Кукушонок - Камилла Лэкберг
– Есть какие-нибудь новости из больницы? – спросила Эрика.
– Луизу прооперировали, но за исход никто не ручается. Хеннинг выживет, хотя степень повреждения мозга пока не известна.
– Чертов ублюдок… – Эрика вздохнула и поджала под себя ноги в кресле. – Прожить всю жизнь во лжи… представить только…
– Ты имеешь в виду Хеннинга или Луизу?
– Их обоих. Луиза полжизни выдавала себя за другого человека, чтобы внедриться в семью Бауэр. А Хеннинг присвоил труд и талант другого человека.
– Газеты уже смакуют подробности, – мрачно заметил Патрик.
– Не читай ерунды.
– Как продвигается книга о Лоле?
Эрика глубоко вздохнула и посмотрела на море.
– Думаю, то, что мы узнали о Лоле, делает книгу о ней еще более актуальной. Сегодня я разговаривала с Вивиан. Она разрешила использовать фотографии Рольфа с выставки. Кроме того, она настаивает, чтобы выставка все-таки состоялась. Но готова подождать до выхода моей книги.
– Фотографии – просто фантастка.
– Это Лола была фантастика.
Некоторое время они молчали, пока снаружи полыхало небо. Скоро солнце опустится в море. С каждым днем сумерки сгущаются все раньше.
Эрика сжала руку Патрика.
– Поговорим о слоне в темной комнате?
– Слон? Я думал, в духовке запекается говядина…
Шутка не удалась. Эрика даже не улыбнулась, просто кивнула. Патрик наклонился и погладил ее по щеке. Она права. Этот разговор дальше откладывать невозможно.
Стокгольм, 1980 год
– Вот черт…
– Что такое? – заволновалась Эстер.
– Я забыл у Лолы шарф.
– Заберешь в следующий раз. Один раз ты уже возвращался.
– Нет-нет, это тот, синий. Лоле он тоже нравится, поэтому запросто может исчезнуть в бездонной черной дыре, называемой ее гардеробом.
– Хорошо, только не задерживайся. Клиенты не любят ждать.
– Клиенты… – пробурчал Рольф.
Он ненавидел заказы, которые был вынужден брать, чтобы они с Эстер имели крышу над головой и хлеб на столе. Проституция, как еще это назвать! На этот раз пожалует руководство фондовой биржи. Серьезные парни в двубортных пиджаках, застегнутых на все пуговицы. Аура денег и власти – они хотят, чтобы она ощущалась при одном только взгляде на фотографию. Господи, какая мерзость…
Рольф перешагивал через ступеньки. Ему пришлось остановиться под дверью, чтобы отдышаться. После чего он осторожно нажал на дверную ручку и вошел. Рольф не хотел, чтобы Лола его видела. Иначе они опять разговорятся и тогда он точно не уйдет.
Шарф висел на вешалке в прихожей. Рольф прижал к щеке прохладную шелковую ткань. Интересно, догадывается ли Эстер, чем этот шарф так ему дорог? Рольф так и не объяснил ей истинной причины, почему не мог оставить его Лоле, хотя иногда ему казалось, что Эстер что-то подозревает. Этот шарф ему подарила Элизабет. Отсюда этот запах любви и грусти, от которого болит сердце. Рольф тосковал по Элизабет каждую минуту, когда они не были вместе, и все-таки решил расстаться с ней навсегда. Потому что он любил Эстер, а Элизабет любила Хеннинга. Не так, как они с Элизабет любили друг друга, но оставшиеся после развода раны было бы не залечить. А значит, Рольф и Эстер все равно не были бы счастливы. Нельзя построить счастье на несчастье другого.
Иногда в компании, когда никто не обращал на них особого внимания, Элизабет могла остановить на Рольфе взгляд, от которого кружилась голова. Рикард стал постоянным напоминанием об их любви. То, что он от Рольфа, а не от Хеннинга, было видно невооруженным глазом. Один Хеннинг ни о чем не догадывался – может, потому, что не смог бы пережить этой правды. Которую Рольф спрятал глубоко в своем сердце, как и ее письма.
Рольф сделал несколько шагов в сторону коридора, когда услышал шум из кухни. Развернулся, приблизился и встал в дверном проеме. То, что он увидел, на несколько секунд парализовало его. Опомнившись, Рольф осторожно поднял камеру и сделал несколько снимков. В висках стучала кровь. Хеннинг и Лола…
Элизабет этого не вынесет. И все-таки, получается, то, ради чего они жертвуют своей любовью, – ложь. Чувствовал ли Рольф злобу или ненависть? Нет. Он не мог злиться, потому что запечатлел настоящую любовь. Такую, как у них с Элизабет.
Лицо Лолы пылало, когда она млела в объятиях Хеннинга, словно, кроме их двоих, во всем мире никого не существовало. Нельзя было ненавидеть или злиться, глядя на это. Любовь есть любовь, какие бы формы она ни принимала…
Рольф медленно опустил камеру и выскользнул из входной двери. Тайна Лолы и Хеннинга в надежных руках.
Две недели спустя
Время операции было назначено. Результаты амниоцентеза, после долгих волнений и споров, окончательно убедили Эрику и Патрика, что это единственное разумное решение. У них нет ни сил, ни времени еще на одного малыша, тем более такого.
Но Эрику шокировало, как тяжело ей это далось. Когда поезд подъезжал к Центральному вокзалу Стокгольма, она поняла, что всю дорогу бездумно смотрела в окно.
Первая встреча в столице была с издателем. Такси остановилось у величественной арки на Свеавеген, и Эрика некоторое время стояла с небольшой дорожной сумкой в руке. Истинная история Лолы приняла неожиданный поворот и несколько отличалась от той, которая, возможно, будет изложена в книге. Впрочем, Эрика еще ничего не решила.
Срок давности по делу Лолы и Сигге истек, так как они умерли до 1985 года. Никто не будет осужден за эти убийства.
Эта часть истории еще не дошла до прессы, но фотографии Луизы уже украшали первые полосы газет. Она выжила после выстрела в грудь и призналась в убийстве Сесилии, Петера, Макса, Вильяма, Люссан и Пьера – а потом и Рольфа, причастность к смерти которого первоначально отрицала.
Лола до сих пор вообще нигде не упоминалась. После выхода книги Эрики ситуация изменится. Эрика сама не знала, как поступить. Ей нужно было переговорить с одним человеком, прежде чем принять решение. Его она собиралась навестить после встречи с издателем, который был обеспокоен и несколько сбит с толку колебаниями Эрики относительно финала книги. Но она не дала никаких объяснений. Пока это оставалось между ней и Элизабет.
* * *
Эрика замерла у двери на несколько секунд, прежде чем нажать на звонок. Квартира на Страндвеген, в том же доме, что и «Шведское олово»; от вида одной только лестницы захватывало дух.
Когда же Элизабет открыла дверь, Эрика смутилась еще больше. Потому что Элизабет выглядела такой же невозмутимой, как и на золотой свадьбе. Дорогая, элегантная одежда,
