Прогулка по городу - Кларк Мэри Хиггинс
— Тоже, пока…
Он опять подождал.
Ее глаза округлились.
— Он не отпускал меня.
— Ты хочешь сказать, что он был навязчив по отношению к тебе?
— Нет. Грег целовал меня. И все было хорошо. Мне было приятно. Но потом он сжал мне руки.
— И тебя это испугало.
— Я знала, что будет дальше.
— Что же могло случиться?
Отвернувшись, она смотрела куда-то в пустоту.
— Не стоит об этом говорить.
Минут десять она молчала, затем грустно произнесла:
— Я чувствую, что Сара не поверила мне, когда я сказала недавно, что никуда вечером не уходила. Она очень волновалась.
Доктор Карпентер уже знал об этом от Сары.
— Наверное, ты уходила, — предположил доктор. — Тебе было бы полезно проводить время с друзьями.
— Нет. Мне сейчас не до свиданий. Я слишком занята.
— А как дела со снами?
— Снится сон про нож.
Когда он спросил ее об этом две недели назад, Лори была на грани истерики.
Сегодня в ее голосе слышалось безразличие.
— Мне нужно свыкнуться с этим. Он будет сниться мне до тех пор, пока нож не настигнет меня. Так и будет, я знаю.
— Лори, в медицине воспроизведение стрессовой ситуации для освобождения от угнетающих воспоминаний называется абреакцией. Я хотел бы, чтобы ты сейчас дала выход эмоциям при помощи абреакции. Покажи мне, что ты видишь в этом сне. Мне кажется, ты боишься ложиться спать из-за того, что тебе может присниться этот сон. А спать необходимо всем. Ты можешь не рассказывать ничего. Просто покажи, что происходит в этом сне.
Медленно встав, Лори подняла руку. Губы растянулись в коварной улыбке. Размеренным шагом, огибая стол, она неторопливо направилась к нему. Словно сжимая воображаемый нож, она резко взмахивала рукой. Подойдя к нему почти вплотную, она остановилась. Ее поза изменилась. Лори стояла с широко раскрытыми глазами, будто прикованная к этому месту. Рукой она пыталась что-то стряхнуть с лица и волос. Посмотрев вниз, она в ужасе отпрыгнула назад.
Закрыв лицо руками, она упала на пол, затем прижалась к стене, издавая звуки, похожие на крик раненого животного.
Прошло десять минут. Лори затихла и, опустив руки, медленно встала.
— Это тот самый сон про нож, — сказала она.
— А ты есть в этом сне, Лори?
— Да.
— Кто же ты — тот, кто с ножом, или тот, кто испуган?
— И тот, и другой. И в конце концов мы вместе умираем.
— Лори, я бы хотел поговорить с одним своим знакомым психиатром, у которого большой опыт работы с людьми, перенесшими в детстве травму. Ты дашь мне расписку в том, что я могу это сделать с твоего согласия?
— Да, если вам надо. Какая мне разница?
17
В половине восьмого утра в понедельник доктор Джастин Донелли быстро шел по Пятой авеню, направляясь в больницу Лемана на Шестьдесят девятой улице. Каждый день он старался пройти это расстояние в две мили на одну-две минуты быстрее, чем в предыдущий день, стремясь тем самым побить свой собственный рекорд. Однако, если не бежать, ему никак не удавалось улучшить свое же двадцатиминутное достижение.
Джастин был высокого роста, и, глядя на него, казалось, что дома он неизменно ходит в ковбойских сапогах и огромной шляпе. Донелли вырос на овцеферме в Австралии. Его вьющиеся черные волосы были постоянно взъерошены. Когда он улыбался, пышные черные усы подчеркивали белизну крепких зубов. Ярко-синие глаза с темными бровями и ресницами вызывали зависть у женщин. В начале своей медицинской карьеры он решил специализироваться на психологических расстройствах, вызывающих расщепление личности. Неутомимый зачинатель всего нового, Донелли с энтузиазмом взялся за создание клиники психических расстройств в Новом Южном Уэльсе. Клиника быстро стала одной из ведущих в этой области. Статьи, опубликованные в известных медицинских журналах, вскоре принесли ему международное признание. В тридцать пять лет ему предложили создать аналогичный центр при больнице Лемана.
Прожив два года в Манхэттене, Джастин считал себя коренным жителем Нью-Йорка. По дороге на работу и с работы он с любовью смотрел на уже привычные ему картины: подъезжавшие к парку экипажи с лошадьми, видневшийся на Шестьдесят пятой улице зоопарк, роскошные жилые дома с привратниками на Пятой авеню. Многие приветствовали его по имени. Сейчас, когда он проходил мимо, они с улыбкой отмечали, что в октябре стоит на редкость хорошая погода.
День предстоял трудный. Обычно Джастин старался оставлять время с десяти до одиннадцати на проведение консультаций со своими сотрудниками. Но сегодня он сделал исключение. Неожиданный субботний звонок психиатра из Нью-Джерси очень заинтересовал его. Доктор Питер Карпентер хотел срочно встретиться с ним, чтобы поговорить об одном из своих пациентов, у которого он подозревал расщепление личности и который был потенциальным самоубийцей. Джастин согласился встретиться с доктором Карпентером сегодня в десять часов.
Добравшись до пересечения Девяносто шестой улицы и Пятой авеню за двадцать пять минут, он успокоил себя тем, что ему мешало большое количество народа на улице. Главный вход в больницу находился на Пятой авеню. Почти незаметная дверь, ведущая в его клинику, была на Девяносто шестой улице. Джастин почти незаметно приходил на работу первым. Его небольшой кабинет находился в конце коридора. Первая комната со стенами цвета слоновой кости была обставлена довольно просто: письменный стол с вертящимся стулом, два кресла для посетителей, книжные шкафы и полки с историями болезни. Комнату оживляли лишь цветные фотографии яхт в гавани Сиднея. Дальняя комната предназначалась для приема пациентов. Она была оборудована сложной видеокамерой и магнитофоном. Его первой пациенткой была женщина сорок одного года из Огайо, находившаяся на лечении в течение шести лет с диагнозом шизофрения. Она оказалась среди его пациентов, когда кто-то из наблюдательных психологов выяснил, что ей слышатся разные голоса. Сейчас она выздоравливала.
Доктор Карпентер пришел ровно в десять. Вежливо поблагодарив Джастина за его согласие на встречу, он тут же принялся рассказывать о Лори.
Донелли слушал, что-то записывал и задавал кое-какие вопросы. В заключение Карпентер сказал:
— Я не считаю себя большим специалистом в области психических расстройств, связанных с расщеплением личности, однако мне всегда удавалось распознать их при наличии характерных признаков. Во время двух наших с ней последних встреч в голосе пациентки и манере поведения произошли заметные изменения. Я уверен, что она не отдает себе отчета в том, что как-то недавно на несколько часов выходила из своей комнаты. У меня нет сомнения в том, что она честно говорит, что все это время спала. По ночам ее часто мучает кошмар, в котором ей угрожают ножом. Однако во время абреакции она была то в роли нападающего, то в роли жертвы. Я сделал копию ее истории болезни.
Донелли быстро просмотрел страницы, обводя и отмечая особо заинтересовавшие его места. Случай был, на его взгляд, исключительный. Любимый ребенок, похищенный в возрасте четырех лет и брошенный похитителями в возрасте шести! Потеря памяти, она не помнила то, что произошло с ней за эти два года! Повторяющийся кошмар! Утверждение сестры о детской реакции Лори на стресс. Трагическая смерть родителей, в которой Лори считает виновной себя.
Отложив историю болезни, он сказал:
— Записи, сделанные в питтсбурской больнице, указывают на предполагаемое сексуальное насилие в течение длительного времени и содержат рекомендации о прохождении соответствующего курса лечения. Насколько я понимаю, никакого лечения не было.
— Ее родители наотрез отказались от какого бы то ни было лечения, — ответил доктор Карпентер.
— Пятнадцать лет назад подобное поведение было типичным — сделать вид, что ничего не произошло. К тому же Кеньоны были уже довольно немолодыми родителями, — заметил Донелли. — Хорошо бы убедить Лори приехать сюда, чтобы побеседовать с ней. И, на мой взгляд, чем быстрее, тем лучше.
