Зов пустоты - Максим Шаттам
Она вернулась домой поздно, проспала несколько часов и теперь готовилась к работе на выходных. Гильем ждал ее к полудню в парижском отделе расследований, для своих – ПО. На подмогу вызвали Сеньона, и он, как и договаривались, за полчаса до полудня позвонил ей в дверь. Она едва вышла из душа, и мокрые светлые пряди, еще непокорнее, чем обычно, падали ей на лоб, на большие голубые глаза, словно видевшие мир насквозь.
Могучий Сеньон приехал в безразмерных тренировочных штанах, кроссовках и толстовке с капюшоном, под которой проступали его крепкие мышцы. Он убавил громкость музыкального центра, все еще игравшего Дилана.
– Да уж, ты принарядился, – усмехнулась Людивина.
– Ты вытащила меня из койки утром в субботу, к тому же в праздник, и надеялась, что я напялю галстук?
– Летиция расстроилась?
– Да вроде нет.
Людивина прекрасно знала коллегу, и ей послышался цинизм.
– У вас сейчас все в порядке?
– День на день не приходится.
– Ей все еще снятся кошмары?
– Редко. Хотя бы в этом плане жизнь налаживается. Но у нее до сих пор болят спина и почки. Она перестала ходить к психотерапевту. На мой взгляд, это глупо, но она меня не слушает. Я то герой, спасающий жизни, и потому должен все бросить ради работы, то эгоист, который слишком рискует и совершенно не думает о семье.
– Дай ей время. Ей нелегко, ты же знаешь.
Сеньон широко раскрыл глаза, и они засияли под капюшоном двумя беспокойными лунами.
– Я всегда рядом, но честно скажу: эти ее перепады настроения трудно понять и пережить.
– Будь терпелив. Она крепкая и со временем обо всем забудет. Это же просто ужас – что она пережила в том автобусе.
Людивина знала, о чем говорила. На ее долю тоже выпало достаточно страданий, от которых она еще не оправилась.
– А вот по поводу спины ей точно стоит обратиться к врачу, – добавила она.
Сеньон кивнул.
– Так что же, сегодня ночью нам выпал счастливый билет? – спросил он.
– Гильем уже все тебе рассказал?
– Про товар? Вы уверены, что это оно?
– Да, выглядят точно так же. Такие же пакетики с осьминогом в виде черепа. Модифицированные соли для ванны.
Так называемые МСВ появились на рынке в начале года, как раз когда отдел расследований гонялся за человеком, которого прозвали дьяволом. МСВ представляли собой жуткую смесь наркотиков. Бензилпиперазин, ЛСД, кетамин и метамфетамин в четко отмеренных дозах вызывали оргазмическую эйфорию, а вместе с ней полную расторможенность, нарастающий стресс, радикальное искажение представлений о нравственности, галлюцинации и десятикратное обострение ощущений, как реальных, так и воображаемых. МСВ превращали робкого агнца в развратного сатира и брали своих потребителей в оборот так крепко, что те становились медлительными отупевшими зомби, пускающими слюну. С тех пор как этот наркотик наводнил рынок любителей острых ощущений, было отмечено несколько вспышек психозов, приведших к невероятному всплеску насилия. Любители МСВ приуменьшали силу его воздействия, утверждая, что до насилия дело доходит крайне редко, а по соотношению цены и качества этот продукт не имеет себе равных на рынке кайфа. Под его воздействием ночь длилась вечно, человека наполняла невероятная энергия, сильнейшая радость жизни, он испытывал бесконечное сексуальное наслаждение. Можно было веселиться два дня без остановки, не хотелось ни есть, ни пить. Но и откат был соответствующим. А между приемом наркотика и откатом случались провалы в памяти, приступы бреда, а порой и нарушения личности, доходящие до жуткого членовредительства или невиданной по жестокости агрессии. С начала года среди потребителей МСВ уже были зафиксированы самоубийства, несчастные случаи со смертельным исходом, сердечные приступы, самокастрация и даже каннибализм.
Подобно тому как сейсмологи ждут «большого землетрясения», которое сотрет с лица земли Калифорнию, а вирусологи – мутантного вируса «птичьего гриппа», который устроит пандемию, токсикологи уже давно опасались появления наркотика, вызывающего крайне сильное привыкание и при этом разрушающего личность. Как раз таким наркотиком и стали МСВ. Наркопандемия вполне существовала и в геометрической прогрессии распространялась не только среди наркозависимых, но и среди любителей ночных развлечений: случайных клиентов и даже подростков, жаждущих новых ощущений либо ушедших в загул из-за социального давления.
– Будем работать с Ивом и парнями из бригады по борьбе с наркотиками, – вздохнул Сеньон. – Если это и правда наркотики, пусть разбираются.
– Естественно. Мы займемся убитым и его убийцей – или убийцами. Если обнаружим сеть наркодельцов, полковник решит, кто будет дальше вести расследование, но я думаю, в таком случае мы передадим это дельце бригаде по борьбе с наркотиками. Каждый сделает свою часть работы. Наша работа – убийство.
– С чего начнем?
– Пока неясно. Пришлось действовать быстро, чтобы к утру открыть движение поездов, так что криминалисты работали в спешке, хотя местность там сложная, а площадь большая. Собрали по меньшей мере девятьсот образцов: окурки, жвачку, разный мусор. Большую часть, если не все, наверняка выбрасывали в окно поезда пассажиры. Но это надо было сделать. Правда, у нас вряд ли найдутся деньги на то, чтобы их все исследовать.
С тех пор как Людивина начала работать в жандармерии, тот факт, что правосудие имеет цену, стал для нее главным разочарованием. Правду надо покупать. Каждый анализ ДНК стоит несколько сот евро, а на месте преступления обычно находят порядка тысячи образцов или больше. Если к стандартным расходам на работу всех служб прибавить командировочные и сверхурочные часы следователей и экспертов, самое ерундовое дело выливается в пятизначную, а то и шестизначную цифру, иногда в миллион евро и больше. Судья всякий раз рассматривает стопки запросов, а бюджет, выделенный на правосудие, с каждой неделей тает, так что следователям порой отказывают в самых простых проверках: их признают «необязательными» в силу стоимости.
– Деньги на наркомана, который, возможно, покончил с собой? – расхохотался Сеньон. – Забудь о своих анализах ДНК за двести штук! Что там еще есть?
– Обстоятельства и место.
– То есть?
– Я говорила с судмедэкспертами, они решили, что дело не срочное. Вскрытие проведут не раньше чем утром в понедельник. Но я уверена, что парень был мертв задолго до того, как его переехал поезд.
– Что сказал врач на месте?
– То же самое. Явное окоченение, слишком явное, даже если было столкновение с поездом. Эксперты подтвердят.
– Трупные пятна соответствовали положению тела?
– Ты теперь что, интересуешься трупными пятнами?
– Моя коллега использует термины из криминалистики, я пытаюсь соответствовать.
Людивина усмехнулась:
– Об этом ничего не известно. Его разрезало на части, фрагменты тела утащило под поезд, труп сместился, кровь оказалась повсюду. Тут никаких выводов не сделать. Зато машинист поезда,
