Шарль Эксбрайя - Не сердитесь, Имоджин
— Да, но как скромные машинистки…
— Сегодня простые машинистки, а завтра кому-то из нас могут поручить и более ответственное задание. Видите ли, Нэнси, я пообещала хранить тайну, так что постарайтесь понимать меня с полуслова…
— Ах, Имоджин, вы меня просто пугаете!
— Вот это уже совсем ни к чему… Просто дело в том, что… в общем… если я не вернусь, то знайте: я оставляю вам все, что есть в этой квартире… Можете распоряжаться этим по своему усмотрению… Главное, позаботьтесь о портрете Роберта Брюса…
— Послушайте, Имоджин, если вы не перестанете меня пугать, я заплачу, и мы обе будем выглядеть просто смешно! Впрочем, я абсолютно уверена, что вы преувеличиваете и через пару дней целая и невредимая вернетесь из этой своей таинственной командировки…
— Дай-то Бог, милая Нэнси…
Но исполненная страдания и самопожертвования улыбка выдавала потаенные мысли человека, который знает: он обречен на молчание и уже не принадлежит этому миру. Пока Нэнси готовила чай, Имоджин засунула пакет в чемодан, спрятав его среди нижнего белья, револьвер положила в сумку для всякой всячины, которую обычно носила на плече, а папашину фотографию осторожно поместила в несессер.
В шесть часов мисс Мак-Картри отдала подруге последние распоряжения — главным образом это касалось ее непоколебимого желания быть похороненной в Калландере, рядом с незабвенным родителем. В четверть седьмого, полностью готовая к путешествию и с багажом в руках, Имоджин окинула прощальным взором свое жилище, где провела столько безмятежных лет. Судорожное рыдание перехватило горло при мысли, что ежа покидает его, возможно, уже навсегда. Героини тоже имеют право на человеческие слабости, вся разница в том, что сильные натуры умеют их преодолевать. Именно так и поступила Имоджин: она затворила за собой дверь и твердым шагом отправилась навстречу своей судьбе.
Глава третья
Переступив порог, отделяющий ее от улицы, Имоджин опустила на землю вещи и, прижавшись к стене дома, осторожно огляделась по сторонам, чтобы проверить, не следит ли кто за ней. Наблюдавшая за поведением шотландки через щелку между шторами миссис Хорнер аж задрожала от любопытства. Не поссорься они тогда с мисс Мак-Картри, она бы, конечно, тут же выбежала и спросила, что означают эти странные маневры. Страдая от неизвестности, миссис Хорнер была уже почти готова забыть старые обиды, только бы разузнать все поподробней. Однако, к счастью для ее самолюбия, квартирантка успела исчезнуть из виду прежде, чем хозяйка решилась на столь унизительный поступок.
На Олд-Черч-стрит Имоджин остановила первое попавшееся такси и велела шоферу отвезти ее на Паддингтонский вокзал, выкрикнув адрес так громко, что бедняга даже подпрыгнул, а потом счел необходимым заверить пассажирку, что вовсе не туг на ухо. Мисс Мак-Картри в ответ только пожала плечами. Ведь не могла же она, в самом деле, объяснить, что это лишь хитроумная уловка, дабы сбить с толку противника, если он находился где-нибудь в непосредственной близости. В пути она без конца крутила головой, пытаясь обнаружить слежку, но при таком скоплении машин попробуй разбери, в какой именно проявляют особый интерес к ее такси.
Прибыв на Паддингтонский вокзал, Имоджин тут же смешалась с толпой, заполнявшей просторный зал ожидания, потом через боковую дверь вышла на Хэмпстед-роуд, откуда другое такси доставило ее на вокзал Виктория. Она было собралась снова проделать тот же самый фокус, но, поскольку времени было в обрез и на Чарринг-кросс она все равно не поспевала, в конце концов сдалась и отправилась прямо на Юстонский вокзал, откуда шли поезда на Эдинбург. Поручив носильщику купить билет, она втерлась в группу туристов, чтобы без помех наблюдать за тем, что происходит на перроне.
Вагон Имоджин выбрала в самой середине состава и обосновалась в среднем купе, на одинаковом расстоянии от обеих дверей и прямо под ручкой для экстренной остановки поезда. Теперь, в полной уверенности, что ничего не оставила на волю случая, мисс Мак-Картри могла позволить себе роскошь спокойно рассматривать через окно спешащих к поезду пассажиров. Волна гордости захлестывала ее при мысли, что ни один из них даже не догадывается, что она агент Икс секретного отдела и везет в своем чемодане то, чему, быть может, суждено определить судьбы мира. Вконец разомлев от этих мыслей, Имоджин ощутила легкое сострадание к невеждам-соотечественникам и безграничное восхищение собой, причем два эти чувства взаимно питали и дополняли друг друга.
Дочь Шотландии совсем было погрузилась в сладкие мечты, как вдруг буквально вздрогнула от неожиданности, заметив некую фигуру, промелькнувшую на перроне в плотной толпе провожающих. Что-то неуловимо знакомое было в повадках этого человека, изо всех сил старавшегося привлекать как можно меньше внимания. Однако, явно перестаравшись, он достиг обратного результата. И внезапно исчез — может, подумала Имоджин, тоже сел в поезд? И в глубине, в самой-самой глубине ее сердца — хотя она ни за что на свете не призналась бы в этом даже самой себе — вдруг появилось легкое облачко, о природе которого мисс Мак-Картри не имела ни малейшего представления, ведь ей не доводилось пока испытать настоящего чувства страха. Она мечтала остаться одна в купе, чтобы иметь возможность спокойно растянуться на кушетке и провести ночь, не подвергая себя обычным лишениям железнодорожного путешествия, хотя, с другой стороны, перспектива такого одиночества несколько пугала шотландку. Что ж, ради чести Короны она готова провести ночь без сна. Экая важность, выспится потом у себя дома, в Калландере…
Поезд вот-вот должен был тронуться, когда на перроне появилась весьма странная троица — все были облачены в щегольские, по самой последней моде костюмы для рыбной ловли. Едва они успели вскарабкаться в первый попавшийся вагон, которым по случайности оказался вагон Имоджин, как поезд тут же начал набирать скорость, только-только дав возможность самому молодому из симпатичной компании оторвать ногу от перрона. Мисс Мак-Картри издалека слышала, как они пробирались по коридору, громко смеясь и радуясь, что умудрились не опоздать. Добравшись до купе, где пребывала в одиночестве шотландка, самый старший обратился к ней, прося разрешения обосноваться рядом — если, конечно, это не причинит ей беспокойства. Получив согласие, пассажиры побросали в сетки свои пожитки и поинтересовались, не потревожат ли ее, если закурят. Возражений не последовало. Случайные попутчики, дружно задымив сигаретами, со смехом принялись обсуждать предстоящее путешествие, из чего мисс Мак-Картри без труда заключила, что это вырвавшиеся в ежегодный отпуск горожане. Ей послышалось, что в речи их проскальзывает шотландский акцент, но, зная за собой слабость приписывать родной говор всем мало-мальски приятным людям, воздержалась от опрометчивых суждений о национальности попутчиков.
Они находились в пути уже минут сорок пять и только что проехали Тринг, когда старший предложил друзьям выпить по глоточку шотландского виски. Самый молодой — по мнению Имоджин, на редкость привлекательный юноша и к тому же, как ей показалось, время от времени тайком бросавший на нее взгляды, исполненные нескрываемой симпатии, — одобрил идею, заметив, что и вправду самое время маленько подкрепиться: лично у него от этих чертовых английских вагонов всякий раз начинается сердцебиение. Несколько полноватый господин средних лет одернул товарища:
— Ну зачем же так, Аллан. Ты бы поосторожней в выражениях-то, ведь если мисс англичанка, ей это может быть неприятно!
Тот, кого назвали Алланом, сразу же повернулся к попутчице, моля простить его, если невольно ее обидел. Но мисс Мак-Картри, не в силах лишить себя такого удовольствия, поспешила сообщить, что она шотландка и принадлежит к древнему клану Мак-Грегоров. Старший порывисто вскочил и обратился к друзьям:
— Прощу встать, господа! Сидеть перед леди из клана Мак-Грегоров можно только с ее позволения!
Глядя, как трое мужчин встали перед ней навытяжку, Имоджин пережила, наверное, самые счастливые мгновения в своей жизни. Да, вот это люди! Жаль, нет здесь Энерина Арчтафта или Джона Масберри, это было бы для них хорошим уроком! С истинно царственным видом она попросила господ присесть и не церемониться, но они наотрез отказались, пожелав прежде представиться высокородной даме. Старший из них назвался Эндрю Линдсеем, родом из Абердина, что в Хайландии; он уже сорок лет пребывает в лондонском изгнании, по специальности топограф. Потом, указав на маленького толстяка, сказал:
— А это Гоуэн Росс, тоже произведен на свет в Шотландии, но не в горах, а в Лоуландской низине, вернее, в Пиблсе; в настоящее время живет в Лондоне, служит в Сити в нотариальной конторе «Ирхэм и Джордж». А наш проказник Аллан Каннингхэм, он, как и Росс, родом из Лоуландии, только из местечка Дамфри, занимается делом весьма легкомысленным — театральный агент в Сохо.
