Ирвин Уоллес - Семь минут
— Но это было в первый раз. Вы заходили в магазин еще раз?
— Да, сэр, купив книгу, я вышел и несколько минут разговаривал со своим напарником Иверсоном. Потом мы вместе вернулись в магазин.
— Зачем вы вернулись в магазин?
— Мы хотели арестовать мистера Фремонта, сэр, за нарушение пункта второго триста одиннадцатой статьи Уголовного кодекса Калифорнии.
Майк Барретт внимательно слушал показания первого свидетеля обвинения, но сейчас его интерес пошел на убыль. Он был знаком с показаниями Келлога, поэтому слушал вполуха, а сам рисовал карикатуры на присяжных в блокноте.
Только однажды, минут через двадцать, Барретт насторожился.
Дункан спросил Келлога, подтвердил ли Фремонт, продавая «Семь минут», непристойность книги Джадвея? Келлог на основании магнитофонной записи беседы настаивал, что продавец признал книгу непристойной.
— Фремонт сказал мне, что это самая запрещенная книга на свете, — ответил Келлог. — Он сказал: «Она была запрещена во всех странах, потому что считалась непристойной». Таковы собственные слова мистера Фремонта.
Барретт заметил, что присяжные обратили внимание на эти слова, и немедленно начал писать на чистом листе блокнота. Эйб Зелкин в это время просматривал стенограмму разговора Келлога и Фремонта в магазине.
Майк Барретт задумался над тем, как вести перекрестный допрос Келлога. Он следил за указательным пальцем Зелкина, который скользил по страницам в поисках нужного места.
Барретт начал торопливо записывать. В то майское утро Фремонт сказал Келлогу следующее: «…Это настоящая литература». И дальше. «…Как бы ни называлась она: непристойной или еще как-нибудь, все равно это шедевр». А когда сержант попытался заманить Фремонта в ловушку, спросив, считает ли он «Семь минут» непристойной книгой, Фремонт отказался, слава богу, клеймить книгу. «Кто я такой, чтобы судить? К тому же что такое „непристойность“? Есть слово из трех букв, которое одни считают грязным и непристойным, а другие — прекрасным. Так и с этой книгой. Некоторые, возможно, даже большинство, назовут ее непристойной, но немало читателей будут считать ее достойной». И дальше. «Им плевать на непристойности, если при этом они получают замечательное чтиво, которое поможет им по-новому взглянуть на мир, на природу человека».
Улыбнувшись, Майк Барретт наконец положил карандаш и поднял голову. Сержант отвечал на вопросы Дункана все увереннее.
«Мы займемся тобой, сержант Келлог, мы возьмемся за тебя, когда придет время», — подумал Барретт.
Время пришло через полчаса.
Но у Майка Барретта оказалось совсем мало вопросов. Он подчеркнул, что Келлог прикинулся обычным покупателем, спрятал магнитофон, пытался заманить Фремонта в ловушку, задавая наводящие вопросы. Но самое главное, он обратил внимание присяжных на то, что Бен Фремонт в записанном на магнитофон разговоре назвал «Семь минут» шедевром и никогда не называл книгу непристойной.
Пока на сцену выходили маленькие артисты, которые готовили почву для скорого выхода блистательных звезд. Когда появятся ведущие игроки, маленьких побед не будет, так же как не будет маленьких поражений. Тогда и для защиты, и для обвинения каждый свидетель станет животрепещуще важным.
Окружной прокурор закончил допрос Келлога после перекрестного допроса защитой.
Натаниэл Апшо разрешил первому свидетелю обвинения покинуть зал суда, а сам подробно повторил инструкции двенадцати присяжным.
— Сейчас, леди и джентльмены, объявляется перерыв на обед. Я прошу вас во время перерыва не разговаривать о деле ни между собой, ни с другими людьми. Вы также не должны высказывать свое мнение до вынесения решения. — Он ударил молотком. — Перерыв до двух часов.
После ланча судья Апшо, присяжные, служащие суда, представители прессы и зрители вернулись в зал, где не осталось ни одного дюйма свободного пространства.
Судья Апшо переложил на столе несколько бумаг и сказал в микрофон:
— Присяжные заседатели заняли свои места, мистер Дункан. Можете вызвать второго свидетеля обвинения.
Следующим свидетелем оказался полицейский Айзек Иверсон по прозвищу «Айк», который вместе с сержантом Келлогом арестовывал Бена Фремонта в «Бук эмпориум». Окружной прокурор начал быстро задавать вопросы. Показания Иверсона мало что добавили к показаниям Келлога.
Видя, что защите почти не к чему прицепиться, Майк Барретт не стал задавать много вопросов. Он коротко остановился на прошлом Иверсона, на заданиях, которые тот раньше выполнял в отделе по борьбе с проституцией. Майк хотел показать жюри, как несправедливо поступил прокурор, подвергнув уважаемого продавца книг такому же обращению, как сводников и проституток.
Когда для дачи показаний был вызван третий свидетель обвинения, Барретт увидел больше возможностей для зашиты.
Третьим свидетелем был полицейский Энтони Эубанк, который сидел в полицейской машине без опознавательных знаков, пока Келлог покупал книгу и задерживал Фремонта. Дункан только заставил свидетеля подтвердить, что полиция часто пользовалась магнитофоном при проведении такого рода арестов и что на магнитофон записано все, что было сказано Беном Фремонтом и двумя полицейскими.
При перекрестном допросе Барретт принялся выяснять, где прятали магнитофон, как записывался разговор, как работало приемное устройство, находящееся у Келлога под мышкой, и как работал магнитофон, который стоял около Эубанка на заднем сиденье машины. Барретт даже предложил принести в зал суда это оборудование, чтобы присяжные поняли, как оно действует. Неубедительный протест Дункана судья Апшо отклонил, решив, что такая демонстрация — неплохая идея.
Закончив перекрестный допрос свидетеля обвинения, Барретт понял, что ничего не добился. Он попытался доказать присяжным, что наивный и беспомощный гражданин оказался жертвой полицейского заговора, что на Бена Фремонта — такого же примерного семьянина и гражданина, как и большинство членов жюри, набросились переодетые полицейские со спрятанным записывающим устройством, а третий сотрудник полиции, специалист по электронике, сидел в машине, не имевшей полицейской символики. Но он не достиг цели и не произвел на присяжных желаемого впечатления, потому что свидетель не годился на роль злодея, которую ему приготовил Барретт. Эубанк с радостью отвечал на любые вопросы по электронике. Он гордился прибором «Фарго Ф-600», как ребенок гордится рождественским подарком, ничего не скрывал, откровенно отвечал на все вопросы и набирал очки. Никто не поверил, что такой добродушный человек мог участвовать в зловещем заговоре.
Возвращаясь на свое место, Барретт успокоил себя тем, что защита, ничего не достигнув, ничего и не потеряла. Эубанк, как и предыдущие свидетели Келлог и Иверсон, был мелкой сошкой. Все они готовили почву для появления главных действующих лиц. Основные события были впереди.
Правда, Барретт сомневался, что Дункан сейчас начнет генеральное сражение. Он посмотрел на часы. Начало пятого. Едва ли обвинение вызовет главного свидетеля в конце дня, потому что перерыв до завтра мог свести на нет впечатление, но стопроцентной уверенности у Майка не было.
— Мистер Дункан, — сказал судья Апшо, — можете вызывать следующего свидетеля.
Элмо Дункан встал, держа в руках «Семь минут», изданные «Сэнфорд-хаус».
— Ваша честь, можно мне обсудить с вами один вопрос?
Апшо кивнул:
— Конечно… Мистер Барретт… Мистер Коэн…
Барретт вместе с судейским стенографистом подошел к судейскому столу, возле которого уже стоял Элмо Дункан. Барретт и Дункан касались друг друга локтями, а судья подался вперед, насколько это было возможно, чтобы присяжные не слышали их разговор.
— Ваша честь, я хотел бы, чтобы в зал внесли вещественное доказательство народа за номером три, книгу Джадвея «Семь минут», только без суперобложки.
— Одну минуту, ваша честь… — запротестовал Майк Барретт.
Натаниэл Апшо поднял руку:
— Мистер Барретт, дайте представителю народа закончить. Мистер Дункан, вы хотите еще что-нибудь добавить?
— Да. Обвинение считает, что книга должна быть приобщена к вещественным доказательствам без обложки, потому что нас интересует содержание самой книги, а не обложки, по которой нельзя судить, о чем книга Джадвея. — Он перевернул книгу и показал белую суперобложку. — Как видите, ваша честь, задняя сторона обложки содержит, кроме краткой биографии автора, ряд цитат из различных периодических изданий. Мы полагаем, что эти цитаты голословны, так как у нас нет возможности вызвать их авторов в суд для допроса. Поэтому обвинение считает, что эти высказывания не могут быть приняты судом.
— Вы закончили? — поинтересовался судья Апшо. — Очень хорошо. А сейчас поправьте меня, если я вас неправильно понял, мистер Дункан. Вы просите суд принять книгу Джадвея «Семь минут» в качестве вещественного доказательства народа за номером три без… суперобложки. Так, кажется, называются эти бумажки. Я прав?
