Анна и Сергей Литвиновы - Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник)
– Нет! Нет! Нет!
Наташа
Рита отсутствовала долго. Она спустилась вниз только часа через полтора. Глаза у нее были на мокром месте, однако выглядела она на удивление лучше: разрумянившаяся, посвежевшая.
Прямо с лестницы она крикнула Вике, накрывавшей чай:
– С тобой хочет поговорить полковник. Поднимись, он в отцовском кабинете!
Вика вздрогнула, покраснела и едва не разбила чашку.
Рита подсела на диван к Наташе, прижалась к ней.
– Ну, как?
– Я ему рассказала, – прошептала Рита.
– Умница. Все рассказала?
– Почти все.
– А что не…
Вика тем временем отправилась наверх. Она шла, повесив голову, как на заклание.
Вика
Она ужасно волновалась, пока поднималась по лестнице, – внутри все тряслось и щеки горели. Но когда Вика увидела полковника – он сидел в кресле, грузный, домашний, какой-то нахохлившийся, – на душе у нее почему-то отлегло, словно кто-то невидимый шепнул ей: «Этот человек не причинит тебе зла», – и она поверила. Толстяк кивнул ей радушно:
– Пожалуйста, присядьте, – и она опустилась на кресло напротив. – Скажите, Вика, – мягко спросил полковник, – вы давно живете в семье Конышевых?
– Да, – кивнула она, – четыре года уже.
– А до этого вы где проживали?
– В Барыкино.
– Это под Москвой?
– Нет, – сказала Вика и вспыхнула, оттого что разговор поворачивался в ту сторону, куда бы ей не хотелось.
– А где?
– В Нижегородской области.
– Вот как? А у вас был опыт работы домоправительницей?
– Нет, – покачала она головой. Она чувствовала себя ужасно: как зверек, которого загоняют в ловушку.
– Почему же вы стали работать здесь?
– Меня, – прошептала Вика и опустила голову, – хозяин, то есть Борис Андреевич, пригласил.
– А почему – именно вас?
Кровь бросилась ей в лицо.
– Он сам нашел меня, – пробормотала Вика. – Он приехал к нам с бабкой и позвал меня жить к себе.
– Но почему же все-таки вас? Вы с ним раньше были знакомы?
– Он сказал, что… – Вика совершенно смешалась и не знала, что ответить. А может, признаться? – Что… Он был знаком с моим отцом…Они в армии вместе служили…И он, то есть мой отец, его, Бориса Андреича, от смерти спас. Мой отец давно умер… И поэтому Хозяин… Поэтому он решил найти меня и отблагодарить.
– Вот как? А когда ж это они вместе служили? Давно, наверное?
– Да… Лет тридцать назад. Или даже тридцать пять.
Вика от стыда по-прежнему не могла поднять голову. На глаза навернулись слезы.
– А почему ж Борис Андреевич так долго к вам ехал? Только сейчас о вас вспомнил?
– Я… Я не знаю…
– Ладно. Все ясно. Покончим с этим. Давайте поговорим о другом. У Бориса Андреевича, вашего хозяина, с Тамарой были хорошие отношения?
– Нормальные, – подтвердила она. На сердце отлегло. Кажется, толстяк не будет больше ее расспрашивать о неприятном.
– Но в последнее время отношения между ними здорово испортились. – Толстяк не спрашивал – он утверждал, словно сам откуда-то знал про все.
– А с чего вы это взяли? – ощетинилась Вика.
– Вика, – укоризненно покачал головой полковник, – я спрашиваю не потому, что хочу влезать в дела вашей семьи и сплетничать, а потому, что расследую убийство. Двойное убийство, вашего хозяина… – «Интересно, почему он называет его так же, как я, – Хозяином?» – подумала Вика. – …и его жены. И вы же сами в этом расследовании заинтересованы. И даже деньги мне заплатили… Поэтому, пожалуйста, отвечайте. Итак: отношения между Борисом Андреевичем и Тамарой в последнее время испортились. Правильно?
Вика опустила голову и кивнула:
– Да.
– Это началось в последних числах мая, так?
Вика подумала и кивнула:
– Да.
– Они ссорились друг с другом?
Она снова кивнула.
– И перестали спать в одной комнате?
– Да.
– Он угрожал убить ее?
– Нет!
– А она – его?
– Ну… Ну, мало ли что в запальчивости скажешь…
– Значит, угрожала. А кто из них открыл вам тайну вашего происхождения?
Вику будто громом поразило. Ей показалось, что она ослышалась.
– А откуда вы про это знаете?! – Вика ошарашенно вылупилась на толстяка.
– А вы, голуба моя, – полковник усмехнулся и вдруг подмигнул ей, – сами мне про это сказали.
– Я?!
– Ну да. Вы, Вика, извините, конечно, но вы настолько нескладную историю мне поведали про то, почему начали здесь работать, что сразу было видно: вы и сама в нее не верите.
– И что с того?!
«Зря, зря я успокоилась!.. Почему я решила, что все позади?! Вот он опять об этом. Может, и не упираться уже?»
– К тому же, – сказал толстяк, не удостаивая ее ответом, – я вижу, как вы держитесь. Какими глазами на вашего брата и сестер смотрите.
– На кого я смотрю?!
– На вашего сводного брата, Дениса. И на сводных сестер, Наталью и Маргариту.
– И как это я на них смотрю?!
«Он все знает, – в ужасе подумала Вика, – он знает все. А остальные – они тоже знают?!»
Полковник любезно проговорил:
– Как ровня вы на них смотрите, а не как простая домработница.
«Что же мне делать?!»
– Ничего здесь постыдного нет, – ласково продолжал толстяк. – Вам-то чего стыдиться? Борису Андреичу надо было стыдиться, вашему отцу.
Вика решила больше не упорствовать. Она подняла на полковника жалобные глаза.
– А вы больше никому не скажете?
– Для вас тут нет ничего постыдного, – внушительно повторил толстяк, – но если вы настаиваете – конечно, я ничего никому не скажу… А вы, наверное, – ласково продолжил он, – сами недавно эту тайну узнали?
Она затравленно кивнула.
– И кто же вам об этом рассказал – он сам?
Вика молчала, собираясь с духом.
– Или мачеха?
Женщина выдохнула:
– Она.
– А потом это подтвердил ваш отец, – снова с утвердительной интонацией произнес толстяк, словно он и вправду знал все про всех на свете.
Вике ничего не оставалось делать, только согласиться:
– Да.
– А с чего начался тот, самый первый, ваш разговор с мачехой?
– Только вы ничего никому не говорите, ладно?
– Конечно, – просто и радушно ответил полковник. – Мы ведь уже с вами договорились. Это ваша тайна, только ваша. – И она ему почему-то сразу поверила.
– Однажды мачеха днем очень сильно выпила, – начала Вика. – Это было после того, как они начали сильно ругаться и перестали жить вместе. Она, наверно, целую бутылку выпила или больше. И сидела в гостиной совсем пьяная. Я не хотела с ней разговаривать и на кухне от нее пряталась. Но она меня к себе вызвала и начала говорить – в основном про то, какой он, Хозяин, Борис Андреич то есть, сволочь. И смолоду, говорит, был таким, и на всю жизнь остался. Душегуб, говорит, и предатель. Я ей только возразила, типа: «А откуда вы знаете?» – а она… Она взяла и рассмеялась, и рассказала мне, что в молодости он однажды девушку молодую соблазнил, а когда она забеременела, он от нее отказался и бросил. И девушка уехала из Москвы в свою деревню, а потом родила девочку и сама вскоре умерла… А потом Тамара меня спрашивает: «А знаешь, Вика, как та деревня называлась?» Я говорю, нет. А она говорит: «Барыкино». И девушка, говорит, которую Борис соблазнил, была твоя мать. А родилась у этой девушки – ты. А Борис Андреевич – твой отец». Я тогда закричала, что я ей не верю, а она говорит: «Сама у него спроси». Я убежала к себе и долго плакала… А потом… Потом, спустя время, Борис Андреич сам мне подтвердил, что все – правда и он мой отец.
– Видите, какая вы счастливая, Вика, – неожиданно заметил полковник. – После стольких лет нашли отца.
– Да, – скривила она рот, – нашла… И сразу его потеряла…
– А вы не думаете, что вашего отца убила ваша мачеха?
– Тамара?! – вылупилась на него Вика. – Ни за что!
– А почему?
– А кто же тогда ее убил? Ведь отец к тому времени уже мертвый был!
– Ну, – усмехнулся полковник, – значит, Тамару убил кто-то другой.
– Нет, – решительно покачала головой Вика, – она не могла его убить. Тем более так.
– Так? Что вы имеете в виду?
– Ну, она не могла его взорвать… Дорогу заминировать… Она же не террорист какой… Как она могла со взрывчаткой управиться?!
– А если б не взрывчатка? Если б, допустим, его отравили? Что бы вы тогда сказали? Могла мачеха его отравить?..
– Странные вы вопросы задаете, а еще следователь, хоть и ненастоящий… Да и сразу видно, что ненастоящий… «Могла – не могла»… Надо говорить про то, что есть, а не про то, что могло быть или не могло.
– А ведь вы правы, Вика, – улыбнулся полковник. – Правы, как никто. Ну, а он?..
– Что?
– Он, отец, хотел ее, Тамару, убить?
– Что вы! Как бы он ее ни ненавидел! Он не такой. Он добрый.
