Время милосердия - Джон Гришэм
Адвокат хладнокровно ответил:
– Вздумаешь сейчас меня сфотографировать, Дамас, никогда больше слова тебе не скажу, клянусь!
Журналист, не притрагиваясь к фотоаппарату, спросил:
– Есть догадки, чья это работа?
– Ты о чем?
– Кто на тебя напал?
– А, это… Ни догадок, ни комментариев. Исчезни, Дамас.
– Полагаешь, это связано с делом Кофера?
– Без комментариев. Проваливай. И не смей касаться фотоаппарата.
Выросший как из-под земли охранник встал между Джейком и репортером. Санитар выкатил кресло с пациентом в широкую дверь. Карла уже подъехала. Они с санитаром пересадили Джейка из кресла на переднее сиденье автомобиля. Когда Карла тронулась с места, Джейк показал репортеру средний палец.
– Без этого никак? – усмехнулась она.
Он промолчал.
– Послушай, – сказала Карла, – я знаю, как тебе больно, но, когда ты грубишь людям, мне за тебя неудобно. Мы будем дома нос к носу, так что изволь вести себя со мной вежливо. И с Ханной тоже.
– Кто это говорит?
– Я, твой босс. Расслабься и веди себя прилично.
– Да, мэм!
– Что смешного?
– Ничего. Не уверен, что из тебя получится сестра милосердия.
– Нет, не получится.
– Тогда грей мочеприемник и держи наготове таблетки. Я буду вежлив.
Дальше они ехали молча. Перед площадью Джейк спросил:
– Кто дома?
– Твои родители и Ханна, больше никого.
– Она готова… к такому?
– Наверное, нет.
– Сегодня утром я допустил ошибку – посмотрелся в зеркало. Моя дочь при виде своего папочки придет в ужас. Весь фиолетовый, глаза заплыли, ссадины, синяки, нос размером с картофелину.
– Главное, не вздумай спустить штаны.
Джейка разобрал смех, но одновременно из глаз брызнули слезы, такая острая боль пронзила ребра.
– Медсестрам присуще сострадание, – заметил он. – Здесь с этим не очень.
– Я не медсестра. Я – босс, изволь меня слушаться.
– Да, мэм.
Карла затормозила на подъездной дорожке и помогла мужу выбраться из машины. Пока он ковылял через крытый дворик, распахнулась задняя дверь, из дома выбежала Ханна. Джейк хотел схватить ее, сжать в объятиях и покружить, но только и сумел, что нагнуться и чмокнуть дочь в макушку. Ханну предупредили, и она не полезла обниматься.
– Как моя девочка? – спросил он.
– Отлично, папа. А ты как?
– Гораздо лучше. Еще неделя – и буду как новенький.
Она взяла отца за руку и повела в дом, в кухню, где его дожидались родители. Он уже обессилел и тяжело опустился на стул рядом со столиком, где стояли блюдца с пирожными и кусочками пирога, полные конфетницы и вазочки с разнообразными цветами. Ханна пододвинулась к отцу. Несколько минут он беседовал с родителями, а Карла тем временем налила всем кофе.
– Ты снимешь свои очки? – спросила Ханна.
– Не сегодня. Может, завтра.
– Разве тебе в них хорошо видно?
– Видно твое милое личико, остальное неважно.
– Какие толстые у тебя швы! Сколько их у тебя? В прошлом году Тим Бостик порезал руку, ему наложили целых одиннадцать швов. Знаешь, какой гордый ходил!
– У меня их аж сорок один, я заткнул его за пояс.
– Мама сказала, что ты потерял два зуба. Дай посмотреть.
– Хватит, Ханна, – одернула дочь Карла. – Я предупреждала, мы об этом не говорим.
Судья Нуз находился в округе Тайлер, в суде Гретны, где занимался скучным списком гражданских дел. Перед ним лежал перечень дел в стадии разбирательства, для которых пока не нашлось судей. Адвокаты истцов вяло выступали за проведение судов, адвокаты ответчиков так же вяло тянули резину. Нуз объявил перерыв и удалился в свою комнату, где его поджидал Лоуэлл Дайер с номером газеты «Форд таймс».
Судья снял мантию и налил чашку плохого кофе. Ознакомившись со статьей, он спросил:
– Вы говорили с Джейком?
– Нет, а вы?
– Тоже нет. Позвоню ему днем. Я пообщался с его женой и помощницей Порсией Лэнг, сидевшей в конторе. Как думаете, кто за этим стоит?
– Я беседовал с Оззи. Он взял с меня слово не болтать. Якобы это кто-то из Коферов, но Джейк отказывается подавать в суд.
– Ясно.
– Лично я потребовал бы смертной казни.
– Вы – прокурор. Как это подействует на решение о месте рассмотрения?
– Вы спрашиваете меня? Вы – судья.
– Да, вот и стараюсь решить. Полагаю, Джейк прав. Мои источники в Клэнтоне доносят, что там все только об этом и судачат, поэтому отбор присяжных может оказаться крайне сложным. Зачем рисковать апелляцией? Так ли важно штату, где пройдет суд?
– Куда бы вы его перенесли?
– В любом случае, не за пределы 22-го судебного округа. В четырех других его административных округах с отбором присяжных не возникнет трудностей. Меня беспокоит только округ Форд.
– Может, сюда, в Гретну?
– Сюрприз! – со смехом отозвался Нуз. – Хотите, чтобы суд прошел у вас на заднем дворе?
Дайер помолчал, отпил кофе.
– Коферы разозлятся, если разбирательство пройдет в другом месте.
– Не им это решать. Что бы ни происходило, они будут злиться. Вот что я вам скажу, Лоуэлл: я всерьез обеспокоен происшедшим с Джейком. Я навязал ему дело, и его избили до полусмерти. Если мы это стерпим, то вся система полетит к черту.
Если исключались округа Форд и Тайлер, оставались Полк, Мильберн и Ван-Бюрен. Меньше всего Дайеру хотелось крупного процесса в старом здании суда в Честере, у Нуза дома. Но интуиция подсказывала, что к этому все и сведется.
– Некоторое время Джейк будет не у дел, судья, – сказал он. – Думаете, он потребует отсрочки? До процесса еще семь недель.
– Спрошу его об этом сегодня. Вы не будете возражать, если Джейк запросит больше времени?
– При данных обстоятельствах – нет. Однако суд получится не слишком сложным. Я о том, что не вызывает сомнения, кто спустил курок. Загвоздка лишь с темой невменяемости. Если Джейк намерен упирать на нее, то я должен знать об этом заранее, чтобы отправить парня в Уитфилд на освидетельствование. Решение за адвокатом.
– Согласен. Так ему и сообщу.
– Мне вот что любопытно, судья. Как Джейк сумел убедить присяжных в невменяемости Хейли?
– По-моему, он их не убедил. По нашему определению, Хейли был вменяемым. Он тщательно готовил убийства, хорошо зная, что делает. Это настоящее возмездие. Джейк выиграл дело, убедив присяжных, что они, будь у них такая возможность, поступили бы как подсудимый. Весьма талантливо!
– На сей раз у него может не получиться.
– Верно, дела совсем не похожи.
Проведя дома всего два часа, Джейк заскучал. Карла закрыла жалюзи в гостиной, отключила телефон, заперла дверь и велела ему отдыхать. Он взял пачку «розовых листов» – уведомительных копий постановлений Верховного Суда штата. Каждый адвокат утверждал, что прилежно читает их сразу после опубликования. Но Джейк нечетко видел текст, а тут еще головная боль. И не только головная – во всем теле. Викодин уже почти не помогал. Джейк постоянно дремал, но это было не то, что нужно, не целительный глубокий сон. Когда к нему заглянула сиделка, он потребовал права перебраться в гостиную и включить телевизор. Она нехотя согласилась, и Джейк перешел с одного дивана на другой. Ханна пробегала мимо, увидела лицо отца без темных очков, наклонилась, чтобы лучше разглядеть
