Барбара Вайн - Книга Асты

— Ты не права, — Пол отыскал нужное место в отчете Вард-Карпентера. Там действительно было мало.

Ее жениха звали Эрнест Генри Герцог, и еще здесь сказано, что он внук иммигрантов. Джозеф Дзержинский тоже был иммигрантом. Вард-Карпентер пишет, что Герцог служил в семье из Ислингтона, но говорит, что его социальный статус выше, чем у Флоренс. Почему они не поженились, непонятно. Возможно, знали об этом только они сами. Но Вард-Карпентер упоминает, что в начале июля, когда Ропер предупредил Флоренс об увольнении, она еще собиралась выйти за Герцога замуж следующей весной.

Почему все-таки они не поженились? Вряд ли по причине, которую называла Аста, — что девушка должна сохранять невинность до свадьбы и ни один мужчина не захочет невесту, которая уже не девственница. Когда Ропер сказал, что увольняет Флоренс, она была уже на восьмом месяце беременности, но все еще собиралась замуж. Значит, ее жених знал об этом. Тогда почему он оставил ее рожать одну в пустом доме? Потому, что она была в доме не одна, а с Хансине. Кроме того, он полагал, что Мэри Гайд и Лиззи Ропер тоже там. Потому, что его обязанности предписывали ему находиться в доме хозяев.

— Может, он все еще собирался на ней жениться даже после рождения ребенка? — спросил Пол. — Но по какой-то причине — был слишком молод? потерял работу? — поставил условие, что женится на ней, только если она оставит ребенка.

— Но не женился, — сказала я.

— А вдруг она сама разорвала помолвку? Если бы он женился на ней до родов, все могло быть иначе. Но ребенок родился, она отдала его и снова стала свободной. Считается, что в то время женщины мечтали выйти замуж — ничего другого им не оставалось. А если Флоренс была не такой, как все, или просто разлюбила жениха? Возможно, произошло нечто, из-за чего она не захотела выходить замуж и больше не нуждалась в защите.

Где-то в глубине моего сознания как будто зазвенел звонок. То же самое чувство я испытала, когда внимательно разглядывала фотографию Свонни на обложке и увидела в ее волевом нордическом лице неясные знакомые черты. Кажется, этого человека я видела в последний раз на похоронах Morfar, когда мне было четырнадцать. Но тревожный звон не утихал, похоже его вызвало последнее предположение Пола.

— Интересно, не могло ли на нее повлиять то, что она обнаружила тела Мэри Гайд на полу и Лиззи Ропер в постели с перерезанным горлом? Никто не подумал, что она почувствовала. К ней не относились как к человеку, не считали, что у нее могут быть какие-то чувства. Например, у нее могла быть своя версия о том, кто убил Лиззи. Но никого не интересовали ее мысли, так что никто не спросил, что она думает. Она была свидетелем защиты. Но, несмотря на это, считала ли она, как все, как и полиция, что Ропер убил жену? Она насмотрелась на семейные отношения в этом доме и могла всерьез задуматься, стоит ли ей выходить замуж. И не стало ли убийство Лиззи последней каплей? У нее больше не было дочери, которую взяла себе миссис Вестербю. После родов она по-другому стала относиться к жениху. Не к этому ли приводит брак — к насилию над женой? Она уже подыскала новое место, пойдет туда работать, переедет в Стэмфорд-Хилл и никогда больше не увидит жениха.

— Что-то об этом есть в дневниках, — медленно произнесла я.

— Что-то о чем?

— О девушке, которая бросила жениха. Не помню где и в каком томе. Это могла быть Сигрид, кузина Асты, или дочь какой-нибудь подруги.

— Это относится к делу?

— Уверена, что да.

Мы принялись искать. В первую очередь просмотрели страницы Нергор, там ничего не оказалось. Я подумала, что запомнила тот случай, поскольку это из дневника, который я прочитала последним. Пол стал проверять оригиналы, а я взяла «Асту» за 1905–1914 годы.

Не знаю, сколько слов в «Асте», на одних только страницах Нергор я насчитала более полутора тысяч. Пол хотел узнать, действительно ли мои смутные воспоминания имеют отношения к дневникам. Может, я прочитала об этом у Вард-Карпентера или в стенограммах процесса Ропера? Он спросил меня на следующий день, когда мы провели за работой несколько часов. Но к этому времени я уже ни в чем не была уверена.

— Скорее всего, в дневниках этого не было, — сделал вывод Пол. — Аста, вероятно, не знала, кто отец Свонни.

— Я не говорю, что она прямо так и написала бы — было бы слишком дерзко. — Это может оказаться просто одной из историй Асты. Если бы мы внимательнее относились к ее рассказам, могли бы догадаться, почему Айронсмит убил Лиззи, и даже о том, что это был он.

Мы перечитали все истории Асты, но так и не обнаружили подходящей. Я закончила «Асту» раньше, чем Пол оригинал, и принялась за второй том, «Живая вещь в мертвой комнате», за 1915–1924 годы. Пол все еще сомневался в том, что источник моего озарения — в дневниках, и вернулся к Вард-Карпентеру. Внимательно перечитывая очерк, он удивлялся, откуда Вард-Карпентер черпал информацию. Как он узнал, что жениха Флоренс звали Эрнест Генри Герцог? На процессе не упоминали его имя, нет такого, конечно же, и в мемуарах Артура Ропера. Возможно, его называла Кора Грин в статье для «Стар»?

— Нет, там его точно не было, — сказала я. — Я недавно читала эту статью. Думаю, ему могла сказать Флоренс.

— А когда она умерла?

— Кэри говорила, что вроде бы в 1971 году. Статья Вард-Карпентера написана в тридцатых, он наверняка брал у Флоренс интервью. Там есть факты, которые ему больше неоткуда было узнать. Откуда он знал имена любовников Лиззи? В материалах процесса они тоже не упоминались. Кора Грин, правда, пишет о Мидлмасе, но называет только фамилию и не помнит, кто, второй, Хобб или Кобб, а Вард-Карпентер знает. Что Мидлмаса знали Перси, он тоже, вероятно, выяснил у Флоренс.

— Итак, Флоренс сказала ему, что была помолвлена с мужчиной по фамилии Герцог, а он мог заметить, что это необычная фамилия для англичанина. Она стала еще необычнее в 1934 году или когда там.

— Она сказала, что его дедушка был иммигрантом, как и мистер Дзержинский. И она же могла сказать, что он служит у кого-то в Ислингтоне. И то, что Герцог на год ее моложе, тоже могла знать только Флоренс, — продолжала я.

— Если ему рассказала не Кора Грин, то, кроме Флоренс, больше некому, — согласился Пол. — Что еще мы не выяснили? Понятно, что отец Свонни — Эрнест Генри Герцог, слуга, двадцати четырех лет.

— Интересно, как он выглядел.

— Высокий, белокурый и, надо думать, красивый. Возможно, как немец. Герцог — немецкая фамилия. Вероятно, ему было сложно с такой фамилией, когда через девять лет после тех событий началась война. Против всего немецкого тогда было предубеждение, оркестрам даже запрещали играть Моцарта и Бетховена. Энн, что я такого сказал? — Он удивленно посмотрел на меня.

— О, Пол…

— Что я сказал?

Я никак не могла найти отрывок о человеке, которого бросила девушка, но точно знала, где искать другое. Я почему-то вспомнила. Это была запись от 20 марта 1921 года. Возможно, дело в том, что там впервые упоминается дочь Хансине, которая стала матерью Пола. Наконец я нашла, что искала.

— Его дед был немцем и переехал сюда в 1850 году, и хотя его отец родился в Лондоне, и сам Гарри тоже, у него возникло предчувствие, что лучше изменить фамилию «на случай, если начнется война». Пол, где твой перевод последних дневников? Мне нужен 1966 год. Или 1967-й, ближе к концу.

Он принялся искать. Маргрете Купер забрала последние тринадцать тетрадей и переводила их. Вероятно, этот том будет не самым толстым, в последние годы Аста писала все реже и реже. Пол раскопал на столе свой перевод, отпечатанный на машинке, и я нашла что хотела в записи от 2 октября 1966 года. «Мне тогда было двадцать четыре. Я правда был в нее влюблен и собирался жениться на ней, но когда подошло время, она мне отказала. Ничего не объяснила, только сказала, что кое-что случилось и это отвратило ее от мужчин и от замужества вообще».

— Энн, ты кого цитируешь? Чьи это слова?

— Пол, ты же знаешь немецкий. Что такое «Герцог»? Это просто фамилия или что-то значит?

— Это означает титул. Герцог — как у нас дюк, — объяснил Пол, и я увидела, что он все еще не понял. В дневниках редко упоминалось это имя, откуда ему знать.

— Отцом Свонни был дядя Гарри, — сказала я. — Его звали Гарри Дюк.

Мы молча обдумывали это открытие. Гарри было двадцать четыре в 1905 году, он был на год моложе Флоренс. Их свадьбу расстроило убийство Лиззи Ропер, смерть Мэри Гайд и исчезновение Эдит. Знал ли он, что у него есть дочь, или Флоренс сказала ему, что ребенок родился мертвым? Я уверена, что он не знал, и Аста не знала. Он говорил Свонни, что всегда можно разглядеть черты родителей в лице ребенка, но не смог увидеть свои собственные черты в ее лице. Но я смогла. Фотография Свонни смутно напомнила мне лицо дяди Гарри, хоть в последний раз мы виделись в шестидесятых годах.

— Как мне хочется, чтобы она знала, — сказала я. — Она всегда любила его, ей хотелось, чтобы он был ее отцом. И Аста любила его. Подумать только, Аста говорила, что хочет ребенка от Гарри, а этот ребенок всегда был рядом с ней.