Интервью с… семью гномами - Алёна Александровна Комарова
Как-то жестоко и неожиданно было осознать, что Лера не любила его и жила с ним только из-за денег. Но можно гордиться ее правдоподобием. Актерские способности намертво проросли в семейную жизнь. Она искусно скрывала настоящие желания, выдавая их за чистую любовь. Не похоже, чтоб она еще кого-то любила, кроме себя. Все разговоры о детях могли закончиться скандалом и обидой — «Подумай о нашем состоянии. Чтобы планировать рождение ребенка, нужно иметь дом, дачу и квартиру». Когда поставленные цели были достигнуты, она сказала: «Ты думаешь только о себе. Ты хочешь приковать меня к пеленкам. Я же не гибрид квочки с посудомоечной стиральной машинкой». В следующий раз она сменила тактику: «Ты меня совсем не жалеешь. Мое здоровье не позволит родить ребенка. К рождению ребенка нужно готовиться не только мыслями, но и телом». Все ее высказывания были разумны. Но сегодня Сергей как будто прозрел. Он понял, что все ее высказывания были отговорками. Жена хотела безбедной, беспроблемной, бездетной жизни. А платоническая любовь к драгоценным украшениям, дорогостоящим машинам, шикарным интерьерам только сейчас показалась подозрительно корыстной. Боясь потерять доход и благополучие, она нашла себе подстраховочного союзника. Николай был любовником и другом, который не позволил бы Сергею развестись с Лерой. Отличная тактика — завладеть сердцами обоих мужчин и крутить ими, как китайскими массажными шарами. Удивительно, как он не догадался раньше, что близкий человек пользуется им, как портмоне с кредитными картами. Лера оказалась тактиком, просчитала все варианты и ходы наперед. Сергей и Николай повелись, а ей оставалось только совмещать приятное с полезным.
И тут возникает естественный вопрос — а любила ли она еще кого-то кроме себя? Расчетливая, меркантильная женщина не способна на искренние чувства. Это доказано Сергеем. Он был для нее источник благополучия. Лера боялась потерять его — ничего общего с любовью.
Иллюзией оказались чувства, которыми обманывала его Лера.
Одиночество привело с собой прозрение и надежду. Надежду на лучшее будущее.
Он осмотрелся. Ванная комната блестела белизной стеклянного глянца. На бортике раковины ярко полыхала женская косметичка — посторонний чужой предмет, нарушавший ровную акриловую идиллию. Сергей был уверен, что еще некоторое время будет находить Лерины вещи у себя дома. Они же будут подкидывать сердце в его груди. Знать бы с такой же уверенностью, куда оно будет приземляться, обратно на место, или с громким шмякающим шлепком на дно души?
Вечером Лера устроила показательное представление для единственного немого зрителя — для него. Спектакль состоял из трех действий.
Первое — она гордо требовала одуматься и простить.
Немой зритель в ответ молчал. Если честно Сергей чувствовал себя выжатым лимоном, таким же раздавленным и кислым. Говорить не хотелось (молчать, кстати, тоже). Хотелось остаться в тишине и полном одиночестве. Он отрешенно смотрел в одну точку на стене. Иногда Лера попадала в поле зрения, выводила его из состояния внутреннего самоедства и переключала внимание на импульсивные эмоции, свойственные только ей. Красноречиво убеждать она умела, любила и применяла свой опыт:
— Это злой умысел обманщицы Риты. Не верь ей.
Второе действие спектакля — слезно просила не бросать ее.
— Куда я пойду? Мы же созданы друг для друга. Нам ведь было хорошо.
И в конце — она нервно загрузила своими вещами чемодан, застегнула молнию, резко выдвинула ручку и покатила, бросив на прощанье:
— Это не ты меня бросаешь, это я от тебя ухожу — забрала ключ от номера Ани и хлопнула дверью.
Сергей с неким отвращением взял косметичку. Открыл. Занырнул руками. Перебрал содержимое. Нашел. Изогнутая ручка станка легла в кулак. Он включил воду и смочил лицо. Теперь не надо быть модным и представительным.
— Если хочешь изменить что-то в своей жизни, начни со своего отражения в зеркале — вложив в голос бодрость, сообщил он этому самому отражению.
Радость робкими шагами сменила грусть. Он побрился.
* * *
Рита вбежала в комнату и резко остановилась. Увиденная картина не пристегивалась к ее мозгу, но Рита и не собиралась ее там пристегивать — слишком страшно и опасно для разума. Это как оказаться на катке, получить от хоккеиста адреналиновой шайбой в голову, а потом еще и клюшкой вместе с ее хозяином. Также больно для ума и взрывоопасно для сердца. Оно, кстати, никак не могло успокоиться после пробежки по лестницам и коридорам и в предчувствии зверского преступления. Рита перешагнула через стул. Пролезла через перевернутую прикроватную тумбочку. Обошла оторванную вешалку. Попыталась не наступить на осколки вазы. Вазу жалко. Красивая. У нее в номере такая же стоит, но целая. Она заглянула в открытую дверь ванной комнаты. Больших повреждений не было, малых тоже. Зашла в комнату. На кровати валялись… мужчины.
Шкафоподобный занял почти всю площадь кровати (благодарите его габариты). Олег не благодарил, он свисал, стоя на коленях. Руки обоих сковали наручники. В проеме соседней двери стоял Владимир Волков. Посматривал на поверженных преступников.
— Как все прошло? — спросила Рита.
— Без сучка и задоринки — весело отчитался полицейский.
Услышав Риту, из соседней комнаты в компании Кузнецова вышла Елена Данилова и развела руками:
— Видите, Маргарита, как получилось. — Она даже не пыталась скрыть претензии. Указала пальцем в шкафоподобную спину — он не оставит меня в покое.
— Поэтому вам нужно написать заявление в полицию.
Женщина скосила взгляд на Владимира, оглянулась на Кузнецова и сказала:
— Я подумаю.
Кузнецов тут же среагировал, при этом не изменил своему любимому язвительному тону:
— А вас не замуж зовут. А сообщить о преступлении.
— А я подумаю — твердо стояла на своем женщина. — Голову свою подставила под удары. Денег нет. Сбежать не успела. Надо было конкурентам продавать. А я в прессу. В газету. К журналистам. Нет, надо было сначала деньги брать, а потом документы слать. Вот сглупила.
Рита поняла, что с этой женщиной полицейским будет трудно договориться. Она почувствовала слабость в ногах, прислонилась к стене и спросила:
— Владимир, как все было-то?
Волков любил говорить весело (Рита это чувствовала), поэтому тут же выложил:
— Тут тайны никакой нет. Когда граждане бандиты перешли от хулиганства к физическому насилию, мы вышли из укрытия. Мы были подготовлены. Спасибо вам за сигнал.
Кузнецов вышел из комнаты и негромко заметил:
— Гражданка Данилова тоже должна вас поблагодарить. Но не факт, что дождетесь — не забыл хмыкнуть он. — Ну что, граждане бандиты, хулиганы, тунеядцы, прошу вставать и поедем в полицейский участок. Волков отвезешь. Закроешь. А я здесь пока поговорю с одним человеком. Пойдемте, Рита.
От разговора с «одним человеком»
