Смертельная обида - Николай Иванович Леонов
– Все-таки замяли.
– Все-таки да, – покрутил пятерней Орлов. – Но слушай дальше. Через несколько лет грянула перестройка. Зощенко все так же оставался начальником следственного отдела. На пенсию и не собирался, на здоровье не жаловался. Одним прекрасным летним днем собрался после работы домой и увидел беременную женщину. Держалась за живот, вроде бы ей нехорошо. Он спросил, куда ее отвезти, она назвала адрес. Подвез, высадил и поехал домой. А ночью звонок в дверь. На пороге наши парни, да еще и хорошо ему знакомые. «Нам сообщили, что у вас в машине крупная сумма денег, переданная вам родственниками такого-то обвиняемого». Зощенко сам им дверь машины открыл – ищите! А на заднем сиденье, где раньше сидела та самая беременная, лежит сверток с деньгами, на которые в те времена можно было год жить, не работая.
– Это кто так с ним поступил? – спросил Гуров. – Тот сын замминистра решил отомстить?
– Никто не знает. Искали, но так и не нашли. Так и «повисло» дело. А Зощенко был вынужден уволиться из органов. Народ у нас всякий, так что, думаю, ты понимаешь, что кто-то всерьез тогда подумал, что он получил взятку и тем самым себя выдал. Особенно старательно подогревало слухи новое начальство, которое делало вид, что ничего не происходит. В такой обстановке Зощенко оставаться больше не мог.
– А то, что он эту взятку «забыл» в машине на самом видном месте, сплетникам ни о чем не говорило? – поразился Гуров. – Да, Петр Николаевич, про людей это ты верно сказал. А ты к чему все это вспоминаешь?
Орлов приоткрыл окно, впустив в кабинет свежий воздух, но предусмотрительно отошел в сторону, чтобы не продуло.
– После увольнения он решил вернуть свое честное имя. И помог ему в этом Леонид Семенович Чернухин. Да-да, именно он. Тогда еще начинающий адвокат, который не требовал за свои услуги бешеные деньги, которых у Зощенко попросту не было. Так вот, Чернухин выиграл дело о клевете и выбил ему приличную моральную компенсацию. По тем временам явление небывалое. С тех пор они поддерживали отношения. Зощенко сейчас семьдесят, Чернухину было чуть больше пятидесяти, но даже с такой разницей в возрасте они были на одной волне. И когда обнаружили тело Чернухина, я сразу же сообщил об этом Зощенко. А вдруг Чернухин что-то ему о себе рассказывал? Что-то, о чем не говорил никому.
– И как? Он что-то знает?
– В последний раз они виделись год назад. А последний созвон состоялся около трех месяцев назад. Тогда Чернухин сказал Зощенко, что полюбил другую женщину и не знает, в какую сторону ему идти дальше. Оставаться в семье он не мог, а любовница не желала уходить от мужа. Не то чтобы он плакался в жилетку, но, наверное, не мог в себе это держать. Зощенко говорит, что Чернухин объяснялся нехотя, будто бы через силу, но складывалось впечатление, что он немного выпил, поэтому и разговорился. Это все, что мне удалось узнать. Если честно, я надеялся на большее.
– Что есть, то есть, а больше не имеем, Петр Николаевич.
Орлов обернулся на звук открывающейся двери. Вера была единственной, кто мог себе позволить входить сюда без стука. Иногда Вера все-таки могла постучать, но делала это уже после того, как переступила порог.
– Петр Николаевич, Гурова просят к проходной.
– Меня? – не расслышал Гуров.
– Ну да. Только что позвонили. Какой-то Егор Чернухин.
Орлов и Гуров переглянулись. Генерал-майор моментально подобрался – новость, которую принесла Вера, ошеломляла.
– Я его не вызывал, – сказал Гуров и пошел к двери. – Странно, странно. Спасибо, Вера.
– На ловца и зверь бежит, Лев Иванович, – вслед ему произнес Орлов. – Попробуй узнать у него про отцовскую машину. Тачка-то новенькая. Вдруг сын на ней и приехал?
Егор Чернухин ожидал Гурова сразу за оградой. Увидев Гурова, смущенно улыбнулся.
Они пожали друг другу руки. Гуров предложил Егору сигарету, но тот отказался.
– Я не знал, как вас еще найти, – признался он. – Мать говорила, что вы с Петровки, 38, и я сюда пошел. Как видите, не ошибся.
– И не заблудились, – поддержал его Гуров. – Как себя чувствует Любовь Алексеевна?
– Мать-то? Лучше. Останется пока в клинике, там за ней присмотрят, чтобы отпало желание смешивать алкоголь и антидепрессанты.
Егор был достаточно легко одет для поздней осени. Короткое черное пальто с высоко поднятым воротником, конечно, выглядело стильно, но вряд ли по-настоящему могло спасти от холода молодое крепкое тело. Гуров подумал, что пережить промозглую погоду Егору больше помогает длинный желтый шарф, концы которого болтались почти у пояса. И тем не менее было заметно, что ему довольно холодно.
– Вы не на машине? – как бы между прочим поинтересовался Гуров.
– Не, я на такси приехал, – ответил Егор. – Машины у меня сейчас нет. Старую продал, а на новую денег не хватает. У врачей не такие уж высокие зарплаты. Может, кредит возьму… Не знаю. Еще не решил.
«Поверить на слово? – подумал Гуров. – А вдруг реально говорит правду и не пользуется отцовской машиной?»
– Егор, что вас сюда привело?
– А, да, – очнулся Егор. – Я хотел спросить. Мать хоть и была не в себе, но обвинила меня в убийстве отца. Она не сказала, что винит меня в его смерти или в том, что он покончил с собой. Нет, она выбрала слово «убийство». Я хочу у вас спросить про это. Его правда убили?
– Да, Егор, – прямо ответил Гуров. – И мы активно ищем того, кто это сделал.
Егор запрокинул голову и часто заморгал, глядя в небо. Но когда он наконец взглянул на Гурова, то его глаза были сухими.
– Это все меняет.
– О чем вы, Егор?
– Обо всем. Ладно, я узнал то, что хотел. Но я пришел не только ради этого. Вчера после больницы не спалось, все думал, думал, и вот о чем вспомнил. Отец этой весной дал в долг одному знакомому. Сразу скажу, что не знаю, в курсе ли мать, но мне лично отец это рассказал сам. Это наш сосед по даче, я его всю жизнь знаю. Сколько он занял, есть ли расписка или на каких
