Рыцарь справедливости - Алексей Макеев
– Тогда, чтобы не «изобретать велосипед», давайте-ка, я прямо сейчас подъеду к вам, ознакомлюсь с тем, что вам уже удалось раздобыть, и мы вместе посидим, помозгуем! Хорошо? – предложил он.
– Да, давай к нам, ждем! – ответил Гуров.
– Ну вот лишний довод в пользу того, что Семигорова и в самом деле, убили, – резюмировал Лев, входя в свой кабинет. – Раз уж и «старший брат»[1] засучил рукава, значит, там тоже смерть академика считают насильственной.
– Лева, я и не утверждаю обратного! – Крячко даже немного возмутился. – Просто хочу разобраться: почему две нехилые по своим возможностям лаборатории дали разные результаты. Одна, как говорится, «за здравие», другая – «за упокой»? В чем тут закавыка?
Гуров прошел к своему рабочему месту и опустился на стул.
– В чем закавыка? – переспросил он. – В том же, что и извечное состязание меча и щита, пули и брони, яда и противоядия. А здесь – состязание тайных средств для причинения смерти и средств, призванных их выявить. Скажем, во времена Конан Дойля богатых дядюшек их наследники травили опием, запах которого вполне успешно маскировали чесночной подливой, о чем нам сообщили в сериале про Шерлока Холмса. А вот сегодня есть такие яды, без цвета, запаха и вкуса, что всего их нескольких молекул хватит, чтобы убить даже слона. А нынешние средства выявления токсинов их могут и не обнаружить. В этом – вся причина. А еще надо учесть так называемый «человеческий фактор». Наш Дроздов по части криминалистики – старый лис, который сразу чует всевозможные капканы и подвохи.
– «Капканы и подвохи»… – Станислав усмехнулся. – Ну, допустим, он их чует. Но о полученных-то результатах мог бы высказаться и более определенно, более четко и внятно. Как считаешь?
– Да, согласен, – Гуров энергично кивнул, – он и в самом деле высказался как-то так обтекаемо – «предположительно», «в большей степени» и так далее. Но это он себе «соломки подстелил» на тот случай, если – что не исключено! – его вдруг начнут клевать. Но я, например, понял его вполне однозначно и определенно. Кстати, представитель центральной лаборатории высказался не менее туманно. Почему? Да все потому же: тоже «стелил себе соломки». Подозреваю, что «центральный» – эксперт недавней «выпечки», без наработок и опыта. Да, цианид калия или там какие-нибудь БОВ, типа все того же «Новичка», от которого совсем недавно «фанател» весь Запад, он выявит. Но вот новый, неизвестный яд может и не распознать.
– Кстати, о «Новичке»! Так его же, как я мог уразуметь из всех тогдашних сообщений, и в природе-то вообще не существует! – Стас хлопнул ладонью по столу.
– Да, ты прав. Его придумали англикосы, которые до сих пор производят военную химию, но пальцем все равно тычут в нас. Если помнишь, в том же районе, где проживали папа с дочкой Скрипали, работает целый комбинат по производству БОВ. Именно поэтому история со Скрипалями, откровенно говоря, туподебильная фикция, полный правовой тухляк. Поверить в нее могут только слабые умишком. Но там таких хватает. Особенно в их верхушке. Мы же были с тобой в Англии, помнишь ведь? Рядовые там в общем и целом как бы ничего, вменяемые. А вот верхушка у них мозгами пожизненно ушибленная, с полной деградацией совести. По-моему, еще при Иване Грозном говорили: англичанка гадит. Так она, зараза, гадит нам и поныне… Ладно, займемся делами. Давай-ка сброшу копию «досье» на твой «ноут», посмотри тоже.
Сев за компьютер, Гуров заметил появление в «ящике» еще одного письма. Судя по адресу отправителя, это была Инна Семигорова. Открыв файл, он увидел присланный ею длинный перечень фамилий людей, которые в течение последних месяцев побывали в их доме. Кроме фамилий, Инна у некоторых указала и цель их визита, сколько раз бывал данный визитер у них в доме, имеет ли он спортивную подготовку. В конце этого «поминальника» Семигорова добавила, что этот список не окончательный, есть часть людей, которые бывали у них в ее отсутствие, кроме того, некоторых гостей могли видеть Аня и Денис. Поэтому в ближайшее время она пришлет еще некоторое число фамилий дополнительно.
Прочтя это сообщение, Лев оторвался от монитора и, взглянув на Станислава, сообщил:
– Инна только что прислала запрошенный нами список визитеров, побывавших в их доме. Тут фамилий шестьдесят с лишним. Обещает прислать еще. Может, поработаешь с ним? Прикинешь, что к чему, подумаешь, кто из списка потенциально может быть нам интересен?
– А давай! – охотно согласился Крячко. – Ща посмотрим, куда – гриву, куда – хвост…
На какое-то время в кабинете воцарилась тишина, лишь время от времени нарушаемая еле слышным щелканьем мышки и клавиатуры. Неожиданно подал голос Стас:
– Лева, а ты не будешь возражать, если я потихоньку включу музон? Прямо ти-и-хо-тихо? А то ощущение такое, что мы – то ли в читальном зале библиотеки, где шуметь нельзя, то ли в морге, где вообще шуметь некому. А?
Смеясь, Гуров махнул рукой.
– Валяй!
Издав удовлетворенное «Угу-у-у…» и, расплываясь в умиротворенно-задумчивой улыбке, Крячко начал изучать «поминальник» гостей Семигоровых под лирическую мелодию «Одинокого пастуха» в исполнении Джеймса Ласта. А Лев с головой ушел в изучение научной и общественной деятельности академика Семигорова. Прочитав общий обзор «досье», он узнал о том, что, еще будучи студентом столичного университета, Святослав Семигоров написал свою первую, без преувеличения, научную работу, которую озаглавил «Обменные процессы в цитоплазме простейших». В этой книге он изложил результаты своих экспериментов с инфузориями и амебами, которые проводил во время каникул. Эта работа наделала немало шума в научных кругах. Кто-то ее критиковал, кто-то ею восхищался. Позже стало известно, что один из западных биологов, переведя книгу на английский, издал ее под другим заголовком да еще и под своим именем.
Поскольку в те годы, когда учился Святослав, в советской науке все еще бушевала лысенковщина, которая в отношении генетиков вела настоящий, если так выразиться, геноцид, будущему академику приходилось маскировать свои «крамольные» взгляды на генетику всевозможными иносказаниями. Но однажды церберы от высшего образования узрели «буржуазный душок» в его работах, и Семигоров едва не вылетел из вуза. Спасло его лишь заступничество ректората и целой группы профессоров.
И только когда все запреты были сняты, Святослав смог в самой полной мере проявить свои задатки будущего гения. Его работы
