Анатолий Степанов - Парад теней
Он оттянул задвижку. В ресторанном коридоре горела дежурная лампочка. Демидов погасил фонарь, сунул его в один из многочисленных карманов боевой жилетки, сорвал пломбу с пожарного ящика и взял в руки автомат.
Четырнадцать шагов налево по коридору и поворот направо. Вот она, последняя прямая. Финишная прямая. Он замер перед решающим рывком. Сейчас все начнется, сейчас. И все кончится сейчас же. Ну, соберись!
Он собрался, на миг прикрыл глаза и сделал шаг.
- Отдай мне автомат, Володя, - негромко приказал мощный бас.
В противоположном конце коридора, опираясь на богатую камышовую трость, стоял безоружный Смирнов. Старый мент не у дел, полуинвалид, Дед. И один, один! Только одного? Всего лишь одного?
- Отдай мне автомат, Володя, - грустно повторил Смирнов.
Одного. Одного, но объединяющего всех. Его не будет, и не будет никого.
- А-а-а! - как "ура" в атаке, изверглось из Демидова. Медленно поднимался автомат.
- Умри, паскуда, - предложили за его спиной, и он понял, что опоздал. С пистолетом одним рывком уравнял бы шансы, но с автоматом... Он в развороте нажал на гашетку, и автоматная очередь пошла искать того, кто за спиной...
Но уже ритмично гавкал "ПМ" в руках Нефедова и пули- полная обойма рвали ему шею, плечо, грудь...
...Он попал в смирновскую ловушку. Почему? Почему? И последним проблеском сознания понял: не действия его просчитывал Дед, он предугадывал его желания...
Слепая душа его прозрела вдруг и увидела далеко внизу свое тело, над которым склонился мудрый Дед. Подбежал Сырцов, втроем ворвались в коридор Казарян, Спиридонов и Кузьминский, объявился Махов. Его тело было с ними, и душа, обретя покой, ослепла навсегда и отлетела в черную бесконечность.
* * *
Сырцов тряс Смирнова за грудки (Дед мотался в его руках, не сопротивляясь) и выкрикивал:
- Что же ты делаешь, старый хрен, что же ты делаешь?!
- Сделал, - вяло поправил его Смирнов. - Все кончено, Жора.
Сырцов отпустил его и, стараясь не заплакать, негрубо оттолкнул от себя. Глянул на развороченного Демидова и опять обратился к Деду:
- Зачем вы под пулю лезли, Александр Иванович?
Смирнов тоже посмотрел на то, что осталось от бывшего майора милиции.
- Он всего лишь волчонок, который сам себя затравил.
- Он не волчонок, он - хорек, - возразил Махов, а Нефедов, которого била мелкая дрожь, сказал, будто оправдываясь:
- Он бы не отдал вам автомат. Он бы все равно выстрелил.
- Наверное, - для того чтобы Нефедов не терзал себя, согласился Смирнов.
- Я - старый, мне скоро помирать, рискну я, зачем же молодым под пули лезть? Так, Саня, да? - злобным вопросом попытался понять Смирнова самый давний его друг Алик Спиридонов.
- Не так, - твердо возразил Смирнов.
- А как? - напирал Спиридонов.
- Не знаю.
- Витька! - приказал Кузьминскому Казарян. - Мигом два стакана водки Санятке и Игорьку. Одна нога здесь, другая там!
На удивление послушный литератор кинулся в зал.
- Игорю положено, а Саньке - нет, - заявил Спиридонов.
- Сысоев! - вдруг рявкнул полковник Махов, и Сысоев, добрый молодец в официантской униформе стал, как та избушка на курьих ножках, к нему передом, а ко всем задом.
- Слушаю вас, Леонид Константинович.
- Ты почему полковника Смирнова в коридор выпустил?
- Мы должны были в дверях Демидова вязать, а не товарища полковника, разумно объяснил Сысоев. - Заминка у входа, он тут как тут, а мы не готовы.
- Он прав, Леня, - поддержал оперативника Смирнов.- И не терзай его. Если есть тут кто виноватый, так это я.
Возник Кузьминский с двумя фужерами водки. Он услышал последние слова и предложил, остро жалеючи старика:
- Врежь, Иваныч.
- Не здесь, - решил Смирнов. - Пошли в зал.
Подчиняясь ему, полковник Махов дал указание подчиненным:
- Сысоев, ты с ребятами разберись тут.
Все несколько секунд постояли, посмотрели на то, с чем полагалось разобраться Сысоеву с ребятами, и молча двинулись в зал.
Притихшая попса смирно сидела на местах. Патриарх робко спросил:
- Что там у вас?
Никто из вернувшихся в зал не захотел отвечать. Смирнов взял у Кузьминского фужер и, не садясь, предложил:
- Давайте выпьем. Выпьем за упокой грешной души.
25
Вся в белом (каратистские подштанники и перепоясанная распашонка) босая Ксения руками и ногами колотила длинный мешок, подвешенный к толстой ветви старой березы. С кресла-качалки на террасном крылечке Дед, покачиваясь, без удовольствия наблюдал за этим жалким подобием контактной схватки.
Сырцов грудью прилег на калитку и, пригорюнясь, подпер щеку кулаком. Ожидал, когда Ксении надоест забавляться. Он оставил свой джип у Дарьиного забора, а сюда прибыл пешком. Поэтому и не был замечен.
Ксюшке не надоедало. Она, азартно скалясь, продолжала лупить мешок. Мешок бесчувственно содрогался. В конце концов надоело не Ксении, а Сырцову, и он заорал в ритм наносимым ударам:
- Ксе-ня, Ксе-ня, шай-бу, шай-бу!
Ксения резко замерла, будто застигнутая на месте преступления, но, узнав визитера, откликнулась расслабленно:
- А, это ты. Привет, милый Жорж.
- Здорово, старуха, - ответствовал Сырцов, щеголяя, оперся обеими руками о калиточный верх и легко перемахнул через забор. - Здравствуйте, Александр Иванович.
Вот на Сырцова было смотреть одно удовольствие, и Дед радостно мурлыкнул:
- Здравствуй, Жора.
- Это Жора приехал? - донесся из глубины дома голос Лидии Сергеевны.
- Жора, Жора, - подтвердил Смирнов.
- Жора, Жора, - признался Сырцов.
- Жора, я буду готова через пять минут.
- Жду, - согласился Сырцов. Проходя мимо Ксении, он отметил озабоченно: - Девушка, от вас лошадкой разит.
- А-а-а! - пытаясь по-японски взреветь, взвизгнула она и пошла на него в каратической стойке.
Оберегая парадный прикид, Сырцов увернулся и от первого контакта, и от второго. Ксения атаковала снова и снова, а он уходил и уходил. И только когда она все-таки зацепила его любимый блейзер, он перешел к активным действиям. В очередной ее выпад он поймал боевую девушку за правую ногу и двумя руками вознес над землей. Ксения повисла вниз головой, но не сдавалась - пыталась ухватить Сырцова за безупречно выглаженные брюки. Он не позволял.
- Ну как она? - осведомился Дед, продолжая благодушно покачиваться.
- С неподготовленным справится запросто, - высказался Сырцов. - А в неожиданности и с первоначально подготовленным.
- Жорка, отпусти! - жалобно потребовала Ксения.
- Больше приставать не будешь? - для порядка спросил он и осторожно голова, спина, зад - уло жил ее на молодую траву.
- Очень мне надо к тебе приставать... - Ксения раскинула руки-ноги и призналась: - Устала.
- Ксюшка, простудишься! - озабоченно предупредил Дед, а Лидия Сергеевна, которая, обойдя кресло-качалку, подошла к отрезвившейся паре, приказала:
- Ну-ка, вставай, вставай.
Ксения послушно поднялась и поцеловала Лидию Сергеевну в щеку.
- Слушаюсь, товарищ полковник.
- А Жора прав: попахиваешь конюшней, попахиваешь. Давай-ка в душ!
- Да ну вас всех! - обиделась Ксения и убежала в дом.
- Ну, как говаривал Гагарин, поехали! - скомандовала Лидия Сергеевна.
Сырцов с нескрываемым восхищением рассматривал ее. За шестьдесят, а какова: правильные черты лица не искажены годами, изящна, подобрана, элегантно порывиста в движении, - не моложавая, просто молодая дама.
- Нет, теперь таких не производят, - высказался вслух Сырцов.
- Ты сделал мне комплимент? - догадалась Лидия Сергеевна. - Весьма приятно.
- Вы поедете или нет? - поторопил их из качалки Дед.
...Выехали на Ярославку, развернулись у санатория "Подлипки" - и на Москву.
- Дарья уехала? - спросила Лидия Сергеевна.
- Вчера вечером проводил. Первые ее гастроли после всего этого.
- Бедная девочка!
- Все-то у вас бедные, Лидия Сергеевна. И Дарья, и Ксюшка, и Дед, и даже я.
- А разве не бедные? Бедные, если я вас жалею. - Она рассмеялась, откинулась на сиденье, прикрыла глаза, вновь раскрыла и вернулась в прежнее положение. - Мы не опоздаем?
- Волнуетесь? - попытался догадаться Сырцов.
- Волнуюсь - не то слово. Как это бывает у спортсменов перед стартом?
- Легкий колотун в предчувствии куража.
- Наверное, так сейчас и со мной, - призналась Лидия Сергеевна.
..."Гранд чероки" остановился у плиточного тротуара перед дворцовым подъездом "Мирмара".
- Когда за вами заехать, Лидия Сергеевна?
- Я еще в магазин хочу забежать, Саше пару приличных рубашек купить. А то совсем он у меня пообтрепался. К четырем у новоарбатского глобуса. Тебя не затруднит?
- Не затруднит, - автоматически ответил он и, глядя, как она шагала по отмытым плитам, пожелал ей в спину: - Ни пуха ни пера.
* * *
Неизвестно по какой причине ликовавшая Анна распахнула дверь и восхитилась:
- Жорик пришел, Жорик!
В дверях же она приникла к нему, умело приникла. Под тонким халатом никаких других ограничительных тряпок не было, и он даже через рубашку ощутил тяжесть грудей, мягкость живота, горячность чресел...
