который, вне всякого сомнения, заслуживает сурового наказания, сдать на руки правоохранительным органам. Анонимно, конечно. Потому что становиться свидетельницей на судебном процессе в мои планы никак не входило.
Мужчина, судя по всему, был не первой молодости. И вряд ли человеком спортивного склада. Но даже если я и ошиблась в выводах, то все равно с ним справлюсь. Я стала карабкаться по перекладинам лестницы вверх – и вдруг на предпоследней поскользнулась. Еще бы, ведь металл был мокрым, а обувь у меня – крайне неудобной, да к тому же на высоченных каблуках. И я полетела вниз.
Хорошо, что реакция у меня молниеносная: я сумела зацепиться за одну из перекладин. Иначе бы навернулась шеей о грязный бетонный пол канализационного коллектора. И, не исключено, закончила бы свои дни именно там – в результате нелепого несчастного случая. Это точно была бы ирония судьбы – я, наемная убийца, покинула сей мир раньше, чем моя последняя жертва, олигарх Субойкин.
При падении я пребольно ударилась локтем о металлическую лестницу и зацепилась носком сапога за две перекладины. А в конце концов повиснув на одной из них, едва не сломала себе пальцы. Даже мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.
Убедившись, что все более-менее в порядке, я – на этот раз крайне осторожно! – вылезла из люка наружу, чувствуя при этом адскую боль в локте и ноге. Хотелось одного – как можно быстрее вернуться домой, встать под горячий душ и смыть с себя запах канализации вместе с проблемами не самого удачного дня. А после расслабиться, отпраздновав очередную победу ледяным шампанским.
Но, отбросив эти мечты прочь, я осмотрелась. Фургон, развернувшись на пустыре, катил в обратную сторону. И там, в фургоне, находилась несчастная девочка. И мужчина, сидевший за рулем, наверняка маньяк, желал сотворить с ребенком нечто ужасное, о чем и думать-то не хотелось.
Поэтому, превозмогая боль, я бросилась к своей спрятанной неподалеку машине. О горячем душе и ледяном шампанском пока что придется забыть. Да и победы как таковой не было. Если все же всплывет, что Субойкин стал жертвой убийства, то заказчик наверняка откажется платить. Потерю гонорара, хотя бы и весьма крупного, я переживу, но вот как это неудачное дело скажется на моей профессиональной репутации?
Я мысленно приказала себе заткнуться, ведь речь в данный момент шла не о гонораре, пусть почти в триста тысяч евро, и не о моем реноме киллерши, а о девочке, находящейся сейчас во власти странного и страшного типа в черном фургоне.
Плана особого не было, надо пока просто ехать за маньяком. Рано или поздно он остановится. Сообщников с ним, как я поняла, не было, значит, справлюсь с мужчиной, обезврежу и вызволю девочку из его лап. А дальше посмотрим.
Фургон, покинув пустырь, повернул влево. Я, не зажигая фар, двинулась на «Вольво» за ним и на некоторое время потеряла мини-вэн из виду. Тут я вдруг испугалась, как не пугалась ни разу в своей жизни. Странно, ведь я бывала в разного рода переделках, зачастую чреватых летальным исходом для себя, но никогда так не мандражировала. Правда, сейчас все было иначе – я боялась не за свою жизнь, а за жизнь незнакомого мне ребенка. М-да, ситуация, однако, неординарная: наемная убийца готова пойти на все, чтобы предотвратить кровавое преступление. Ведь обычно совершать кровавые преступления – моя прерогатива.
Правда, философские выверты волновали меня в тот момент менее всего. И все же я с большим облегчением выдохнула и даже издала победный клич, когда заметила искомый фургон метрах в ста пятидесяти впереди, среди прочих машин, стоявших на перекрестке перед красным сигналом светофора. Я включила фары и влилась в автомобильный поток.
Вести слежку так, чтобы объект ничего не заподозрил, я умела. Хотя маньяк и не подозревал, что кто-то стал свидетелем того, как он напал на девочку и запихнул ее в фургон. Что он с ней сделал? Скорее всего, заставил вдохнуть какую-нибудь медикаментозную гадость, приводящую к долговременной потере сознания. Я даже криво усмехнулась – сия метода мне была отлично знакома. И тут мне пришла в голову ужасная, но в то же время столь очевидная мысль.
Я просто стараюсь убедить себя в том, что намного лучше этого маньяка. Я-де убиваю не из удовольствия, а из-за денег. Но ведь деньги помогают заполучить любые удовольствия! И то, что я не лишала жизни детей, вряд ли намного лучше. Или кто-то на полном серьезе будет утверждать, что убивать взрослых – лучше, чем убивать детей? Убийство, оно и есть убийство! Ладно, согласна, я убиваю, но хоть не измываюсь над жертвами. Однако позволяет ли мне это судить о себе как об ангеле, а о человеке, которого сейчас преследую, как об исчадии ада?
В том-то и суть: мы с маньяком, убийцей маленьких девочек, одной крови. В переносном, конечно, смысле. Иначе говоря, одного поля ягоды – ядовитые ягодки поля смерти, тлена и праха. Да, я ничем не лучше злодея, но вряд ли бы он, став свидетелем того, как я совершаю или планирую совершить убийство, попытался бы воспрепятствовать ему. Покатил бы на своем фургоне, в котором лежит малолетняя жертва, дальше. Значит, я все-таки лучше? Или мне просто хочется так думать?
Нет, определенно у меня кризис среднего возраста, ибо избавиться от подобных назойливых мыслей никак не получается. От них меня отвлекали только по-прежнему ноющий локоть и то затихающая, то разгорающаяся боль в пальцах ноги.
По мере того как мы удалялись из города, я постепенно сократила расстояние до черного фургона. Его номер был заляпан грязью, причем у меня не было ни малейших сомнений, вовсе не случайно, а намеренно.
Фургон как фургон, обыкновенная «Газель», ничем не примечательная. Разве что, возможно, тем, что за рулем сидел убийца, а в паре метров от него покоилась упакованная в брезент малолетняя жертва.
Пробок, к счастью, не было, автомобилей было не так уж много – все же был вечер среды, до конца рабочей недели оставалось еще два дня. Поэтому я снова увеличила расстояние, не теряя фургон из виду.
То, что путь наш явно лежал за город, можно было интерпретировать по-разному. Субъект только что похитил девочку и везет ее в свою берлогу. Или, что не исключено, намеревается избавиться от трупа. Но в том-то и дело: я была уверена, что девочка еще жива!
Нельзя сказать, чтобы я особенно рьяно следила за криминальной хроникой, однако все-таки не упускала ее из виду, в особенности когда речь шла о явно заказных убийствах или о подозрительных несчастных случаях и летальных исходах среди богатых и знаменитых. А вот маньяками я не интересовалась вовсе. Всплыло, правда, сейчас в памяти подслушанное в какой-то стародавней программе утверждение, что в каждом большом городе в любой временной отрезок действует как минимум один серийный убийца.
С учетом того, что Москва не просто большой, а гигантский город, а также того, что маньяки наверняка имеют разнообразные жуткие пристрастия, в российской столице одновременно могли действовать и три, и пять подобных душегубов.
Но страшнее всего не уже действующие маньяки, а потенциальные серийные убийцы. Потому что рано или поздно они выходят на тропу войны. Потому что рано или поздно злое начало дает о себе знать.
Видимо, как и во мне. Размышления о маньяках снова навели меня на мысль о собственной профессиональной карьере. Может, это знак свыше – спаси ребенка, останови кровавого вурдалака, покайся и завяжи с преступлениями? Но в божественную силу, как уже упоминала, я не верю. Потому что слишком уж много зла повидала в течение своей жизни. Повидала и сотворила сама. И убедилась в том, что сделать сие – очень и очень легко. И никакого наказания за него обычно не следует.
Подобные размышления, словно водоворот, затянули меня с такой силой, что на мгновение я потеряла бдительность, а потом вдруг с ужасом поняла: я упустила фургон! Впереди его больше не было! Неужели водитель заметил слежку? Нет, не может быть. Но куда же он тогда делся?
