Виолетта Горлова - Как пальцы в воде

– Верно. Эх, Марк! Не дали вы старику покуражиться.

– Я оставляю вам для «куража» спираль, – смеясь, ответил я.

– А вы будто не знаете?

– Нет.

– Врете, небось.

– Как я могу! Вы ведь знаете: не умею я врать.

– Так как сейчас, не умеете, – рассмеялся он как ребенок, на лбу разгладились хмурые морщины, и карие глаза заискрились радостью. Успокоившись, он уверенно сказал:

– Так что вы, молодой человек, можете мне сказать по этому вопросу?

– Спираль – многозначное обозначение, символ созидательной силы на уровне космоса и микрокосма. Символ времени, смены сезонов года, рождения и смерти. Спиральные формы встречаются в природе очень часто; молекула ДНК имеет форму двойной спирали, галактики, смерчи, раковины моллюсков, рисунки на человеческих пальцах… – Я замолчал, припоминая, что еще знаю об этом. Но мы уже подходили к двери дома, и я не стал развивать тему дальше.

Профессор открыл дверь своим ключом, и мы вошли в сумрак прохладного холла. Широкие двери с правой стороны помещения вели в большую золотистую от мягкого света и палевого интерьера гостиную. Сквозь большое окно комнаты лучи полуденного солнца, крадучись по причудливым узорам светлого ковра, неторопливо подползали к кофейному столику. Здесь не было особых декоративных изысков, но гостиная была приветливой, с удобными, цветочного орнамента, диванами и креслами у камина. Мне импонировала такая уютная обстановка. (Несмотря на то что мы когда-то часто общались, в гостях у Алана Биггса я был впервые. Полагаю, он просто стеснялся лишний раз занимать мое время, к тому же его зловредная жена скончалась всего год назад.)

– Присаживайтесь, Марк. – Он указал рукой на диван и два широких кресла, стоящих у низкого кофейного столика. Я присел в кресло, оказавшимся вполне удобным. Старик уселся напротив и заметил: – Это моя личная гостиная. Я вижу, что вам здесь нравится. – И увидев на моем лице одобрение, он продолжил: – С некоторых пор я здесь провожу все свое время.

– Но почему «личная»?

– У нас с супругой часто не совпадали вкусы на многие стороны нашего быта, поэтому у нее были свои гостиная, спальня и кабинет. – Заметив мое недоумение и усмехнувшись, Алан пояснил: – Говорю вам по секрету, хотя какие могут быть теперь у меня секреты… нас с Джоан ничего, кроме науки, не связывало. Секс, слава богу, тоже: ни меня, ни ее, по крайней мере мы с ней так решили.

Я покачал головой скорее для видимости; на самом деле, Алан не удивил меня своим признанием.

– Странно, но я об этом ничего не слышал. Все считали, что вы – идеальная семейная пара.

– Ничего странного. Вы же знаете, что мы вели закрытый образ жизни. И мы действительно были идеальными партнерами, но только в работе и в научной деятельности. – Он нахмурился, огорчительно спросив неизвестно кого: – И было ли это вообще? – Профессор замолчал, уставившись глазами в пол, но вскоре очнулся, видимо, вспомнив обо мне и почти бодро спросил:

– Кофе или чай, Марк?

– Если можно, кофе с молоком, – попросил я, но, сообразив, что мы не встретили прислугу, спросил:

– Вам помочь?

– Спасибо. Я не такой уж немощный, как кажусь. И сварить кофе для гостя еще в состоянии.

Алан Биггс вышел в прилегающую с гостиной кухню. Я включил диктофон на максимум и положил его в правый карман пиджака, поближе к креслу, которое занял профессор, а потом все же прошел на кухню.

Стоя у открытого холодильника, мужчина доставал оттуда пакет сливок, сыр и еще какие-то упаковки с продуктами. Повернувшись, он улыбнулся и спросил:

– Однако, какой вы нетерпеливый.

– Я просто подумал, что вдвоем мы быстрее управимся. Да, а где ваша помощница?

– У Полин выходной. Она ко мне приходит два-три раза в неделю. Чаще мне не требуется. Нам, вернее уже мне, повезло с этой девушкой: замкнутая, не особо общительная. А то бы все, и вы в том числе, были бы в курсе нашей семейной жизни, точнее, знали бы, что она отсутствует в том виде, который считается нормальным.

Засыпав кофейный порошок в кофеварку и включив ее, Алан поставил на поднос чашки, сахар, сливочник, сыр и печенье, а я отнес угощение в гостиную и переставил все на кофейный столик. Спустя пару минут пришел профессор, держа в руке шоколадного цвета кофейник. Затем он аккуратно разлил ароматный кофе по коулпортовским фарфоровым чашкам. Меня удивил тот факт, что рука мужчины почти не дрожала.

Глотнув кофе, профессор, чуть устало откинувшись на спинку кресла, спросил:

– Так что вас интересует, Марк?

Я не стал говорить околичностями, сразу решив перейти к делу:

– Скажите, профессор, а какие отношения у вас были с супругами Старлингтон? – спросил я и тоже глотнул бодрящий напиток.

Алан изумленно посмотрел на меня и покачал головой.

– Вот уж не думал, что вас может интересовать такое… Хотя, что я знаю о работе детектива? – Он растерянно пожал плечами. – Прежде чем ответить, скажу то, о чем вы и так знаете… просто хочу сделать акцент на этом: я никогда не интересовался личной жизнью окружающих. – Он потянулся за миндальным печеньем. – И отношение окружающих к моей персоне не особенно меня волновало, если оно, безусловно, не затрагивало мою научную деятельность. – Мужчина аккуратно откусил небольшой кусочек кондитерской выпечки, а прожевав, уверенно продолжил: – Даже о том, что Элизабет и Генри собираются вступить в брак, я узнал, похоже, позже всех. – С мелодичным звоном он поставил чашку на блюдце.

– Но ведь вы же общались с Генри почти ежедневно?

– Да, но только на работе и разговаривали мы только о ней. Мы не сплетничали ни о своей, ни и о чужой личной жизни.

– А что вы можете сказать об их браке? Даже если вы не очень-то интересовались личной жизнью своих коллег, какое-то мнение у вас должно было бы сложиться об этом союзе.

– Конечно, думать я тогда еще умел. – Алан замолчал, очевидно, погрузившись в свои воспоминания. Но через минуту продолжил: – Не знаю, зачем вам это нужно, но подозреваю, что интересуетесь вы не из-за простого любопытства. – Он отпил кофе и продолжил: – Полагаю, это был брак по-чертовски хорошему расчету, с учетом интересов компании, семейного бизнеса, решения старика Уильяма Старлингтона, и, конечно же, желания Генри и Элизабет. – Мужчина замолчал, вновь откусил печенье и отхлебнул кофе.

– И вы думаете: никаких чувств между Генри и Элизабет не было?

– Со стороны мисс Доэрти, возможно и были, но это не противоречит расчету. Элизабет выигрывала от этого брака очень много бонусов. Даже если бы Генри был похож на крокодила, она все равно бы вышла за него замуж. Но молодой ученый был талантлив, красив и богат. И я думаю, что Элизабет, наверно, любила мужа, во всяком случае была им увлечена. А вот ему нравились многие привлекательные дамы, и те отвечали ему взаимностью. Вариант относительной свободы все же более предпочтителен для мужчин такого склада. Но мужчина понимал, что жениться все равно придется. А Элизабет, с ее умом и способностями, амбициозностью, привлекательностью, вкусом – отличный вариант. Тем более что его отец сэр Уильям был без ума от девушки и не видел лучшей партии для Генри. – Биггс замолчал, а затем посмотрел мне в глаза требовательным взглядом, чуть наклонив голову и хитро улыбнувшись: – Знаете, Марк, вы смогли разжечь во мне интерес. Признайтесь старику, зачем вам дела давно минувших дней? Сэр Уильям умер, Генри погиб. Какое теперь имеет значение, что связывало в браке Элизабет и Генри? Любовь или расчет? Или их оптимальное сочетание? Какие могут быть другие причины?

На секунду я задумался.

– Честно говоря, не знаю. И вы, безусловно, правы. Я не могу рассказать вам о сути расследования… и оно может и не иметь какого-либо отношения к жизни наших знаменитых супругов, пока я этого точно не знаю. – Конечно, я беззастенчиво врал: мое расследование, по всей видимости, абсолютно не касалось взаимоотношений, которые когда-то связывали Элизабет и Генри. И спрашивал я из-за обычного, обывательского любопытства: меня очень интересовала неразгаданная мною «тайна» по имени «Элизабет», скрывающаяся под красивой, холодной и неприступной внешней оболочкой. Я вообще не доверяю безупречным людям, особенно прекрасной половине человечества. Мне кажется, чем совершеннее такая особа, тем больше «пятен» в ее образцовой биографии. Но не так уж и плохо узнать у профессора какие-либо сведения, по-моему, никакая информация не бывает лишней, хотя и не всегда. Я взял печенье и, откусив, запил его кофе, пытаясь быть естественным. Иногда, правда очень редко, я могу лгать виртуозно, но сегодня, чувствовал, не мой день. Профессор, по-видимому, понял, что с лицедейством у меня как-то не получилось. Он проговорил, не давая себе труда завуалировать свой сарказм:

– Очень жаль, что вы в своей работе вынуждены копаться в чужом белье. – Огорчение в его голосе было явно нарочитым. – Могу вам только сказать, что Генри не был безразличен к красивым женщинам, но назвать его ловеласом было бы неправильно, может быть потому, что свою работу он любил больше, а эта «дама» не выносит конкуренции. Все остальное вы можете домыслить сами, – констатировал профессор, всем своим видом показывая, что на эту тему распространяться больше не намерен.