Надломленный мозг - Валерий Александрович Пушной

никчемным слабаком. А чтобы всем спутать карты, туда же я отправила Лиду, — показала на девушку, стоявшую с нею рядом с пистолетом в руке, — чуть-чуть порезать тебя, Игорёша. Да, Лида работала у Инги домработницей. Но это я устроила так, чтобы она оказалась возле Инги и контролировала каждый ее шаг. Между тем убивать тебя в тот момент я еще не собиралась, Игорь. Ты нужен был мне. Я надеялась твоими руками убрать с моей дороги Аркадия, Ингу и Ротёмкину. Но ошибалась. Ты оказался таким же слабаком, как Коршун. Но тот хотя бы попытался сделать что-то. А ты только обещал и пыжился. Строил из себя волкодава. А на самом деле постепенно становился бесполезным. Ты трусливо тянул с Аркадием. Мне пришлось подвязать своего брата, чтобы устроить покушение на Падищева. Но без подготовки, стихийно, во время городского торжества оно оказалось неудачным. А ты не смог убить Ингу, хоть я и подталкивала тебя к этому. Тебя также просила Ротёмкина. Ты никому не отказывал, всем обещал, но тянул, надувая щеки и уверяя, что все можешь. В итоге я обошлась без тебя. Но ты мог догадаться, кто это сделал. Я сразу пораскинула мозгами. И в тот же момент ты стал для меня опасным. Я ведь хорошо знаю: ради спасения собственной шкуры ты мать родную продашь. А мне нужно, чтобы твой язык никогда не заговорил. Никто не должен даже усомниться, что убийство Инги и Ротёмкиной не твоих рук дело. Поэтому тебя больше не должно быть среди живых. — Зоя отвернулась от Флебникова, давая понять, что не намерена выслушивать никакие его слова. Впрочем, он и не делал попыток к этому, он был растерян и удручен. Ошарашенный, даже не сумел выразить вслух свое зло. Зоя вгляделась в Корозова — по его лицу было ясно, что он ждал обвинения в свой адрес, и, разумеется, не представлял, в чем она может обвинить его. — Да, Глеб, ты оказался в этой компании совершенно случайно, — продолжила Зоя. — На твоем месте мог быть любой другой человек. А все лишь потому, что ты решил купить бизнес Ротёмкина.

Напружинившись, Глеб подался вперед. Диван под ним заскрипел. Легкая морщинка пробежала по щеке. Брови над карими глазами приподнялись:

— Какое отношение к магазину Ротёмкина имеешь ты?

Выдержав некоторую паузу, Зоя проговорила:

— Самое прямое. У меня тоже есть права на него. Они такие же, как у Егора, потому что я его сестра.

Овальное, чуть удлиненное лицо Глеба вытянулось еще больше. Впрочем, как и у Падищева с Флебниковым. Никто ничего не понимал. Между тем Зое было все равно, понимали они или нет. Каждый должен знать только свою вину. Взмахом руки она предупредила любые их вопросы, сказав:

— Не надо никаких вопросов! Бизнес должен остаться в семье Ротёмкина! Мы договоримся с Егором. Я найду с ним общий язык!

— Ты могла бы прийти ко мне, — проговорил Корозов, — объяснить, и все давно утряслось бы.

— Я в этом не сомневаюсь, Глеб, — согласилась она, — только раньше я не могла этого сделать. Было много причин против. Проще было убить тебя. Ну а сейчас я не могу тебя отпустить, потому что ты много узнал, чтобы оставаться в живых.

— Да, кое-что я услышал нового для себя, — подтвердил Корозов упругим голосом, — но главного не понял! Почему ты назвалась сестрой Егору и зачем убила Ингу и вдову Ротёмкина?

В голову Зое пришло: а нужно ли объяснять это Корозову? Зачем сейчас эти объяснения, когда все уже решено? Осталось лишь нажать спусковые крючки пистолетов — и делу конец. Говорильня ни к чему. Все пустое. Все слова, слова, слова. Кому и что они теперь могут дать? Им или ей? Их души скоро отлетят, и какая разница, что они унесут с собой? Им от этого легче не станет. А ей все равно. Но все равно ли ей? Все равно ли? Наверное, все-таки нет. Оставлять в себе недосказанность, носить ее до самой смерти, зная, что могла бы облегчить душу, но не сделала этого, вряд ли стоило. Все же есть нечто или некто, кто руководит нами, кто закладывает в нас программы, по которым мы живем. Мы пытаемся выбраться за границы этих программ, но всякий раз сползаем назад, как в воронку, где есть только два пути: жить или умереть. И мы боремся за жизнь, как до конца ведет нас программа. Перестаем бороться лишь тогда, когда программа отключается. Вздохнув, Зоя некоторое время собиралась с мыслями и, наконец, ответила:

— Инга захотела прибрать к рукам бизнес Ротёмкина.

— В таком случае, — прервал Зою Глеб, — я, кажется, понимаю, почему убита вдова. Она ведь хотела продать свою долю мне.

Отрицательно покачав головой, Зоя усмехнулась:

— Для этого достаточно было убрать одного тебя, Глеб. Нет, все совсем не так. Дело в том, что вдова Ротёмкина — это моя родная мать. Увы, но это так. Родив, она в роддоме отказалась от меня. Уговорила другую роженицу, тоже родившую дочку и лежавшую в одной палате с нею, взять себе вторую девочку. И та согласилась. Это была мать Лиды и Николая. — Зоя показала на Лиду и парня. — Да, они родные брат и сестра. Я — приемная в их семье. Но я им тоже сестра, как и они мне. Я могла бы никогда об этом не узнать, если б однажды случайно не подслушала разговор родителей. Я была в шоке. Мне не хотелось верить в это. Я набралась смелости и приперла к стенке мать. И она все рассказала. Ты не можешь себе представить, Глеб, как было больно шестнадцатилетней девушке узнать правду! Оказывается, моя настоящая мать рожала меня от человека, который отказался на ней жениться. А другой человек, который согласен был взять ее в жены, категорически отказывался принять чужого ребенка. Я так и не узнала, кто мой настоящий отец. Это могла бы раскрыть моя настоящая мать, но теперь ее нет в живых. Тайна так и останется тайной. Итак, узнав, что я приемная, я задалась целью выяснить, кто моя родная мать. Найти ее и посмотреть в глаза. После окончания школы стала разыскивать ее. Не сразу, но все же удалось узнать, что она живет в областном центре. И тогда, собравшись с духом, я перебралась сюда. Прощать ее за совершённую подлость я не собиралась. Я ненавидела ее всей душой! Я искала ее, чтобы отомстить! Такая мать не достойна жизни! Она не должна жить! Но также я возненавидела человека, который отказался принять чужого