Заблудившиеся - Андрей Борисович Троицкий
Обойдя машину, он долго мочился на обочину, а потом минуту стоял, глядя в обрез снежного поля. Было морозно, ветер трепал волосы Сайкина, острые снежинки впивались в щеки, но он не чувствовал холода.
Достав из кармана хромированную зажигалку, он поднял ее крышку и проверил, действительно ли она, как сказано в инструкции, не гаснет на сильном ветру. Сайкин крутил большим пальцем колесико, огонек не гас, пока металлическая крышка не опустилась на место. Сайкин хмыкнул и сунул зажигалку в карман. Мимо промчался грузовик, оставляя на дороге вихревой снежный шлейф. Сайкин помахал ему вслед ладонью.
Он плюхнулся на сиденье и, не рассчитав усилие, слишком сильно хлопнул дверцей. Новый водитель Саша на своем месте крякнул, выражая неодобрение. Этот малый, заменивший Юру, относился к автомобилям, как к живым существам. В этом чувстве Сайкин не заметил и налета показухи, «Ты, наверное, так жену не любишь, как этот металлолом на колесах», — как-то заметил Сайкин Саше. «Жена — это одно, машина — совсем другое», — ответил водитель, задумавшись.
«Кажется, я взял на работу неисправимого дурака с комплексом любви ко всему, что сделано из железа», — подумал Сайкин. Сейчас он тронул Сашу за плечо и попросил пока ехать прямо.
Когда машина тронулась с места, Сайкин достал из свертка бутерброд и, откусив, уставился прямо перед собой на мясистую шею водителя. «Юра ушел с хорошей работы, даже не объяснив толком причины своего ухода, — думал Сайкин. — Пролепетал что-то невразумительное, дескать, у него другие планы, и ушел. И ладно, пусть катится. Пусть гоняет автобус из деревни в деревню или сидит в смотровой яме с гаечным ключом. Такой выгодной, а главное перспективной, работы ему больше не светит».
* * *
Ровное снежное поле кончилось, дорога пошла лесом, и в салоне стало темнее. Пашков, скрестив руки на животе, смотрел в окно. Шляпа, слегка сдвинутая на затылок, придавала ему важный до комичности вид. Сайкин тоже смотрел в окно на прозрачные зимние березы, жидкий подлесок и еще раз подумал, что у Юры не было веских причин отказываться от сытного места.
На следующий день, после того как парень написал заявление, без звонка к нему домой пришла Лариса. «Я не понимаю, зачем тебе надо втягивать в свои дела этих сопливых ребят, — начала она муторный разговор. — Ты взял на работу Юру, потому что он хороший водитель…» «Потому что он твой родственник, — поправил Сайкин. — Только поэтому. С хорошими водителями у меня проблем нет». «Не важно, — Лариса болтала в чайной чашке золотистой ложечкой. — Ты взял его, чтобы он крутил баранку. Вместо этого впутал парня в какие-то темные дела… У него хватило ума вовремя уйти. Я думала, ты занимаешься законными, честными делами. А ты… Ладно, ты взрослый человек, варись сам в этой каше, но зачем калечить молодые души».
На глаза Ларисы навернулись слезы. «А, ты вот о чем, наконец-то я понял», — Сайкин побродил по кухне и снова сел на табурет. «Слава Богу, ты понял, — Лариса вертела в пальцах ложечку, смотрела куда-то в сторону. — Юра мне все рассказал. Он честный человек, не испорченный. Вы ведь там, на этой зимней даче, куда вы с ним ездили… Ведь там могло произойти все, что угодно. У тебя было с собой оружие. Не спорь, я все знаю. Было оружие. Могла начаться стрельба, могли быть убитые. Ведь ты носишь пистолет не ворон стрелять. Ты вправе рисковать своей жизнью, но не можешь рисковать мальчишками, которые на тебя работают. Почему, ответь, эти мальчишки должны умирать за твои деньги?»
Под ее колючим взглядом Сайкин поежился. «Эти мальчики рискуют собой не ради моих денег, — сказал он. — Просто у них ветер в голове гуляет. Они еще не доросли до того, чтобы дорожить своей жизнью. Они готовы умирать за что угодно, за любую убогую идею, которая покажется им вдруг великой, за чужие деньги, за чужие мысли. Просто, они не дорожат собой. Это как болезнь, это как переходный возраст. Это со временем проходит. И я здесь совершенно ни при чем».
«Конечно, ты ни при чем», — Лариса вспомнила о чае и сделала из чашки глоток. «Передай Юре, если он захочет вернуться, а он захочет, место для него найдется, — Сайкин улыбнулся. — Обещаю, он будет только баранку крутить, не более того». «Ошибаешься, он не захочет, — сказала Лариса. — Можешь быть уверен, вернуться он не захочет».
Сайкин пожал плечами: «Не захочет — черт с ним».
* * *
Глядя на темный лес, Сайкин курил, стряхивая пепел через опущенное стекло. Дорога шла под гору, они неслись вперед, но скорость почти не ощущалась. Задумавшись, он чуть не пропустил правый поворот, с опозданием ткнул ладонью в плечо водителя.
Заскрипели тормоза, и Саша, морщась, будто жег собственную, а не казенную резину, успел повернуть. Пашков крякнул от неожиданности на своем месте, чуть было не подавился сигаретным окурком. Порожняя бутылка из-под коньяка на сиденье опрокинулась набок. Сайкин одобрительно похлопал водителя по плечу. Узкая, в снежных плешинах дорога оказалась ухабистой. Скорость пришлось сбросить.
— Сейчас мостик через речку будет, — сказал Сайкин, глядя вперед. — Вот перед мостиком и останови. Прогуляемся, подышим воздухом, — обратился он к Пашкову.
Тот только пожал плечами и сдвинул шляпу дальше на затылок.
Когда машина, съехав на обочину, остановилась, Пашков, кряхтя, словно поднимал тяжесть, вылез наружу, тихо прикрыл дверцу и сделал несколько шагов взад-вперед, разминая ноги.
Сайкин вылез, перебросив через плечо ремень спортивной сумки, в руке он держал пустую бутылку из-под коньяка.
— Куда мы, собственно, направляемся? — спросил Пашков. — Вы даже не сказали мне о цели нашей поездки.
— Пойдемте, сейчас скажу.
Сайкин направился к мосту, помахивая пустой бутылкой. Сделав несколько шагов, он остановился, широко размахнулся посудиной, как гранатой, и запустил ее далеко в снежное поле.
— По весне бутылку запашут, а уже осенью здесь вырастет раскидистое бутылочное дерево, — сказал Сайкин и потеребил свою непокрытую голову. — Под его сенью будет отдыхать не только местное население, но и уставшие от трезвой жизни путники. Поле станет местом общего паломничества. Коньячные бутылки и бутылочки, свешивающиеся с его ветвей, станут медленно дозревать, наливаться градусами, сладко, призывно позвякивать. Никто не пройдет мимо, всяк утолит жажду выдержанным коньяком. А человек, не знающий меры или не рассчитавший силы, отдохнет под сенью дерева, выспится и продолжит нелегкий путь. А, Алексей Дмитриевич, каков образ? Хорош?
— Вы же бросили пустую бутылку, откуда же появятся полные? — Пашков придерживал руками шляпу, чтобы
