Полина Дашкова - Питомник
– Почему же вы не позвонили в милицию?
– Об этом спросите у Смачного. После знакомства с ним я решила, что никогда больше не буду обращаться за помощью к вам. Это мой первый и последний опыт.
– Ну ладно, Ксения Михайловна, у нас тоже разные люди служат. Значит, преступник ушел. А потом вы увидели его на улице, и поэтому закричали? Погодите, а как вы поняли, что это был именно он, если не видели, кто стоял за дверью?
– О Господи, ну кто же еще? Я же сказала, он сумасшедший. Он вернулся потому, что забыл в ванной нож.
– Какой нож? – Капитан не выдержал, выбил из пачки сигарету, но, покосившись на ребенка в коляске, закуривать не стал.
– Очень странный нож. Я не знаю, возможно, он принадлежал моей свекрови, она занимается антиквариатом, и преступник пришел за ним, нашел, отправился умываться в ванную и забыл в спешке. Но, возможно, это его нож, он открывал им шкатулку с драгоценностями. Она была взломана.
– И где сейчас этот нож?
– Там и лежит, в ванной. Он старинный, дорогой, на ручке инкрустация, и лезвие, как шило, ромбовидной формы.
«Оба на!» – рявкнул кто-то в голове капитана. Дело в том, что к ориентировке на серийника прилагалось примерное описание орудия убийства. Речь шла о ноже с ромбовидным лезвием, как у кортика.
– То есть лежит в ванной, а у преступника есть ключ от квартиры? – уточнил капитан, вскакивая и вылетая из кабинета.
«Ну вот, сейчас пришлют вооруженную группу, – подумала Ксюша, – в квартире устроят засаду. Напрасно. Ножа там уже нет. За это время он мог десять раз успеть».
Из сумочки она достала зеркало, взглянула на себя и впервые за последние месяцы самой себе улыбнулась. Вместо всяких чужих злобных безобразных физиономий, которые она привыкла видеть в зеркалах, на нее смотрела она сама, живая, красивая, счастливая.
– Что же такое хорошее сегодня у нас случилось? – спросила она веселым шепотом у спящей Маши. – К кому сегодня вечером мы отправляемся в гости? Может, все это не правда, минутный порыв, может, он в очередной раз поссорился с очередной стервой, и звонок пришелся кстати? Даже если так, не важно.
– Вы с собой, что ли, разговариваете? – удивился капитан, появившись на пороге.
– Нет, с ребенком.
– Но она же спит.
– Ничего, она и во сне все слышит. А что вы собираетесь делать?
– Ловить бандита. Вы не могли бы одолжить ключи от квартиры?
– Надеетесь схватить его на месте преступления?
– Пожалуйста, дайте ключи. Очень мало времени. Вы посидите здесь еще минут сорок, а потом мы вас проводим домой.
Глава 32
Иван Косицкий оставил машину на небольшой площадке у ворот дачного поселка и к дому Солодкиных отправился пешком. Бесшумно открыв калитку, пройдя несколько шагов, он услышал, как на первом этаже звякнуло и распахнулось окно. Вдоль фасада росли высокие кусты сирени, окон не было видно.
– Отстань, – донесся хриплый, тяжелый бас, – и закрой, комары налетят.
«У него был очень низкий голос», – вспомнил капитан слова официанта, на цыпочках подошел к дому, спрятался за кустами под окном, с большим интересом прослушал разговор между Солодкиным и домработницей и только потом постучал в дверь.
Олег даже не потрудился встать с койки, когда в столовую вошел капитан милиции.
– Вот, Олежек, это к тебе, – шепотом сообщила Раиса и обратила к капитану испуганные глаза. – Только, пожалуйста, скажите сразу, что случилось? Да вы присаживайтесь, может, вам кофейку? Или вот, морс у нас есть клюквенный.
– Спасибо, – улыбнулся ей Косицкий, – от кофе не откажусь, и от морса тоже. Олег Васильевич, – обратился он к бледному, опухшему чучелу на диване, – когда вы в последний раз встречались с Коломеец Лилией Анатольевной?
– А в чем дело? – спросил Солодкин без всяких эмоций, однако все-таки сел и спустил ноги с дивана.
– Пожалуйста, отвечайте на вопрос.
– Нет, ну что случилось? Вообще, кто вы такой и как сюда попали?
– Я уже представился. Капитан Косицкий, уголовный розыск. Вот мое удостоверение.
– Да к черту удостоверение. Почему вы спрашиваете о Лиле? Что с ней? – Он как будто немного ожил, пришел в себя и уставился на капитана выпуклыми шоколадными глазами.
– В ночь с шестого на седьмое июня Лилия Анатольевна Коломеец была жестоко убита в своей квартире. Восемнадцать ножевых ранений.
– А-а! – тихо вскрикнула Раиса, застывшая на пороге.
– Что с ребенком? – Олег вскочил и подлетел к капитану. – Где девочка?
– Сядьте, пожалуйста, – скомандовал Косицкий. – Люся в больнице, в подростковом отделении Института имени Сербского.
– Что с ней? Ну не тяните, скажите мне. – Он тяжело упал на стул. – Ее не ранили, не изнасиловали? Прошу вас, не мучьте меня.
– Никто вас мучить не собирается, – проворчал капитан и достал сигареты. – Ее не ранили. Ее убедили взять на себя убийство тети. Она все время повторяет, что убила тетю Лилю. А что касается изнасилования, – он прикурил и глубоко затянулся, – ваша дочь была на третьем месяце беременности. В больнице у нее случился выкидыш.
– Ой, батюшки, – прошелестел голос Раисы, – я говорила тебе, забери ее оттуда.
Олег схватился за виски, губы его посинели, капитан услышал тихую деревянную дробь и не сразу понял, в чем дело. Солодкин дрожал, и ножки стула под ним стучали, словно барабанные палочки.
– Мне нужен адрес семейного детдома, в котором жила Люся, – быстро, громко произнес Косицкий.
– Ня… лоп, – прохрипел Олег, лицо стало серым, он попытался встать, потерял равновесие, опрокинул стул, попятился к дивану, но не дошел, сел на пол, продолжая трястись так, что был слышен стук зубов. Дышал он часто, хрипло, губы налились синевой, словно он пил чернила.
– Ланрус… ня… бол… ся… тру… восемь… два… – повторял он громко и довольно внятно, глядя на капитана бешеными умоляющими глазами.
– Вам плохо? – тихо спросил капитан.
– Лоп… тру… Руслан…бух… сердце…
– Олежек, миленький, что, сердце болит? – бросилась к нему Раиса. – Ну не дрожи так, что сделать, что?
– «Скорую» надо, вот что. – Капитан присел у дивана на корточки и посчитал пульс. Не меньше ста двадцати в минуту. Кожа мокрая и холодная. – Есть у вас аптечка? Что-нибудь сердечное, кардеомин, или хотя бы нитроглицерин. Да звоните же, быстрей!
Раиса заметалась по комнате, жалко взглянула на капитана и всхлипнула:
– Вечно, вечно куда-то закидывает свой мобильный телефон… Не могу найти…
– У меня есть. – Капитан вытащил свой сотовый и позвонил «ОЗ».
Олег трясся, быстро, хрипло дышал, открывал рот, но вместо слов вырывались бессмысленные звуки.
– Что я могу сделать до вашего приезда? – спросил капитан диспетчера «Скорой». – У него судороги, холодный пот, губы синие, пульс сто двадцать, сильнейшая одышка и что-то с речью. Он наркоман. Да, я понял, спасибо.
* * *Илья Никитич вошел во двор и увидел две милицейские машины у подъезда.
– Ну что? – обратился он к старшему лейтенанту, сидевшему за рулем, и показал свое удостоверение.
– Только поднялись, – сообщил лейтенант, ищут.
– Поднялись куда?
– Ну как, в квартиру, конечно.
– Погодите, в какую квартиру? Что здесь у вас произошло? Я попросил только проверить двор.
– Ну, это вы с начальством выясняйте, – пожал плечами лейтенант. – Вот, кстати, и оно. Из подъезда вышли несколько человек с автоматами, в бронежилетах.
– Ну что, что?! Зачем в квартиру?! – Илья Никитич бросился к ним так резво, что налетел на железную трубу низенькой ограды, причем стукнулся все той же коленкой. – Старший следователь Бородин, – морщась от боли, представился он удивленным милиционерам и, размахивая удостоверением, запрыгал на одной ноге.
– Капитан Мельников, – представился высокий молодой человек и пожал Бородину руку. – Все без толку. Разумеется, нет никакого ножа, дверь нараспашку, в ванной свет, и совершенно ничего похожего на нож с ромбовидным лезвием и черепом на рукояти.
– Погодите, вы что, искали орудие убийства в квартире Солодкиных? – опешил Илья Никитич.
Пока ехали до отделения, Мельников вкратце рассказал все, что знал. Прихрамывая, Илья Никитич вошел вместе с ним в кабинет и увидел голубоглазую худенькую девочку, которая кормила грудью младенца.
– – Извините, – смутился Илья Никитич.
– Ну что, ножа там, конечно, уже нет? – спросила девочка.
– Нет, – ответил хозяин кабинета капитан Мельников.
– Так я и думала. Маньяка, конечно, тоже не поймали?
– Ловим.
– Ну-ну. А вы кто? – обратилась она к Илье Никитичу.
Он представился, не решаясь переступить порог.
– Вы что, стесняетесь? – Она широко улыбнулась. – Никогда не видели, как ребенка кормят? Ничего неприличного в этом нет. Заходите, присаживайтесь.
– Может, я все-таки подожду? – Илья Никитич кашлянул и потер коленку.
