Союз хищников - Максим Шаттам
Из коридора послышались голоса беседующих женщин, затем взрыв смеха, затихший вдали.
Через пять минут, запыхавшись, вошел седеющий мужчина, чье лицо было изрезано морщинами, хотя на вид ему не было и пятидесяти, с обветренной кожей и блестящими черными глазками. Выглядел он очень добродушно, хотя вид мундиров Квебекской полиции явно переполошил его.
– Ну дела! – воскликнул он. – Что стряслось?
Старший инспектор Мальвуа представился и заговорил самым успокоительным тоном:
– Скажите, к вам в последнее время не приезжал кто-нибудь незнакомый? Мы ищем человека по имени Герт Брюссен. Седые волосы, худощавый, говорит с французским акцентом.
– Нет, а что?
– Он мог попасть в поселок так, что вы об этом не знаете?
– Тут никто не останется незамеченным! Поселок маленький, все друг друга знают. Да что случилось-то? Почему вдруг столько народу?
– Нам нужно срочно видеть Маркуса Локара. Есть у вас такой человек в Валь-Сегонде?
– Да, он живет здесь с женой, детьми и внуками. А что?
– Срочное дело.
– Нам надо поговорить с ним наедине, – вмешалась Людивина, – без родных.
Локар наверняка сбежал так далеко не для того, чтобы новые соседи узнали о его прежней жизни. Людивина готова была держать пари, что никто здесь об этом не знает, и считала, что Локар имеет право хранить свои тайны.
– Я пошлю за ним, – ответил мужчина с некоторой тревогой.
По телевизору шла реклама еды, причем в невероятных, астрономических количествах, и реклама, расхваливающая автомобили. Один ролик сменял другой без пауз. Жратва, машины, машины, жратва. Лишь время от времени эти бесконечные оды потреблению прерывались какими-нибудь новостями.
Когда в комнату вошел Маркус Локар, Людивина встала.
Высокий, подтянутый, белоснежные волосы, впалые щеки, тонкие губы, орлиный нос и бледно-голубые, почти блеклые глаза. Он расстегнул воротник свитера и обвел всех следователей долгим взглядом.
– Маркус Локар, – сказала Людивина, протягивая руку, – мы проделали долгий путь, чтобы поговорить с вами. Мы из Национальной жандармерии Франции, прилетели из Парижа.
– Я понял, – сказал он с едва заметным квебекским акцентом.
– Вопрос довольно сложный. Возможно, вы предпочтете обсудить его наедине, – сказала она, бросив взгляд на человека, который привел его, и еще на троих, стоявших в дверях.
– Я сделал что-то не так? – спросил он с несколько обеспокоенным выражением лица.
– Нет. Но вам угрожает опасность, – ответила Людивина. – Из-за вашего прошлого.
На этот раз старик вздернул подбородок и посмотрел ей прямо в глаза. Помолчав, он обернулся и махнул друзьям: все в порядке, они могут идти.
Дверь за ними закрылась.
– Я слушаю вас, – сказал он.
– Речь идет о хуторе Мор. И о Дитере Ферри.
У Локара судорожно дернулся кадык. Его рука искала опоры, и Сеньон поспешно придвинул ему стул.
– Я знаю, что вы давно не слышали это имя, – сказала Людивина.
Молодая женщина вела беседу, и казалось, никто не собирался вмешиваться.
– Прошло больше тридцати лет, – прошептал он, явно в шоке.
– Вы уехали из Мора, когда поняли, что с Ферри что-то нечисто. С тех пор деревушка сильно изменилась. Ситуация ухудшилась, господин Локар. Герт Брюссен взял дело в свои руки и… Скажу сразу, мы думаем, что он явился сюда, чтобы убить вас.
Локар выпрямился в кресле:
– Убить меня? За что?
– Все это время я думала, что он хочет подвести черту, но теперь я задаюсь вопросом, не знаете ли вы чего-то такого, что он не хочет обнародовать.
– Я? Но я не был во Франции тридцать лет! Я их больше ни разу не видел! Ни его, ни других!
– Вы близко общались с ним в то время?
– С Брюссеном? Не больше, чем с Ферри. Похоже, вы знаете всю эту историю – представьте, что я почувствовал, когда понял, кто такой Ферри на самом деле. Я уехал подальше от них и от Франции, где я не был желанным ребенком, и похоронил эту часть тяжелого прошлого. Здесь никто ничего не знает, даже моя жена!
В его глазах светилась непостижимая боль. Он ткнул вперед указательным пальцем, словно угрожая всем следователям в комнате.
– Никто не собирается предавать это огласке, – продолжала Людивина, – ваша история касается только вас. Но мы хотим выяснить, что могло понадобиться от вас Брюссену.
– Вы его арестовали?
Жандарм растерянно посмотрела на Мальвуа, затем на Априкана.
– Нет еще. Как я уже говорила, мы считаем, что он сейчас либо здесь, либо в дороге и намерен убить вас.
Локар медленно покачал головой. В его голубых глазах роем проносились воспоминания, поглощая все его внимание.
– Я не хочу ворошить прошлое, – признался он, помолчав.
– Понимаю.
– Вы уверены, что он приедет? После стольких лет? Так далеко? Только ради… ради меня?
– Он уже убил Эгона Тюррена.
– Убил Эгона…
Мыслями старик уже был не с ними, а где-то далеко в прошлом, среди тех, кого когда-то называл братьями и сестрами.
– Я думаю, Брюссен хочет избавиться от «идеальных детей», которые покинули общину, – осмелилась предположить Людивина.
– Я давно понял, что мы не «идеальные дети». А вот они никак не хотели с этим смириться. Вот что я вам скажу: я сразу понял, что настоящая опасность для Мора – это Брюссен. Я сразу понял, что после смерти Ферри Брюссен пойдет вразнос, превратится в дикого хищника. У него уже тогда это читалось в глазах, понимаете? Ферри – провидец, отец, а Брюссен – настоящий идеолог реванша, обозленный тяготами детства, он зверюга. Вы защитите меня? Меня и мою семью? Я не хочу подвергать их опасности!
– Сюда можно приехать только по одной дороге, – вмешался старший инспектор Мальвуа. – Я поставлю одного из своих ребят дежурить в комнате, откуда просматривается въезд в поселок, а другого – у вашего дома, в тамбуре общего пешеходного коридора. Мы будем начеку и арестуем его, не волнуйтесь. Все произойдет так быстро, что он не успеет отреагировать.
Бледные глаза смотрели на полицейского. Локар как будто не вполне успокоился, но в конце концов кивнул:
– Я полагаюсь на вас. – И повернулся к Людивине. – Вы ведь знаете, на что он способен, правда? Я вижу это по вашему настрою. Вы его опасаетесь.
– При всем уважении, сэр, – сказал сержант Кутан, гладя усы, – он все же человек немолодой, а нас шестеро вооруженных полицейских. Если вы не хотите, то даже не встретитесь с ним!
Маркус Локар упорно вглядывался в голубые глаза Людивины.
Она понимала, как ему неспокойно.
Он прожил с «идеальными детьми» три года и знал их, как никто.
И ему было страшно.
* * *
Людивина теряла самообладание, никто
