Голова на серебряном блюде - Содзи Симада
Подбежав к багровому объекту, Уокиншоу сел на корточки сбоку. Теперь шедшим позади было видно, что это тело. Когда оператор-постановщик медленно перевернул его на спину, все поняли, что их худшие опасения сбылись. Грудь и талия Кэрол были так окровавлены, что было невозможно разобрать первоначальный цвет ее одежды.
Все застыли как вкопанные. Уокиншоу и Джек Дэвис были настолько потрясены, увидев лицо Кэрол, что даже присели на пол. Ее труп можно было опознать по одежде, телосложению, рукам, пальцам, прическе – по чему угодно, но никак не по лицу. В нем уже не угадывалось прежней Кэрол. Уокиншоу единожды осветил его фонариком, но больше этого не делал.
На щеках и лбу Кэрол были бесчисленные раны от ножа. От созерцания безумного почерка убийцы мужчины тряслись от страха и не могли вымолвить ни слова.
– Кэрол… – пробормотал Уокиншоу дрожащим голосом. Не глядя на ее лицо, он медленно дотронулся костяшками пальцев до ее шеи. На ощупь ее кожа напоминала резину – она все еще была мягкой, но уже остыла и понемногу начинала твердеть.
– Бедняжка, она уже холодеет… Да как ты только посмела… Как ты только посмела сделать такое с живым человеком! – взорвался Уокиншоу, и его громкий крик эхом прокатился по коридору. Он подскочил, словно его хлестнули, и размашистым шагом направился назад, оттолкнув преграждавших ему путь Джона Трэвиса и Сэма Ходжеса.
Найдя Леону в толпе, он встал посреди коридора во весь рост. Ее ноги подкашивались, и она наверняка упала бы на пол, если б Оливер и Тофлер не держали ее по бокам.
– Смотри туда, Леона! – заорал Уокиншоу, указав пальцем на окровавленную Кэрол. Леона одурманенными глазами уставилась в пустоту. – Смотри!
Он дернул актрису за ворот неглиже так сильно, что послышался треск ткани, и схватил ее за шею. Леона вскрикнула.
– Иди сюда и смотри! Если в тебе есть хоть что-то человеческое…
Резко развернув Леону, он подвел ее к трупу. Под угрожающим взглядом Уокиншоу Тофлер и Баррет невольно отпустили руки.
– Посмотри, что ты сделала! Ты – настоящее чудовище!
Внезапно он со всей силы ударил ее кулаком по лицу. Взвыв, Леона рухнула на каменный пол.
Тофлер и Баррет сорвались с места. Оливер схватил тяжело дышащего Уокиншоу со спины, а Тофлер обездвижил его руки спереди.
– Ты что творишь?! Только что ты ударил женщину! – закричал режиссер.
– И что с того, что она женщина? Посмотри, что она сделала! Она даже не человек. Дьявол с Востока!
– Еще не доказано, что это Леона, – сказал Оливер.
– Вы говорите так, потому что ничего не знаете про нее. А вот у меня есть информация об этой ведьме, которую вы пока не слышали! – кричал Уокиншоу, показывая пальцем на Леону.
– Ричард, не забывай про манеры. Веди себя как джентльмен, – сказал Тофлер. Они с Оливером чувствовали, что Уокиншоу сопротивляется уже меньше.
– Ладно, отпусти меня, Оливер. Джек, можешь помочь ей, но будь все время начеку! Эта красотка легко перережет тебе горло во сне… Значит, говоришь, чтобы я вел себя как джентльмен? Эрвин, все это случилось именно потому, что ты строил из себя джентльмена! Но со мной такой фокус не пройдет. Лучше бы тебе не думать о том, что перед тобой женщина. Она – кровожадный зверь. Вы же все видели, как она превращается в животное, видя смерть человека!
Леона ничего не говорила. Она едва не падала в обморок в руках Джека Дэвиса. Из уголка губ у нее стекала на подбородок кровь, смешанная со слюной.
– Что ж, ситуация принимает безумный оборот… Давайте отведем Леону в комнату и уложим на кровать. Ричард, тебе надо успокоиться. А с Кэрол… Ничего не поделаешь, придется пока оставить ее здесь, – сказал режиссер.
– Тут лежит нож! – крикнул Пол Гейтвуд, стоявший в нескольких ярдах от трупа Кэрол. Его лезвие и рукоятка были измазаны в темной вязкой крови.
– Черт побери, что за ад здесь творится? – простонал Тофлер сквозь стиснутые зубы. – Пол, не трогай его голыми руками. Оберни его в носовой платок и подбери.
Глава 15
Держа в носовом платке предполагаемое орудие убийства Кэрол Дарнелл, Уокиншоу хорошенько его осмотрел:
– Даже рукоятка заляпана кровью. Будь здесь полицейские, наверняка смогли бы доказать, что группа крови такая же, как у Кэрол, и что Леона оставила на ноже кучу отпечатков пальцев.
Леона с обреченным видом сидела на кровати и бегала глазами по комнате. По дороге сюда они разбудили Винсента Монтгомери, который все это время мирно спал у себя, а заодно принесли четыре керосиновые лампы и все стулья, что были в Красном флигеле.
– Типичное состояние для убийцы, которая обожает лишать человека жизни. Она приходит в экстаз от осознания, что преступает все границы морали. А сразу после у нее наступает опустошение.
– Нет. Она под кайфом, – сказал Тофлер. – Я уже давно заметил, что она подсела на вещества. Но скажу честно, я закрывал на это глаза из благих побуждений. Иногда она выдает перед камерой просто невероятную игру; в такие моменты кажется, будто ею движут какие-то нечеловеческие силы. Со временем я начал догадываться, что за этим стоит какой-то наркотик или даже несколько. Конечно, это непозволительно, но в конечном счете ее испорченность оставляет Голливуд в выигрыше.
– Она не приносит пользы Голливуду.
– Потому что она японка?
– Отнюдь, я имею в виду… – начал Уокиншоу, однако Тофлер поднял руку:
– Ну всё, хватит. Я тоже американец и хорошо знаю, как наши соотечественники тоскуют по ушедшим временам. Когда-то у нас в Голливуде был гений по имени Брюс Ли, игравший харизматичных второстепенных героев. Будь он до сих пор жив, стал бы уже первой в Голливуде суперзвездой из Азии. Какое, должно быть, облегчение для наших актеров, что его больше нет… То же можно сказать и про Леону. Ее воспринимают как иностранную гостью, которую берут в фильмы чисто для разнообразия. Но если б она продолжила в том же духе, то стала бы настоящей звездой, покруче многих наших актрис. И вот сейчас она тоже сходит с дистанции… Хотя, может, дело в нас? Ведь на самом деле мы не хотим, чтобы суперзвездами становились цветные.
– Леона сама загнала себя в эту ситуацию. К нашим убеждениям это не имеет никакого отношения. Так, говоришь, она под кайфом? И какой же наркотик так сильно ее одурманил?
– Дело не только в них. В последнее время у нее еще и тяжелая бессонница. Но с таким характером, как у нее, она ни за что не будет рассказывать об этом окружающим. Это я точно знаю.
– При чем тут бессонница? – снова повысил голос раздраженный Уокиншоу.
– Судя по ее поведению, она выпила снотворное либо транквилизаторы. Триазолам, опталидон или мепробамат либо сочетание нескольких из них. Плюс, вероятно, немного кислоты. От этой мешанины она и вылезла из кровати. Как только эффект спадет, перед нами будет прежняя Леона.
– Нормальный человек не потеряет себя от веществ настолько сильно. Взгляни на нее, она же совсем помешалась. У нее точно какое-то психическое расстройство.
Помолчав, Тофлер кивнул.
– Возможно. Мне тоже следовало задуматься… Не знал, что ее состояние стало настолько серьезным, поэтому и не заводил с ней разговор об этом. Наверное, и в кадре она плачет и трясется в конвульсиях от кислоты. На женщин наркотики могут оказывать такое действие, о котором мы даже не подозреваем. Слышал, что некоторые из них прибегают к таким способам введения, при которых эффект гораздо сильнее обычного… Возможно, она уже никогда не сможет твердо встать на ноги. Но и в таком случае мы должны быть ей благодарны. Она была готова на все ради успеха нашего фильма. В какой-то мере благодаря ей мы тоже приобрели какой-никакой вес.
– Она делала это ради собственной славы и своей страны. Не ради нас.
– Мы переливаем из пустого в порожнее. Что ты намерен делать дальше?
– Эрвин, каким бы ловким дельцом ты ни был, неужели ты собрался продолжать съемки «Саломеи» с Леоной Мацудзаки?..
– Но есть ли в Голливуде другая актриса, способная воплотить на экране Саломею?
– Ты серьезно хочешь и дальше ее снимать?.. – вытаращился Уокиншоу.
– Не я, а наша компания.
Оператор-постановщик всплеснул руками.
