Ядовитый воздух свободы - Анна Викторовна Томенчук
— Я отвлек вас от чего-то важного?
Мария обернулась. Белозубо улыбнулась и щелкнула выключателем. Мрачная гостиная тут же осветилась. Ник увидел большой фотопортрет Магдалены, который встал на каминную полку как влитой. Магдалене на нем было лет двадцать. Она лучисто улыбалась и выглядела так, будто весь мир лежал у ее ног.
Так оно и было.
— Уже отвлек, — милостиво кивнула Мария, усаживаясь в кресло и жестом приглашая его сделать то же самое.
Напитки она не предложила. Не такая он большая птица, чтобы сама Мария Тейн решила за ним поухаживать, а законы гостеприимства распространялись только на приглашенных гостей. Николас Туттон никогда не чувствовал себя приглашенным в этот дом. Даже тогда, когда официально являлся мужем Магдалены.
Ник сел. Его взгляд снова вернулся к портрету. Было мучительно больно видеть легкую улыбку, светлые и чистые, почти наивные девичьи глаза и понимать, что все от нее осталось только в памяти и в миражах.
— Так что тебе надо, Никки? — склонив голову набок, спросила писательница.
— Скучаете по ней? — спросил он, проигнорировав фамильярное «Никки».
— По ней? — Лицо Марии осталось безучастным. — Нет. Мы не общались.
— Но теперь ее нет совсем.
— Потому что выбрала не ту профессию.
— Она мечтала остаться в спорте, — прошептал криминалист. — Но из-за аварии была вынуждена уйти.
Мария передернула плечами.
— Да. И что с того? Тысячи людей ломают ноги, голову и спину и вообще все кости. Но возвращаются, если действительно хотят. А она предпочла сдаться. Сдалась тогда. Сдалась в борьбе за тебя. Сдалась в борьбе за отца. Она проиграла в этой партии, Ник. Зачем ты пришел?
Эта речь произвела на мужчину странное впечатление. Он будто увидел новый элемент, на который не обращал внимания. Но что это за элемент? Что он означает? Как его обнаружение изменит жизнь? На эти вопросы ответов не было. Николас сложил руки на груди, не понимая, жалеет ли он о своем решении прийти сюда или нет. Или он поступил правильно. Убедился, что Мария как была бессердечной стервой, так ею и осталась. Убедился, что рассказы Магдалены про мать — правда.
— Выразить соболезнование, мадам Тейн, — глухо сказал он. — Но вижу, что вы в нем не нуждаетесь.
— От тебя? — Она рассмеялась. — Точно нет. Но есть одна незадача. Маги оставила завещание.
— Мне ничего не нужно, — фыркнул он, чуть наклонившись вперед.
— Я знаю. Но у тебя нет права голоса. — Мария тоже подалась вперед. Теперь он видел ложбинку меж ее грудей, на удивление молодых и округлых. — Ее воля должна быть исполнена.
— Завещание еще не зачитывали.
— А плевать. Ты ведь не знал, что она родила от тебя дочь?
Он резко выпрямился и глупо схватил ртом воздух, но не почувствовал прилива кислорода. Попробовал вдохнуть еще раз — не вышло. Закрыл глаза. Открыл.
Что, черт побери, она сейчас сказала?
— Вы бредите?
— Ее зовут Норель, ей примерно три, и я являюсь ее приемной матерью. Когда ты, ублюдок, бросил Магдалену, не справившись со своим папашей, она вынашивала ребенка. Надо было сделать аборт, но Маги глупа. А может, великодушна. Так что у тебя есть дочь. Мы с Маги это обговаривали. В шутку, конечно. Или нет? Когда договорились о том, что девочку буду воспитывать я, Магдалена поставила условие: если с ней что-то случится, ты должен узнать правду. Случилось. Ты знаешь правду. А теперь пошел вон из моего дома.
— И… что мне делать с этой правдой?
Глаза Марии стали совершенно безумными, темными и мглистыми, как сама судьба.
— Жить, Туттон. Жить. А если не сможешь, спроси у своего отца, как это делать. Эрик всегда умел жить на полную катушку.
Криминалист пришел в себя только на улице. Он вызвал такси и мерил шагами пространство между двумя линиями таунхаусов, то и дело бросая косой взгляд на дом Марии. Его сознание отказывалось воспринимать сказанное. Он был готов поверить во все. Только не в это.
Дочь?
Норель — его дочь?
Что ему теперь с этим делать? Как он скажет Лизе?
Уму непостижимо.
Может, она врет? Тейн — писательница, она живет в иллюзорном мире, рассказывая сказки про драконов и принцесс. Может, она врет? Прибывшая на вызов машина отвезла его в частный сектор, где располагался просторный особняк, выделенный Туттоном-старшим для сына и его семьи. Два этажа, изящная архитектура, большой участок. Ник вывалился из машины, бросив водителю крупную купюру, открыл дверь и замер, очутившись на территории своего участка. Прижался спиной к воротам и закрыл глаза. Казалось, он просто взорвется от впечатлений и потрясений этого дня. Измученное сознание подбрасывало флешбэки, которые доказывали правоту Марии. Но ум боролся из последних сил, выстраивая защиты.
Магдалена не могла быть беременна.
Но она хандрила последний месяц перед разводом.
Она бы сказала.
Женщины придерживают подобное при себе, пока не уверены. Она рассказывала, что у матери были выкидыши и сама боится пойти по ее стопам. Правда ли это? Кто теперь проверит.
Черт побери, она бы сказала, когда он пришел и оповестил ее о разводе. Попыталась бы удержать.
Он плохо знал свою жену. А она прекрасно понимала, что он не пойдет против воли отца.
В итоге.
Да.
Мария вполне могла быть права.
Определенно.
Ник поднял руку и сжал пальцами переносицу, как будто пытался сдержать слезы. Резко выпрямился, разозлившись. Простая мысль отрезвила его, прогнав даже намек на самоистязание.
Он должен забрать девочку домой.
Криминалист бодрым размашистым шагом пересек участок, поднялся в дом, надеясь, что Лиза еще здесь. Близнецы спали, а жену он нашел на кухне. Она сидела на стуле, скрестив ноги, пила кофе и читала какой-то медицинский журнал. При виде мужа она встрепенулась.
— Новости? — спросила Лиза, безошибочно определив его состояние.
— Чудовищные. Или нет. Скорее, неожиданные. Если верить… — Он осекся. — Сделай мне, пожалуйста, чай. Нам надо серьезно поговорить.
Некоторое время спустя
Лиза сидела на диване, прижав колени к груди. Ее густые волосы рассыпались по плечам. Женщина слегка раскачивалась, почти не реагируя на его речь. Ник, который мерил шагами кухню во время длинного монолога, остановился. Посмотрел на жену. Осторожно сел рядом. Она вздрогнула и отстранилась. Но он поборол сопротивление и привлек ее к себе.
— Не знаю, что сказать, — наконец проговорила она. — У нас двое.
— Будет трое. Как бы там ни было… Норель — моя законная дочь. Я, конечно, проверю. Сделаю ДНК-тест. И через
