Время милосердия - Джон Гришэм
Вскоре Джейк проголодался и попросил на обед мороженое. Ханна помогала ему справиться с едой за просмотром вестерна. Кто-то позвонил в дверь, Карла открыла и сообщила, что наведывался плохо знакомый сосед, пожелавший поприветствовать пострадавшего.
Таких набралось немало, но Джейк оставался непреклонен. Опухоль вокруг глаз могла продержаться несколько дней, меняя цвет с фиолетового на черный, потом на синий. Он наблюдал подобное в футбольной раздевалке и у нескольких клиентов, проходивших по делам о драках в барах. Его лицо переливалось наихудшими оттенками, и это бесплатное шоу грозило затянуться на пару недель.
Ханна, оправившись от шока, забралась к отцу под плед, и они несколько часов вдвоем смотрели телевизор.
В четверг днем после длительных обсуждений Оззи Уоллс принял решение отправить на встречу двух белых помощников, Мосса Джуниора и Маршалла Празера – самого близкого друга Стюарта среди копов. Эрл Кофер ждал их во дворе, в тени оксидендрума. Все закурили, и Эрл спросил:
– В чем дело-то?
– Это был Сесил, – произнес Мосс Джуниор. – Джейк опознал его. Он сглупил, Эрл, он все усложнил для тебя и для семьи.
– Не знаю, о чем ты. Брайгенс не самый большой умник в округе, вот и обознался.
Празер улыбнулся и отвернулся. Роль парламентера была доверена Моссу Джуниору.
– Ладно, допустим. Нападение при отягчающих обстоятельствах тянет на двадцать лет тюрьмы. Не уверен, получится ли у них выписать ему срок на всю катушку, но учти, даже простое нападение – это год в окружной тюрьме. Судья Нуз рвет и мечет, он даже может проявить показательную безжалостность.
– Безжалостность к кому?
– Тут ты прав, Джейк не подает в суд – пока. Но потом он может передумать. По закону у него есть на это пять лет. А еще он имеет право вчинить гражданский иск, разбирать который станет тот же самый судья Нуз. Это закончилось бы штрафом на покрытие медицинских расходов. Наверняка у Сесила нет таких денег.
– Намекаешь, что мне стоит нервничать?
– Я бы на твоем месте занервничал. Если Джейк передумает, то Сесил загремит за решетку и вдобавок останется без денег. С таким адвокатом шутки плохи, Эрл.
– Хотите что-нибудь выпить, ребята?
– Мы на службе. Пожалуйста, объясни это сыну, обоим сыновьям, кузенам, всему клану. Чтобы больше даже не думали, понял?
– Не надо морочить мне голову.
Они развернулись и зашагали обратно к своей машине.
35
В пятницу Джейк сумел съесть на обед тарелку густого горохового супа. Жевать он почти не мог, поэтому твердая пища оставалась под запретом. Вскоре Карла и Ханна поехали за покупками и по разным делам. Стоило им отлучиться, как Джейк срочно вызвал Порсию. Та примчалась через сорок пять минут и перешла с ним в столовую, где они разложили привезенные ею документы по текущим делам и по предстоящим судебным заседаниям с участием Джейка. Нужно было составить план действий на время его непродолжительного отсутствия.
– Что-нибудь новенькое? – спросил он, заранее опасаясь ее ответа.
– В общем, ничего. Звонят, главным образом, друзья и университетские знакомые. У тебя есть настоящие друзья, Джейк. Многие хотят приехать и поддержать тебя лично.
– Не сейчас. С этим можно подождать. Большинству просто хочется полюбоваться, как мне надрали задницу.
– Будь здоров, как надрали, должна тебе сказать!
– Да, я не успел дать сдачи.
– И ты не собираешься подавать в суд?
– Нет, это уже решено.
– Почему? Я говорила с Люсьеном и с Гарри Рексом, мы все подробно обсудили и пришли к выводу, что этим мерзавцам нельзя спускать с рук их подлость. Надо преподать им урок.
– Пойми, Порсия, решение принято. Сейчас у меня нет душевной и физической энергии преследовать Сесила Кофера. Ты заглядывала в окружную тюрьму?
– На этой неделе еще нет.
– Я хочу, чтобы ты каждый день проводила с Дрю по часу. Ты ему нравишься, и ему нужен друг. О деле не говорите, просто играйте в карты и в другие игры, поощряй его выполнять домашние задания. Карла считает, что он стал больше заниматься.
– Хорошо. Когда ты вернешься на работу?
– Надеюсь, что уже скоро. Сиделка у меня – настоящая садистка, с врачом тоже не забалуешь, но уверен, на следующей неделе, после того как он снимет швы, меня выпустят. Вчера я долго беседовал с Нузом, он торопит с решением о невменяемости Дрю. Я хочу уведомить его и Дайера, что мы собираемся прибегнуть к прецеденту Макнотена – утверждать, будто наш клиент не осознавал, что делает. Твое мнение?
– Разве этот план не изначальный?
– В общем, да. Но одна из проблем – гонорар эксперта. Сегодня утром я говорил с одним, из Нового Орлеана, он мне понравился. Эксперт много раз давал показания и знает свое дело. Но он просит пятнадцать тысяч, поэтому я ему отказал. Подсудимый – местный житель, и округ не заплатит столько эксперту защиты. Получается, я должен платить ему из своего кармана, и у меня большие сомнения, что эти расходы будут возмещены. Он согласен и на десять тысяч, однако и это слишком много. Я поблагодарил его и обещал подумать.
– Как насчет Либби Провайн? Я полагала, ее Фонд пытается наскрести денег.
– Да. Еще она знакома с кучей докторов. Я очень на нее надеюсь. Нуз спрашивал об отсрочке, сказал, что при необходимости предоставит нам больше времени и Дайер не станет возражать. Я с благодарностью отказался.
– Из-за Киры?
– К шестому августа срок ее беременности составит семь с половиной месяцев. Хочу, чтобы она давала показания еще беременной.
Порсия бросила на стол блокнот и покачала головой.
– Должна заметить, Джейк, что мне это не нравится. Скрывать факт ее беременности несправедливо. Ты не думаешь, что судья Нуз разозлится, когда поймет вместе с остальными, что Кира беременна и что отец – Кофер?
– Она не мой клиент. Мой клиент – Дрю. Если ее вызывает штат, значит, она их свидетель.
– Ты постоянно твердишь это, но Дайер взорвется, а с ним и весь зал. Подумай о Коферах, об их реакции на то, что сын оставил ребенка, о котором они не знали.
– Странно, но мне сейчас нет дела ни до Коферов, ни до злости Нуза, ни до припадка Дайера. Лучше подумай о присяжных, Порсия. Значение имеют только они. Сколько из них окажутся шокированы и разгневаны, когда всплывет правда?
– Все двенадцать.
– Вероятно. А нам хватит даже трех-четырех. Неединогласное жюри станет нашей победой.
– За что мы боремся, Джейк: за выигрыш или за правду и справедливость?
– Что такое в данном деле справедливость, Порсия? Ты собираешься учиться на юридическом факультете, где тебе три года будут вдалбливать, что в судах добиваются правды и справедливости. Как же иначе? При этом возраст позволяет тебе быть присяжным заседателем. Как бы ты поступила с этим парнем?
Немного помолчав, она ответила:
– Не знаю. Часто размышляю и, клянусь, не нахожу решения. Дрю сделал то, что было, с его точки
