Миюки Миябэ - Седьмой уровень
— Перестаньте извиняться, все уже в прошлом, — сказал Юдзи.
— Сегодняшней ночью все должно было решиться. Я сообщил Такэдзо, что мне удалось заморочить Такаси и устроить так, чтобы в условленное время он оказался в «Счастливом приюте». Дальше мы действовали по намеченному сценарию. Включая Такэдзо. Он намеренно направился из клиники прямо сюда, а потом якобы признался, что укрывает здесь Такаси.
— Такое впечатление, что время от времени он забывал то, что ему следовало говорить по сценарию, — сказал Юдзи.
Саэгуса поморщился.
— Честно говоря, я аж пару раз струхнул, что все сорвется.
— Однако этому Такэдзо пришлось изрядно раскошелиться, — заметил пожилой мужчина.
Эцуко, его дочь, возразила:
— Вовсе нет. Деньги в кейсе — пятьдесят миллионов иен — возвращались к нему. А Саэгусе пришлось бы выплатить обещанную сумму и без этого спектакля.
— А здание клиники, залитое водой?
— Спринклеры сработали только в подвальном боксе, — сказал Саэгуса. — Без этого было не обойтись. Иначе бы показалось странным, что Такэдзо смог от меня улизнуть.
Юдзи кивнул, соглашаясь.
Внезапно в разговор вмешалась маленькая девочка, Юкари:
— Учти, дед, здание застраховано!
Саэгуса и Сакаки рассмеялись.
— Правильно, малышка. В самую точку. Такэдзо ничего не делал себе в убыток.
— И никогда не совершал опрометчивых поступков, — заметил Юдзи. — Случись что, он мог по ходу дела прервать спектакль, вновь нанять бандитов и убить нас. Господин Саэгуса, вас не пугало, что нынешней ночью, пока вы были заняты нами, он мог прислать людей в «Счастливый приют» и убить Такаси, то есть Сюдзи, которого принимал за Такаси?
Ответил Сакаки.
— На этот случай Саэгуса предупредил Такэдзо, что если тот нарушит договоренность, в полицию будет послан журнал с отпечатками пальцев Такаси, а также пленка, на которой записано, как Такэдзо обещает заплатить за него.
— Сыграло свою роль также то, — добавил Саэгуса, — что доктор Сакаки, находясь возле Такэдзо, постоянно твердил ему, что убивать вас очень рискованно.
Юдзи встретился взглядом с Акиэ, потом посмотрел на Саэгусу.
— Своей жизнью мы обязаны вам, — сказал он.
— Это я должен тебя благодарить, — возразил Саэгуса. — Если бы ты не вспомнил о том, что произошло той ночью, нам было бы нелегко раскрутить Такэдзо на признание.
— Святая простота! — подтрунил Сюдзи. — Уверял меня, что вам ничего не угрожает, если мы постараемся и от души сыграем представление под названием «убить Такаси». Но я так не думал, поэтому установил видеокамеру и ружье прихватил.
Юдзи и Акиэ спросили, каким образом в это дело оказалась замешана Мисао.
— Из-за моей глупости, — сказала Мисао со слезами на глазах, — столько людей подвергалось смертельной опасности! Простите меня!
Именно Саэгуса настоял на том, что до тех пор, пока план не осуществится, Мисао должна оставаться под присмотром. В противном случае был риск, что она проболтается и все сорвется.
— Мы перед вами виноваты, — сказал он Мисао.
Мисао покачала головой.
— Я так не считаю. Если б не ваша предусмотрительность, меня бы уже давно убили.
— Слава богу, все завершилось удачно и для вас, и для всех остальных, — улыбнулся Юдзи.
— Одного я не понимаю, — вдруг вклинилась Юкари, — неужели в ваш план входило, чтобы мама звезданула промеж ног этому Кадзуки?
— Замолчи! — крикнула Эцуко, зажимая ей рот.
— Кадзуки? — удивился Саэгуса.
— Все еще в обмороке, — засмеялся Сакаки. — Мы поехали за ним и поэтому оказались здесь.
Он рассказал о неожиданном появлении Кадзуки.
— Когда мы попытались его схватить, он вздумал сопротивляться. Госпожа Эцуко его усмирила.
Саэгуса удивленно посмотрел на Эцуко. Она смущенно улыбнулась.
— Осталось последнее. — Юдзи вновь повернулся к Саэгусе. — Почему вы на протяжении многих лет преследовали Такэдзо?
— Помнишь случившийся восемнадцать лет назад пожар в «Новом японском отеле»? Вы с Акиэ, впрочем, тогда еще были детьми.
Саэгуса в общих чертах рассказал об обстоятельствах пожара.
— Я был в гостинице, и мне не повезло. — Он похлопал себя по правой ноге. — Вот последствия.
Акиэ печально вздохнула:
— Во время пожара погиб сорок один человек…
— И среди них мои родители, — сказал Сюдзи. — Шрамы от ожогов на моем лице — последствия того пожара. Мне был один год. Родители передали меня пожарным, но сами спастись не успели.
Он заметно погрустнел.
— Я познакомился с Саэгусой уже студентом, на очередном собрании родственников жертв пожара.
— Кажется, эта катастрофа тоже как-то связана с Такэдзо? — спросил Юдзи.
— Такэдзо был негласным владельцем отеля, — ответил Саэгуса. — Он — главный виновник.
— Такэдзо Мурасита ни разу не предстал перед судом, — заметил отец Эцуко.
Воцарилась тишина.
Ее нарушила Мисао:
— Господин Сюдзи, вам девятнадцать лет? А выглядите моложе.
Сюдзи сделал расстроенное лицо.
— Для вас уже слишком стар?
Все захохотали.
— Спецэффекты — ваш главный конек? — спросила Эцуко.
За Сюдзи ответил Саэгуса:
— Он учится в университете. Но помешан на стендовой стрельбе и киносъемках, так что, увы, студент нерадивый.
Отсмеявшись, все вновь погрузились в молчание, которое нарушил Саэгуса:
— Наконец-то я могу произнести слова, которые мечтал сказать на протяжении последних восемнадцати лет.
Все вопросительно посмотрели на него.
— Сюдзи! — сказал он торжественно.
— Да?
— Вызови полицию.
Эпилог
Обстоятельства сложились так, что на протяжении многих дней все участники событий даже не могли связаться друг с другом по телефону.
Саэгуса и Сюдзи подверглись допросу в полиции. За Юдзи и Акиэ по пятам гонялись корреспонденты. Та же напасть обрушилась на Мисао и семейство Сингёдзи.
Все более или менее утихло лишь в октябре. К этому времени «трагедия в “Счастливом приюте”» окончательно ушла в прошлое.
Только Эцуко и Мисао находили время для общения. Мисао обрушивала на нее потоки признаний, точно торопясь извергнуть все, что до поры до времени было погребено в ее душе.
Эцуко молча слушала. Это была своего рода исповедь и в то же время — самоочищение, воспитание чувств. Мисао наконец-то занялась уборкой в кладовой сердца и выбрасывала все, ставшее ненужным.
Лишь один раз Эцуко спросила у нее:
— Мисао, теперь, когда ты вновь обрела себя, ты себе нравишься?
Немного подумав, Мисао покачала головой.
— Кажется, ничего нового я не обрела.
— Неужели?
— Я всегда была такой, какая я есть.
— И что? Ты собой довольна?
Мисао, рассмеявшись, кивнула.
— Довольна. Ведь я так старалась. Совершала глупости, но старалась. Разве не поэтому вы, госпожа Сингёдзи, смогли меня спасти?
— Может быть, — ответила Эцуко.
— Госпожа Сингёдзи… У меня к вам одна просьба.
— Что такое? — удивилась Эцуко.
— Мне нужно кое-что вернуть Саэгусе. Но мне кажется, будет лучше, если это сделаете вы.
Эцуко встретилась с Саэгусой в начале декабря, в воскресенье.
Место назначила Эцуко. Выбрала парк Уэно. Она как-то стеснялась встречаться с ним в каком-нибудь замкнутом пространстве, пусть даже в кафе.
Судебный процесс шел в нескольких направлениях — «смерть Такэдзо в результате несчастного случая», «насильственное применение опасных медицинских средств» в отношении Мисао, и то же — в отношении Юдзи и Акиэ. Наверняка и Эцуко предстояло не раз выступать в качестве свидетеля.
По делу о «трагедии в “Счастливом приюте”» были арестованы люди, нанятые Такэдзо, им было предъявлено обвинение в убийстве. Эцуко чувствовала неудовлетворенность, поскольку Такэдзо и Такаси, в связи со смертью, уже не подпадали под действие правосудия. Ни осудить одного, ни восстановить доброе имя другого — с юридической точки зрения — было уже невозможно. Ее возмущал принцип, по которому смерть обвиняемого делала его неподсудным. На что Ёсио говорил, что, может, это и к лучшему.
Сюдзи Сома был несовершеннолетним, поэтому его имя не упоминалось в прессе. Было установлено, что он угрожал Такэдзо огнестрельным оружием, но, учитывая тот факт, что Такэдзо в свою очередь приставил нож к горлу Акиэ Миёси, можно было рассчитывать на снисхождение суда.
Радовало уже то, что ужасающие порядки в Клинике Катадо вызвали бурю возмущения. Вот только положение доктора Сакаки оставалось неопределенным.
— Вас отпустили на поруки? — спросила Эцуко, шагая по аллее, устланной опавшими листьями.
— Да.
На Саэгусе был плотный серый пиджак и черные брюки. Кажется, подстригся. Увы, он выглядел постаревшим.
