Остров вчерашнего дня - Антон Валерьевич Леонтьев
Убийца из романа «Глупость мертвеца».
– Эндрю Рестарик, глава концерна.
Убийца из романа «Третья девушка».
Конечно, в этой литературной вселенной они были совершенно иными людьми, но с такими же именами: и, судя по всему, с точно такими же криминальными повадками.
Они и убивали, если не взрослых людей, как в романах, то детские души. Вначале, правда, разрушая их тела.
Нина так сжала кулаки, что ногти впились во внутреннюю сторону ладоней, понимая, что просто так этого не оставит. Все эти мерзавцы, все до последнего, предстанут перед справедливым британским судом.
Интересно, имелся ли шанс отправить их на виселицу?
– И…
Тут голос Майкла заметно сел, и по щекам снова покатились слезы.
– И еще один, который приглашал меня к себе и… Много лет, каждый вторник. И автомобиль из гаража дяди отвозил меня к нему в лондонский особняк около Ковент-Гардена. А когда кошмар остался позади, я вырос, а он от меня отстал, приставал, желая оплатить мне постройку «Альбатроса». Уверял, что гордится мной, следит за моей карьерой, мол, я оправдал его надежды. Все деньги совал, словно желая заставить меня забыть былое, но такое не забывается, поверьте мне. Да я бы лучше умер, чем допустил это!
Нина ничего не говорила, понимая, что авиатору надо выговориться.
– Он хотел, чтобы я называл его по имени, Лоуренс. Но я всегда звал его Ваша Честь. Это самый ужасный, наверное, ужаснее даже дяди, человек в моей жизни. Ваша Честь судья Уоргрейв.
Нина свалилась с ящика, и Майкл подал ей руку.
Майкл Сетон – ну да, снова Майкл, как детский писатель Морпурго, как церковь Святого Михаила, в которой похоронен философ Бэкон, чьи труды очень уважал покойный судья Уоргрейв.
Растлевавший, вероятно, годами этого самого мальчика Майкла.
– Мистер Дорн, понимаю, что ошарашил, но мне стало лучше, вы уж извините. Кошмары приходят ко мне практически каждую ночь, но так я хоть смог поведать об этом мраке в моей душе. Я даже своей невесте сказать это не могу…
Уоргрейв был членом ложи Диомеда и, как все они, растлителем малолетних? Ну да, он не был никогда женат, не имел семьи. Теперь Нина понимала, почему судья даже на остров Альбатросов взял папку с вырезками об успехах Майкла Сетона.
Мальчика, у которого он украл детство. Вернее, всю жизнь.
– Уоргрейв мертв. Его убили…
– Да, я читал. Поделом ему. Но не дрожите, это не я. Я уже больше года днями и ночами торчу тут, в ангаре, кто угодно подтвердит. Да, не я, хотя надо, наверное, было. Они ведь этими гнусностями до сих пор занимаются. Старые диомеды уходят, им на смену приходят новые.
Диомед! Не только воин-герой Троянской войны, но и одноименный царь из подвигов Геракла, у которого были питавшиеся человечиной кони.
Кони, ну да, кони! Поэтому гостиница «Семь рысаков» в Стилкхэвене, а не «Семь звезд», как в романе? И эти диомеды были каннибалами, хотя и являлись всеми благовоспитанными джентльменами старой школы с безупречными манерами.
Нина верила Сетону, что он не Eu. R. Dudd. У него был более чем весомый повод убить Уоргрейва, но остальных? Или они все были диомедами? Нет же, он сам сказал, что это были только мужчины.
– А прямо в те же дни и дядя вдруг покончил с собой где-то в глуши, куда птиц смотреть поехал. Да нет же, это тоже не я! Знаете, кто?
Ю.Ар. Дадд?
– Провидение. Оно их всех убивает. Карает за их грехи. Теперь понимаете, почему мне не нужны ни деньги «Вашей Чести», ни миллионы дяди?
Странная, не до конца оформившаяся мысль зашевелилась в голове Нины, но она была слишком взволнована, чтобы в тиши развить ее.
– Мистер Сетон, вам надо обратиться в полицию!
– Нет! – его голос звучал резко. – Я совершу этот перелет, я покажу всем, на что способен, докажу, что мне не страшны любые преграды!
В первую очередь самому себе.
Он понизил голос.
– Я люблю свою невесту, и если она узнает…
Нина проронила:
– Она поймет.
– А что, если нет?
– Тогда она не для вас.
Авиатор задумался. Нина осторожно добавила:
– И если ложа Диомеда существует до сих пор, то ее надо остановить! Например, архив вашего дяди…
Если у него был архив своих мерзких деяний.
– Не у него, а у Уоргрейва. Дядя был кошельком, а судья мозговым центром ложи Диомеда. Мой дядя хоть и самый богатый человек Британии, но, по сути, добродушный идиот.
Ну да, добродушный идиот, любивший беззащитных птичек и маленьких мальчиков.
– Он сам мне давным-давно показывал комнату-сейф у себя в библиотеке, за одной из книжных полок. Там картотека, досье, фотографии и даже кинофильмы. Они же, зная, что дети рано или поздно вырастут, заранее собирают материал, чтобы заставить выросшие жертвы молчать.
Да, кони, жрущие человечину.
– Значит, вы полетите? – спросила Нина, и Сетон, лишь молча кивнув, взял гаечный ключ и швырнул его к прочим в ящик, вынул оттуда тряпку и стал вновь полировать крылья «Альбатроса».
Полетит. И, быть может, даже не попадет в аварию, как в романе, а сумеет пересечь океан и станет героем.
А что, если нет?
Даже если станет, от коней-каннибалов, поглощающих его душу до сих пор, это не спасет. От коней Диомеда.
– Вы целеустремленный, это похвально. Но прошу вас об одном: женитесь на своей невесте до вашего перелета. Причем не тайно, а публично. Вам не нужна помпа, всего несколько свидетелей и никакой прессы. Поверьте, она будет крайне рада.
И это спасет жизнь если не самому авиатору, так по крайней мере его невесте и жене: у убийцы отпадет повод стрелять в нее. Хотя он, собственно, уже отпал, ведь Майкл отказался от многомиллионного состояния дяди. Но все равно: пусть женится.
– Думаете? – спросил, все еще сомневаясь, Майкл Сетон, а Нина, похлопав его по плечу, заверила:
– Знаю. Это приносит удачу, разве не в курсе? Как альбатрос, прилетевший к вам. Тогда перелет точно пройдет без инцидентов. Женитесь прямо сегодня или завтра. Вы ведь сделаете?
Майкл, расплывшись в мальчишеской улыбке, той, которой был лишен конями Диомеда в детстве, ответил:
– Черт, мистер Дорн, а вы ведь правы! Я брошу все и поеду к ней. Мы поженимся до конца недели. А через месяц я отправлюсь в путь. Не хотите быть свидетелем?
Нина, понимая, что ее ждут дела иного рода, ответила:
– Премного благодарен, мистер Сетон, но не могу. Удачи вам. И привет
